Азербайджан в этой ситуации повел себя очень прагматично. Политически Азербайджан старается много сотрудничать с США, а параллельно с этим пытается объяснить России, что ее поддержка Армении должна быть не больше той поддержки, которую Россия дает Азербайджану. Если попытаться все эти моменты соединить с августовскими событиями прошлого года, можно предположить, что некоторые страны СНГ увидели, что есть мощный организм, который получил рану – мировое сообщество выступило против России, некоторые даже назвали ее агрессором, – и они это почувствовали. И они подумали: мы можем более грозно и громче заявлять о каких-то своих интересах. За счет этого политика многовекторности усилилась и стала повсеместной.
То есть можно говорить о том, что в результате юго– осетинского конфликта на постсоветском пространстве произошло ослабление России. С одной стороны, все должны были испугаться, но это произошло только в первый момент. На международных конференциях, которые проходят в постсоветских странах, как правило, присутствует представитель ОБСЕ, увеличивается количество приглашаемых европейских экспертов. А представительство политологов из России уменьшается количественно, а иногда и качественно. По статусному уровню представительство за последний год снизилось: вначале были руководители фондов, руководители институтов, директора и так далее, потом появились их ведущие сотрудники, потом – просто сотрудники, эксперты.
Если говорить о том, как изменилось восприятие Дмитрия Медведева как нового президента России в мире после августовских событий, то необходимо оценивать это постепенно – шаг за шагом. Сразу после начала конфликта многие были удивлены решимостью действий президента Медведева. Не секрет, что Медведев – человек из определенной команды, эта команда руководила и продолжает руководить страной. Президент озвучил решение команды, по своему статусу он должен был это сделать. Промедление в той ситуации было смерти подобно. Тогда этот решительный шаг оценили, хотя не многие посчитали его самостоятельным. Некоторые не очень профессиональные комментаторы, даже в Израиле, до сих пор продолжают говорить о президенте Путине. Считается, что есть команда и что Путин принимает решения.
За этот год президенту Медведеву пришлось столкнуться со многими проблемами. Августовские события, которые длились долго, их последствия тянулись почти до конца года. Затем другая проблема: экономический кризис. Ослабление позиций на территории бывшего советского пространства – хотя этот процесс связан не только с августовскими событиями, это естественный процесс "расползания" стран и ослабления позиций самого СНГ. Мировой кризис, который коснулся и России. Все это пришлось на один год и встало перед президентом, который должен принимать решения.
Становление президента Медведева продолжается. Дай бог, чтобы не было таких потрясений, как год назад. Лучше – выходить из экономических кризисов, решать больше социальных вопросов, решать проблемы с дорогами и так далее.
Так сложилось, что Европа и Америка считали, что их идеи, их проекты содержат то рациональное зерно, куда должен двигаться мир.
...
Еще со времен противостояния холодной войны, если твой соперник приходит с какой-то идеей, то это очень подозрительно – самое лучшее даже не обсуждать, а сразу забыть ее.
Сейчас Европа наконец-то поняла, что мы живем на маленьком шарике, мы ужасно связаны и политически, и экономически. Это показали и газовый конфликт, и мировой экономический кризис.
У западного мира подспудно, по крупицам складывается впечатление, что с Медведевым можно работать. Изменения в мышлении происходят, пусть даже по крупицам, постепенно. Западные лидеры понимают, что с этим человеком можно сидеть и говорить. Начиная с того, что приехал Саркози, они сели и решили проблему. С тех пор потихонечку западный мир приходит к выводу, что надо прислушиваться к мнению России, что там как минимум неглупые люди. Что если они что-то предлагают, то не для того, чтобы всех обмануть и выиграть самим, что Россия тоже ищет пути к общему благу. Поэтому Запад начал серьезнее относиться ко всем инициативам, предложениям, которые звучат в последнее время.
Михаил Погребинский (Украина) ПРЕДЪЯВИТ ЛИ РОССИЯ "МЯГКУЮ СИЛУ" НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Михаил Погребинский – директор Киевского центра политических исследований и конфликтологии
События на Кавказе – это "практическое занятие" после теоретической мюнхенской лекции Путина. Москва дала понять, что далее отступать не намерена. Время, когда можно было безнаказанно игнорировать интересы России, прошло. Теперь Западу придется принимать в расчет готовность России "дать решительный отпор", а не только осуждать без каких-либо последствий…
Означает ли это стратегический выигрыш России, пока сказать трудно. Ответ зависит не только от дипломатического искусства. В большей мере – от способности выйти без значимых потерь из финансово-экономического кризиса и правильно выстроить энергетические отношения с потребителями и транзитерами энергоносителей. А также от того, сможет ли Россия в новых обстоятельствах найти новый формат отношений с посткоммунистическими странами – как с бывшими советскими республиками, так и с такими, как Польша. Факт, что после августовского кризиса одновременно заметно упало желание игнорировать российские интересы и в то же время выросла настороженность в отношении России, которую газовая война с Украиной резко усилила.
