Во время прохождения леса сильное сопротивление испытывала 13-я дивизия. Враг уходил медленно и оспаривал каждый свой шаг, его многочисленные стрелки заставляли нас дорого заплатить за землю, которую мы завоевали. Именно в одной из этих таких несчастных стычек русский драгун подошел к генералу Русселю, выстрелил в него из пистолета и убил его на месте. Поскольку русские редко назначали драгун стрелками, распространился слух, что генерал Руссель погиб от руки одного из наших. Но впоследствии выяснилось, что у нас не было причины упрекать себя за смерть этого храброго генерала, действительно достойного сожаления, в силу его боевых и личных достоинств.
Дивизия Бруссье (14-я) шла по главной дороге и очень поздно пришла в назначенное ей место между дорогой и Двиной. А 15-я дивизия и Итальянская гвардия, составлявшие часть пехоты 4-го корпуса, были оставлены в резерве, немного позади 14-й.
После того, как корпуса заняли свои позиции, Наполеон расположил свою штаб-квартиру в селе Куковячи. Король Неаполя и принц Евгений расположились лагерем в неудобной маленькой усадьбе близ села Добрижка, вокруг них расположились их корпуса.
На рассвете следующего дня (27-го июля) наши войска пошли на Витебск. Русские, отступая к городу, дали несколько пушечных залпов, которые, однако, большого урона нам не нанесли. Затем они развернулись на обширной равнине недалеко от города, откуда можно было контролировать дороги, по которым мы могли бы подойти. С холма хорошо были видны неприятельские войска, в частности, его многочисленная кавалерия.
Дивизия Бруссье, шедшая в авангарде, по маленькому мосту перешла речку, отделявшую нас от равнины, и заняла позиции на противоположной равнине возвышенности. Шестнадцатый егерский полк, сойдя с холма, энергично атаковал несколько эскадронов гвардейских казаков и потерпел бы полное поражение, если бы не был оттеснен от противника подошедшей слева, легкой пехотой 9-го полка под командованием капитанов Гюйара и Савари. Эти храбрые воины привлекли внимание всей армии, которая, стоя на холмах, как на амфитеатре, наблюдала за их подвигами и аплодисментами оказывала уважение их доблести.
16-й егерский полк, отступающий за 14-й дивизией, находился под прикрытием 53-го полка, которым командовал полковник Гробон. Эта дивизия, построенная в каре, была совершенно неприступной преградой для врага, все неоднократные и яростные атаки которого, оказались безрезультатными. Это обстоятельство вызвало небольшое смятение в наших рядах, но Наполеон был рядом, и оно не могло продолжаться долго. Стоя на холме, откуда было все прекрасно видно, он спокойно отдавал приказы, которые, по его мнению, должны были обеспечить победу. Он приказал кавалерийскому полку отступить, чтобы 13-я дивизия могла пройти к мосту. Это отступление вызвало большое волнение у тех, кто шел в обозе – рабочих, маркитантов, интендантов и армейских поставщиков – эти люди очень пугливы, всегда боятся потерять свою добычу. От них армии скорее больше вреда, чем пользы.
13-я дивизия вышла вперед и повернула вправо. Вице-король возглавлял ее. Он повел дивизию, держась позади 14-й, к возвышенности, господствовавшей над равниной, на которой расположился противник.
Поскольку эти высоты никто не охранял, мы продвигались без затруднений и заняли позицию на вершине, напротив российского лагеря. Нас отделяла от них только река Лучоса, крутые берега которой образовали такой глубокий овраг, что генеральное сражение было невозможно. Тем не менее, мы сделали вид, что мы намерены начать боевые действия: послали несколько групп легких войск, которые сумели преодолеть овраг и закрепиться в небольшом лесу. Но не получив поддержки они не пошли дальше и вернулись в свой корпус, как только огонь батарей прекратился и дивизии прекратили свои действия.
Это прекращение военных действий, когда войска были налицо, вызвало всеобщее недоумение, и все спрашивали друг у друга, где же Император и каковы его намерения.
В тот момент мы присоединились к 1-му корпусу и Императорской Гвардии. Одни думали, что Наполеон ждет прихода всех своих сил, прежде чем начать серьезную атаку, другие утверждали, что маршал Ней, и конница генерала Монбрена, наступавшие с другой стороны Двины, обойдут русских со стороны Витебска, тем самым отрезав русским отступление. Но этот маневр был, несомненно, практически невыполним, поскольку он не был реализован.
