Статьи, составляющие данный сборник, разбиты на три тематических блока. В первом из них ("Категории") сгруппированы те, в которых – в свете изложенного выше понимания характера и задач политической философии – сделана попытка осмысления ряда центральных ее понятий, а именно: гражданского общества, политического насилия, цивилизации и революции. С точки зрения категориального строя политической философии или того, что вслед за Гегелем можно назвать логикой "отношения мысли к объективности", выбор данных понятий можно считать случайным. Но он не является таковым с точки зрения современных дискуссий, как мировых, так и российских. Последние, что легко заметит читатель, сыграли особо важную роль в определении тем статей данного сборника. Ведь именно в этих дискуссиях происходило и происходит формирование отечественной политической философии, в которое мне хотелось внести свой посильный вклад.
Академическая и политическая судьба понятий, рассматриваемых в статьях этого блока, сложилась по-разному. В новейшей истории пик популярности "гражданского общества" пришелся на конец 80-х– начало 90-х годов прошлого века. Он был вызван увядшими позднее надеждами на энергичное развитие демократии в странах бывшего "реального социализма" и на углубление и радикализацию демократических процессов на Западе. Как на фоне разочарований последних десяти-пятнадцати лет возможно самокритичное обновление теории гражданского общества? Этот вопрос стоит в центре первой статьи тематического блока "Категории". Взлет интереса к "цивилизации", сигналом которого стал бестселлер С. Хантингтона о "столкновении цивилизаций", засвидетельствовал поворот влиятельных общественных сил к Realpolitik от гуманистических и либерально-демократических упований периода популярности "гражданского общества". Как теоретически и политически оценить эту новую, предложенную Хантингтоном, его последователями и эпигонами версию "цивилизации"? Является ли "диалог цивилизаций" состоятельной альтернативой ей? Идеологической артикуляцией каких политических проектов в нашем глобальном мире "безальтернативного капитализма" выступают оба эти варианта "цивилизации" – их "столкновения" и "диалога"? Цель статьи "Политические смыслы "цивилизации"" – дать ответы на эти вопросы. В последние годы – отчасти в связи с поисками альтернативы "безальтернативному" статус-кво – заметно оживился интерес к теории революции, впрочем, никогда полностью не затухавший на Западе, но почти похороненный в нашей стране господствовавшей ранее идеологией "либерализации-демократизации-модернизации". Какими параметрами может обладать современная теория революции, дистанцирующая себя от прогрессистского детерминизма своих "классических" версий и не обещающая окончательно установить царство свободы, равенства и братства, но и не отрекающаяся от дела эмансипации тех, кто угнетен "здесь и сейчас"? Скорее, программу исследования этой проблемы, чем ее решения предлагает эссе "О предмете и употреблениях понятия "революция"". Несомненно, в современном политическом обиходе "насилие" – один из самых расхожих терминов. Парадокс заключается в том, что даже в западной политической теории, которая уделяет разработке концепции насилия серьезное внимание, этот термин вряд ли стал полноценным понятием. Данный парадокс сам по себе нуждается в объяснении, и оно, как мне представляется, способно вывести нас к пониманию глубинных противоречий и фундаментальных "фигур умолчания" современной (а также классической) политической мысли. Статья "К понятию политического насилия" излагает мое представление о подходах к объяснению указанного парадокса и его значения для политической философии.
Второй тематический блок назван "Практики". Во включенных в него эссе речь идет о национализме, либерализме (в связи с Просвещением) и вновь о насилии и ненасилии в политике. Однако под "практиками" в данном случае понимается не деятельность националистически или либерально ориентированных партий, движений и государственных институтов и не "факты насилия", такие как войны, бунты, репрессии властей, террористические акты и т. п., или их противоположность в виде гандистских и иных форм "ненасильственного сопротивления". В отличие от этого в статьях данного блока рассматривается то, что Альтюссер называл "философскими практиками", т. е. функционирование философии в качестве "представителя политики в области теории. и наоборот: философии [как] представителя науки в политике". Соответственно, речь пойдет о политико-философских дискурсах о национализме, либерализме, насилии и ненасилии, об их внутреннем структурировании и динамике и о том, каким образом они осуществляют "представительство" политики в области теории и наоборот. Особое внимание такому "представительству" уделяется в статье "Насилие и ненасилие в политике.", посвященной дискурсивному формированию образа так называемых ненасильственных антикоммунистических революций 1989–1991 годов, его вхождению в политическую жизнь и его практической амбивалентности – в плане содействия обузданию одних видов насилия и сокрытия или даже поощрения других его видов.
Статьи третьего блока под разными углами зрения разрабатывают тему "мораль и политика", которая, несомненно, входит в ядро проблематики политической философии. Статья, название которой непосредственно воспроизводит эту тему, посвящена самым общим вопросам включения теории морали в политическую философию в качестве ее составной части, т. е. преодолению и традиционной зависимости знания о политике от моральной философии, и их разделения как двух разных миров (подобно разделению эмпирического и умопостигаемого у Канта). В фокусе второй статьи данного блока находится критическое сопоставление двух способов "операционализации" теории морали в отношении общественных практик – указанного выше политико-философского и того, которое получило название "общественной морали", в нашей стране наиболее продуктивно разрабатываемого Р Апресяном. Переосмысление отношений политики и морали вряд ли возможно без обращения к кантовскому решению этой проблемы, ставшему для новоевропейского мышления если не каноном, то необходимой "отправной точкой". Третья статья данного блока стремится выявить как эвристический потенциал кантовской трактовки этой проблемы, так и ее противоречия и границы, используя в этих целях в качестве своего рода case study сюжет эссе Канта о "мнимом праве лгать из человеколюбия", вокруг которого недавно развернулась интенсивная дискуссия российских этиков и историков философии.
Сборник завершает мое интервью, данное "Русскому журналу" летом 2009 года. В центре его – политические и идеологические импликации нынешнего глобального экономического кризиса, а также вопросы о роли "публичных интеллектуалов" в современных условиях и их нравственной ответственности за то, что происходит в мире. Данное интервью – не академический текст. Его включение в настоящий сборник призвано подчеркнуть мое убеждение в том, что политическая философия, чуть перефразируя Майкла Уолцера, должна уметь говорить "народным языком". Более того, он является для нее "первичным". Сие означает, конечно, не фетишизацию "доступности любой ценой" и потакание вульгарным вкусам, что низвело бы политическую философию в сферу поп-культуры. Но уметь говорить "народным языком" – как противоядие нарциссизму эзотерики – означает способность обсуждать "актуальное", причем делать это так, чтобы достигать резонанса с сознанием хотя бы "читающей публики", еще остающейся в нашем мире процветающего шоу-бизнеса. Если мне в данном интервью это не удалось, то такая неудача должна побудить читателя обратиться к лучшим примерам философствования "народным языком" и не восприниматься им в качестве "эмпирического опровержения" (или даже самоопровержения) выдвинутого тезиса о публично-коммуникативной функции политической философии.