Более или менее уверенно можно говорить о том, что позиции антироссийских сил, ориентированных на дальнейшее продвижение НАТО к границам России, на постсоветском пространстве и в Новой Европе ослабли. Лучшее свидетельство этому – письмо бывших восточноевропейских лидеров Бараку Обаме, главный месседж которого: "Мы уже не говорим о приеме Украины и Грузии в НАТО, но хоть ракеты у нас разместите!"…
В целом можно говорить о том, что
...
война на Кавказе подвела черту под эпохой, которую условно можно назвать "эпоха после окончания холодной войны". Теперь стала очевидной недостаточность институтов, призванных обеспечить европейскую безопасность.
И все это – на фоне упадка модели политического и экономического развития, которая доминировала (навязывалась США) последние полвека.
Россия симметрично отреагировала на вызов Косово, и многие постсоветские лидеры получили серьезный сигнал: само по себе сближение с НАТО не является надежной гарантией безопасности. Особенно при проведении вызывающе провокационной антироссийской внешней политики. В то же время отсутствие какой-либо поддержки на постсоветском пространстве инициативы Москвы по признанию Южной Осетии и Абхазии наглядно засвидетельствовало сохраняющуюся уязвимость ее позиций и отсутствие союзников.
...
Августовский конфликт дал еще один аргумент в пользу представлений об "упадке однополярного мира". Однако говорить о возникновении нового "московского" полюса силы по меньшей мере рановато.
Чем более антиамерикански настроены правящие элиты государства, тем больше там приветствовали действия России на Кавказе – открыто поддержали их Венесуэла, Иран, Никарагуа и т. п. Но и эти страны, кроме Никарагуа, не признали Абхазию и Южную Осетию, поскольку, видимо, с их точки зрения это означало бы поставить под сомнение все государственные границы.
И все же говорить об окончании гегемонии США представляется преждевременным. Хотя несомненно, что пик могущества США на сегодняшний день уже пройден и в ближайшие десятилетия, по всей видимости, влияние США в мире будет уменьшаться, но это уменьшение отнюдь не будет столь значительным, как предполагают радикальные антиамериканисты.
С другой стороны, и признание Косова (а на сегодняшний день независимость Косово признана более чем 60 странами) показало четкие разделительные линии. Признали, во-первых, США и страны ЕС, как правило, не имеющие межэтнических проблем (без Словакии, Испании, Румынии, хотя Бельгия и Великобритания с их проблемами признали). Во-вторых – государства – клиенты США и бывших европейских метрополий в Америке, Африке и Океании: Колумбия, Сенегал, Микронезия и т. п. (на каждом континенте, кроме Океании, – явное меньшинство). В-третьих – единоверные с албанцами исламские государства, не имеющие территориальных и этнических проблем – Кувейт, Малайзия и прочие (также явное меньшинство среди стран ОИК).
В целом в Европе критический взгляд на Косово достаточно распространен: незадолго до провозглашения Приштиной независимости в ПАСЕ не набралось голосов в поддержку этого акта, причем во многом за счет старой Европы. С Южной Осетией сложнее – многие свидетельства против Саакашвили, в том числе и со стороны представителей миссии ОБСЕ, не получали должного резонанса, как видно из стенограмм дебатов той же ПАСЕ. Но, с другой стороны, в Западной Европе мейнстримная мысль все-таки против того, чтобы прецедент данного конфликта стал поводом для новой конфронтации с Россией.
Как уже сказано, в ходе августовской войны Россия продемонстрировала, что с ее интересами нужно считаться. Но вместе с тем ход боевых действий (Тбилиси не был взят, а режим Саакашвили не смещен, хотя, судя по всему, все необходимые для этого ресурсы существовали) проде
монстрировал, что Москва не намерена кардинально менять сложившийся на момент войны status quo в регионе. Поэтому говорить о кардинальном перераспределении зон влияния в регионе не приходится.
Возможно, Армения получила больше уверенности в том, что проблема Карабаха не будет решаться военным путем. Но проблемы в отношениях между Россией и Грузией очень осложняют ее экономические связи – отсюда вынужденные шаги Еревана навстречу Тбилиси.