Из этого, равно как и из других умений детей, как, например, в счете, рисовании, изучении объектов природы, мы убеждаемся непоколебимо в том, что все предметы материала связаны между собой одной неразрывной цепью, одной общей идеей; упражнения на одном дают усовершенствование в другом, развивают и укрепляют навыки, вырабатывая в детях одно общее драгоценное свойство – метод в работе. Стремление к методичности заложено в каждом здоровом ребенке; Монтессори своим материалом и приемами только поддерживает это стремление, не давая ему угаснуть. А потому, повторяю, разрывать материал и вносить его частично в детский сад среди другого материала не имеет никакого смысла.
Для счета в дидактическом материале Монтессори есть ряд предметов, дающих возможность ребенку ознакомиться с числом не только в пределах первого десятка, но и дальше, смотря по возможностям и стремлениям отдельных детей. Есть дети мало интересующиеся счетом, есть и такие, которые считают с упоением и выказывают склонность к большим числам, особенно мальчики. "Сто", тысяча, миллион и миллиард – являются для них чем-то в высшей степени привлекательным; и не тысяча предметов, а тысяча или миллион сами по себе, как число. Дети в детском саду Монтессори, упражняясь на материале для счета, который так же прост и точен, как и все остальное, очень скоро выказывают стремление к отвлеченному счету, и как только приобретают известные навыки, отбрасывают всякие вспомогательные средства, как бы не желая тратить лишнего времени.
Что касается так называемого и широко рекомендуемого в настоящее время "введения ребенка в мир природы", то и здесь Монтессори придерживается того же принципа ограничения относительно количества и разнообразия материала. Она рекомендует там, где возможно, давать детям индивидуальные, маленькие, не больше половины квадратного метра, грядки, на которых дети не моложе четырех лет могли бы разводить растения и самостоятельно за ними ухаживать; если возможно, то хорошо иметь каких-нибудь животных, уход за которыми доступен малым детям. Там, где это невозможно, достаточно "горшка цветов" на окне. Сущность "природы в воспитании", по Монтессори, заключается не в количестве приобретаемых сведений на бесконечно разнообразном, часто недоступном детскому пониманию материале, как это рекомендуется в настоящее время для дошкольников, а в качестве самостоятельных наблюдений, в простом детском, но отчетливом и точном подходе (так сказать, методе) к изучению объектов природы. Никаких коллективных уроков в этом направлении нет у Монтессори; те дети, которые выказывают интерес к наблюдению объектов природы, получают ответы на свои вопросы и советы в тех или других действиях от руководительницы. С такими можно вести и коротенькие беседы, когда они в этом явно нуждаются; но к ним никогда не привлекают непременно всех детей. Детям предоставляется свобода интереса, свобода выбора объекта наблюдения. Каждый ребенок подходит к объектам по-своему. Старшие обыкновенно зарисовывают все наблюдаемое и записывают свои наблюдения в тетрадки. Дидактический материал Монтессори в этом отношении является прекрасным средством для развития в детях способов наблюдения и умения видеть: их глаз привыкает к правильному методическому смотрению на простых и ясных предметах материала; и к объектам природы, всегда сложным и многообразным, они подходят с готовыми средствами в виде достаточной для того степени развитых органов чувств и умения анализировать. Для детей Монтессори не приходится брать объекты природы как дидактический материал для развития внешних чувств. В этом отношении она является истинным натуралистом, с точки зрения которого подобное превращение объектов природы в дидактический материал совершенно неприемлемо.
Ученый приносит в свою лабораторию самую крохотную частицу природы и с любовью и методически ее изучает с готовыми уже к тому средствами. То же самое делает Монтессори и с детьми, внося в обстановку самое небольшое количество объектов природы, ограничивая и в этом отношении поле сознания ребенка, давая ему возможность сосредоточиться на малом.
И при этом у каждого ребенка старше пяти и до семи лет должно быть свое растение на подоконнике; к коллективному труду, к общему какому-нибудь огороду в этом возрасте дети еще абсолютно не способны, и нельзя насильственно вложить в них это стремление. Чувство общего труда и в этом отношении развивается позднее, и мы должны ждать терпеливо его проявления.
Около двенадцати часов руководительница дает сигнал к окончанию работы; она ничего не говорит, а только пишет на доске: "Убирайте вещи". Одни дети уже окончили работу и убрали свои вещи еще до сигнала, другие заканчивают и убирают; есть и такие, которые продолжают свою работу еще долго и после сигнала. Тихой музыкой руководительница приглашает детей на урок тишины.
Уроки тишины имеют большое значение в смысле воспитания воли у ребенка. На этих уроках руководительница знакомит детей не словесно, разговорами, а опытно с различными степенями тишины в обыденной жизни. На уроке тишины не то важно, чтобы дети сидели "абсолютно тихо". Это идеал, который достигается со временем путем длительных упражнений. Важно, главным образом, видеть, как каждый отдельный ребенок приходит к умению сохранять тишину: спокойно сидеть, молчать, бесшумно вставать и пробираться между столами и стульями, улавливать свое имя, произносимое шепотом руководительницей на значительном расстоянии; важны не результаты, а путь, т. е. повторные упражнения, гимнастика воли, которую неизбежно должен проделать каждый ребенок на уроках тишины. Подождавши, пока дети усядутся спокойно, и дав им посидеть тихо несколько секунд, руководительница тихо встает, тихо отходит в сторону и тихим шепотом вызывает детей по именам. Подготовленные и отдохнувшие в более или менее абсолютной тишине нервные слуховые пути становятся восприимчивее, а частыми повторными упражнениям и самый слух обостряется и утончается. Ребенок, которого некоторое время приходится вызывать по два, по три раза, переходя от шепота к повышенному голосу, начинает мало-помалу слышать едва уловимые звуки шепота. Вызываемые дети один за другим встают и идут к руководительнице; и тут ясно сказывается и индивидуальность ребенка, и степень его умения владеть собой: один, заслышав свое имя, стремительно вскакивает, часто опрокидывая стул, и так же стремительно бежит, громко смеясь и болтая, другой встает тихо-тихо, стараясь не задеть ни стола, ни стула, тихо-тихо пробираясь между мебелью, сохраняя на время серьезность и молчание, третий, вскакивая порывисто, вдруг останавливается, как бы сдерживаясь, стараясь изо всех сил овладеть непослушными мускулами, и выражение удовольствия от сознания одержанной победы написано на его лице.
У большинства детей упражнения в тишине и молчании входят в привычку. Если почему-либо урока тишины не было, они недовольны и смотрят на это, как на нарушение установившегося порядка.
Существует убеждение, что детям присуще постоянное движение, шум, крики, болтовня. Если наблюдать маленьких детей длительно в благоприятной для их жизни обстановке, мы увидим, что это убеждение ошибочно, и что спокойные, уравновешенные движения им так же необходимы, как беготня и возня, и что болтливость и резкие движения отнюдь не составляют непременных атрибутов здорового жизнерадостного ребенка, как это часто думают. Дети болтают так много потому, что вокруг них и с ними слишком много болтают взрослые, по той же причине они и кричат. Взрослые, большею частью, говорят с детьми гораздо громче, чем это нужно для нежного детского уха. Уроки тишины, упражняя волю и внимание, приучают детей сохранять и уважать тишину, сосредоточиваться не только на внешних явлениях жизни, но и внутренних, собственных движениях души. Нам, русским, такое воспитание, быть может, нужно гораздо более, чем другим народам.