Колмогоров, Давыдов, Демин тоже поддержали меня. Наметили конкретный план действий. В первую очередь решили резко активизировать расследование. И вовсе не потому, что моим врагам после этого будет худо – совсем нет, просто я понимал, что, кроме меня, этого не сделает никто, ни один человек в прокуратуре: у меня и пакет информации собран соответствующий, и власти, прав побольше, чем у других.
Но, кроме всех этих соображений, были и другие резоны. Это резоны конечной истины: ведь должен же кто-то в этой стране сказать ворам, что они – воры… Независимо от того, кто они – близкие родственники президента или обычные жулики, которые заползли в приоткрытую дверь, будто дым. За это мне простые люди, "россияне", как выражается президент, только спасибо скажут. Ну а если удастся вернуть несколько десятков или даже сотен миллиардов долларов в страну, в Россию, скажут спасибо вдвойне, втройне…
Только ради одного этого стоило жить и работать. И драться, невзирая на каток государственной машины, что набирал обороты, крушил, давил все попадающееся на его пути и грозил размять меня…
* * *
Первым делом мы провели выемки документов по "Мабетексу" из Кремля, в 14-м корпусе, где находились службы управления делами, на Старой площади и в других местах, я дал команду начинать допросы тех, кто подозревался в преступной связи с этой фирмой, а мы начали готовиться к визиту прокурора Швейцарии Карлы дель Понте. Активизировали расследование по "Андаве" и Аэрофлоту, запланировали ряд акций по расследованию деятельности швейцарской фирмы "Нога", в ближайшее же время собирались активизировать работу по Центральному банку, провести выемки документов и обыски в "Атолле"…
"Атолл" – это личная охранная фирма Березовского, напичканная современным подслушивающим оборудованием, которая, как принято говорить в среде оперативников, "пасла" "сильных мира сего". В том числе занималась и прослушиванием разговоров президентской семьи.
Это была личная силовая структура Березовского, и как тот ни пытался от нее откреститься, делая вид, что никакого отношения к "Атоллу" не имеет, ему этого не удалось.
Надо сказать, оперативники из регионального управления по борьбе с организованной преступностью случайно наткнулись на нее, заинтересовались, и когда копнули, то пришли в состояние некоего столбняка: слишком много высоких имен обрабатывали люди, снявшие под свои производственные нужды помещение в подвале жилого дома на 13-й Парковой улице.
Обозначилась и новая фирма с криминальным душком, также работающая на "большой карман", – "Сибнефть", возглавляемая человеком, широкой публике пока мало известным, – Романом Абрамовичем. Возникла необходимость заняться и этой фирмой.
Стали мы готовить обыски и в Национальном резервном банке, тесно связанном с Центробанком, заинтересовались нарушениями ЦБ, подпадающими под статьи Уголовного кодекса, а также охранным агентством "Конус", обслуживающим Национальный резервный банк, – структурой с грязной репутацией.
Эх, если бы прокуратура все время работала в таком режиме – сколько бы дел нам удалось сделать! Но, увы… Для этого нам надо было бы иметь в три раза больше сотрудников.
Кроме того, события последнего времени невольно наводили на мысль, что на всех силовиков у окружения Бориса Николаевича были свои пленки с компроматом. К этому выводу пришли многие журналисты после того, что случилось со мной. Иначе ведь силовиков не удержать в руках, они могут начать "неуправляемую" войну с беспределом. А это, как показывают события, Кремлю как раз и не нужно. Всех, кто сумел приблизиться к тайнам заоблачных счетов и их владельцам, убирают. Убрали Алмазова – честного налогового полицейского, убрали Кожевникова – честного главного следователя МВД, и так далее. Список этот можно продолжить.
Путин, находясь в свое время во главе ФСБ, постарался особо – расформировал самые опасные для всякого супер-крупного ворюги управления – экономической контрразведки и контрразведывательного обеспечения стратегических объектов. Первое раскручивало все самые громкие экономические дела последних лет, второе – не давало, чтобы предприятия, составляющие славу России, позволяющие ей защищаться, не уходили за бесценок в руки иностранцев. Теперь этих управлений нет. Похоже, что Путин выполнял чей-то заказ. Чей?..
* * *
Я понимал, что времени мне отведено совсем мало, я спешил… Мне было приятно отмечать, что многие сотрудники были рады моему появлению в прокуратуре, их лица при встрече светлели, каждый стремился сказать хотя бы несколько поддерживающих слов, меня останавливали в коридорах, желали удачи.