Вечером войска разбили лагерь на тех местах, где они находились, и солдаты из разных корпусов, смешавшихся друг с другом, общались друг с другом, делясь своими впечатлениями этого славного дня. Общее мнение было таково, что битва была славной, но слишком кровопролитной. Среди небольшого числа погибших был талантливый полковник Лидот, действительно достойный чести принадлежать к своему корпусу. В Египетской кампании он отличился своей храбростью, а во время строительства фортификационных сооружений в Италии, он доказал, что война не является препятствием для развития науки.
Уверенность, с которой русские сохраняли свои позиции и большая концентрация наших войск в одном месте, убеждали нас, на следующий день состоится большая битва. Но, каково же было наше удивление, когда с рассветом (28-го июля) мы увидели, что противник отступил! Вся наша армия тотчас продолжила преследование русских, а Императорская Гвардия осталась в Витебске, где Император, похоже, был склонен задержаться.
Этот город, столица одноименного правительства, расположен на равнине, окруженной холмами и берегом Двины. В нем проживает около 20 000 человек и в силу красоты места, в котором он находится, производит очень приятное впечатление. В течение более двух месяцев и на протяжении более 300 лье в Польше и Литве мы не нашли ничего кроме бесплодной земли и пустых деревень.
Разрушение, казалось, преследовало нас везде. Куда бы мы ни пошли, население, узнав о нашем приходе, бежало, а брошенные ими дома были разграблены ордами казаков. А то, что они не могли унести, они просто уничтожали. После долгого периода лишений мы с завистью смотрели на красивые и ухоженные дома, где как казалось, навсегда поселились мир и изобилие. Но в покое, в который мы так отчаянно нуждались, нам снова было отказано, и мы были вынуждены возобновить наше преследование русских, оставив позади этот город – символ осуществления наших самых горячих желаний и самых дорогих нашим сердцам надежд.
Следуя за авангардом, мы были поражены тому идеальному порядку, в котором граф Барклай-де-Толли оставил свои позиции. Мы прошли через всю равнину и нигде не обнаружили никаких следов его армии. Ни одного фургона, ни одной мертвой лошади, даже самой маленькой повозки, могущей указать врагу, куда ушел противник. Пока мы стояли и никак не могли принять решение, куда идти, полковник Клити, осматривая окрестности в попытке найти какого-нибудь крестьянина, обнаружил спящего под кустом русского солдата. Эта случайная встреча, казалась нам улыбкой Фортуны, но принц допросил пленника и усомнился в достоверности предоставленной им информации относительно маршрута его армии и корпуса, к которому он принадлежал.
Таким образом, принц, сомневаясь в правдивости полученной информации, приказал провести разведку, но, не обнаружив ничего достойного внимания, мы ускоренным маршем направились к большой дороге, ведущей из Витебска к истокам Двины. Вся дорога была покрыта конницей. Вскоре к принцу присоединился король Неаполя и. посовещавшись, они приказали корпусам продолжать движение. Стояла невыносимая жара, а облака пыли, поднимаемые лошадьми, делали наш марш невыносимо утомительным. Вскоре мы сделали привал недалеко от деревянной церквушки. Там король Неаполя и принц повели долгое совещание.
На поиски русской армии послали кавалерию и вскоре мы услышали, что они встретились с ней. Войска немедленно поспешили по их следам и настигли противника. Казаки русского арьергарда отступили перед нашей артиллерией и останавливались, чтобы сделать несколько пушечных выстрелов только тогда, когда имели такую возможность. Они продолжали маневрировать до тех пор, пока не вышли из Агапоновщины, которую заняли наш корпус и конница. Недалеко от этой деревни, на холме, с левой стороны, была небольшая усадьба, построенная из дерева. Император, узнав о том, что мы разгромили русских, немедленно покинул Витебск, подъехал к нам и устроил свою штаб-квартиру.
Ни один бивуак доселе не имел более военного вида, чем наш в Агапоновщине. Наполеон, король Неаполя и принц поселились одной палатке. Генералы, помещенные в жалкие, наскоро сколоченные солдатами сараи, вместе со своими штабами расположились возле маленькой речушки с мутной водой. Эту воду мы берегли и расходовали крайне экономно. В течение трех дней, что мы были на поле боя, вода и различные корни были нашей единственной пищей. Наши дивизии заняли холмы вокруг усадьбы, и противник мог видеть наши многочисленные костры, яркий свет, которых, рассеивал мрак ночи.
Рано утром (29-го июля), мы продолжили поиски русских. Император, однако, вернулся в Витебск, где он предполагал оставаться столько времени, сколько потребуется для реализации планов, касающихся Литвы. Когда король Неаполя прибыл к развилке, от которой дороги ведут на Яновичи и Сураж, он оставил нас, захватив с собой всю тяжелую кавалерию и 14-ю дивизию.