Это очень, очень поддерживало. Ведь поймите, мне было крайне трудно: я появлялся на работе примерно в восемь тридцать утра, покидал здание в одиннадцать часов ночи, все время находился в огромнейшем напряжении, все время на людях. Ведь я знал, что любой из этих дней может оказаться для меня последним. Хотя можно было послать, конечно, все ко всем шутам, закрыть глаза на коррупцию и кремлевское воровство и пойти на компромисс, который мне постоянно предлагали Путин и Степашин – дать, например, согласие войти в состав Конституционного суда (должность очень почетная) вместо умершего Олейника или уехать послом в Финляндию. И все бы мигом забылось, и сам бы был целее, не рвал бы себе нервы и сердце. Но этого я не мог себе позволить.
Надо отдать должное сотрудникам Главного следственного управления, руководимого Михаилом Борисовичем Катышевым, – они работали не покладая рук – самоотверженно, на износ, приезжая на работу рано утром и уезжая поздно ночью. С огромным теплом я вспоминаю Владимира Ивановича Казакова, Георгия Тимофеевича Чуглазова, Петра Георгиевича Трибоя и других. Это на них сделали ставку и Катышев и я, это они заставили Россию приникать к экранам телевизоров и ловить каждое слово о "прокурорских новостях", они не дрогнули, в отличие, скажем, от моего старого друга Розанова или Чайки, которые пытались хитроумно лавировать.
А сотрудники тринадцатого отдела, те вообще прислали мне стихотворение – пусть не такое звонкое, как, скажем, у Твардовского или Доризо, но очень искреннее.
Подписался под этим стихотворением весь отдел.
Уважаемый Юрий Ильич!
Ура! Остались вы у дел,
Порядочность ликует!
Как рад 13-й отдел,
Что разум торжествует!
Мы знаем, будет трудно вам,
Такой пойдет "Торнадо",
Но и бороться за Закон
Кому-то все же надо.
Вам олигархов побеждать!
Быть не должно иначе.
Успехов в битве правовой,
Здоровья и удачи!
Такие слова трогают до слез.
Должен заметить, что для кремлевских "горцев" мой выход на работу был полной неожиданностью. Они пытались подслушивать меня с помощью хитроумной техники, фиксировать мои действия через соглядатаев, но ничего у них не получалось. Все важные разговоры я проводил вне стен своего кабинета.
К этой поре в Кремле уже не стало Бордюжи, с ним разделались, что называется, круто, сковырнули ногтем в один миг, он даже ахнуть не успел, как очутился в больнице. Мне, честно говоря, сделалось жаль его. Ведь он, в сущности, действовал как солдат – выполнял приказ. Да и после содеянного у него, похоже, совесть заговорила… Плюс ко всему Бордюжа понял, что попал в нехорошую историю.
Когда я с ним говорил в последний раз, доказывая, что мне надо обязательно выйти на работу – ведь я, готовясь к заседанию Совета Федерации, не мог изучать материалы, что называется, на коленке, это я должен делать в служебном кабинете, – и Бордюжа согласился со мною:
– Да, Юрий Ильич, вам надо выйти на работу. Хотя бы ненадолго.
Он, вероятно, и не предполагал, сколь много нам удалось сделать за эти две недели.
Уголовное дело против Скуратова
Наступил апрель. Второго числа я по обыкновению вызвал машину на восемь утра. До работы мне от Архангельского ехать сорок пять, максимум пятьдесят минут, это уже проверено, так что в восемь сорок пять – восемь пятьдесят я практически всегда бывал на работе.
В восемь утра в дверь позвонили. Я открыл, на пороге стоял Юрий Башмаков, которого я раньше видел, но близко не сталкивался. Лицо какое-то сконфуженное, едва ли не виноватое.
– Юрий Ильич, принято решение о замене у вас охраны. Я – ваш новый начальник охраны.
В свое время я предупреждал Крапивина – главного охранного руководителя о недопустимости замены охраны, сказал, что ситуация эта скандальная. Башмаков, конечно же, был ни при чем, надо было добраться до своего кабинета, до вертушки, и там уж выяснить, в чем дело.
Когда ехали по Кольцевой дороге, то включили радио, в сводке новостей вдруг тревожным набатом грохнуло сообщение: "Указом президента Российской Федерации Генеральный прокурор Скуратов отстранен от исполнения своих обязанностей на период расследования возбужденного против него уголовного дела".
Час от часу не легче. Что за уголовное дело?
Я машинально спросил у водителя – водитель у меня был старый, Анатолий:
– Дружище, до работы хоть меня довезете?
Тот отозвался предельно дружелюбно:
– Сделаю это с особым удовольствием, Юрий Ильич!
Замечу, что как только закрутилась история с моей отставкой, я не встретил ни одного работника среднего уровня, который отнесся бы ко мне плохо – все относились с исключительным теплом и сердечностью.
Охрана у меня состоит из трех человек, это постоянная бригада. Плюс водители, которые также являются охранниками. Во время выездов – скажем, в какую-нибудь редакцию, – обычно выделялась выездная охрана, человек пять-шесть. Федеральная служба охраны – это очень отлаженная служба.