В то же время слышавъ князь Андрей Полотскый и князь Дмитрей Брянскый, Олгордовичи,* яко велика туга и попечение належить великому князю Дмитрию Ивановичю Московьскому и всему православному христианству от безбожнаго Мамаа. Беста бо гѣ князи отцомъ своим, князем Олгордом, ненавидими были, мачехи" ради,* нъ ныне богомъ възлюбленыи бысть и святое крещение приали. Беста бо, аки нѣкиа класы доброплодныа, терниемъ подавляеми: жывущи межу нечестна, не бе имъ коли плода достойна расплодити. И посылаеть князь Андрей къ брату своему, князю Дмитрию, тайноѣбуквицу малу, в неи*же писано бе*. "Вѣси, брате мой възлюбленный, яко отецъ нашъ отвръже нас от себе, нъ господь богъ, отецъ небесный, паче възлюби насъ и просвети нас святым крещениемъ, и давъ нам законъ свой - ходити по нему, и отреши нас от пустошнаго суетиа и от нечистаго сътворениа брашенъ; мы же ныне, что о томъ богу въздадимъ? Нъ подвигнемся, брате, подвигом добрым подвижнику Христу, началнику христианьскому, поидемъ, брате, на помощъ великому князю Дмитрию Московскому и всему православному христианству, велика бо туга належыть им от поганых измаилтянъ,* нъ еще и отець нашь и Олегъ Резанскый приложылися безбожным а гонять православную веру Христову. Намъ, брате, подобаеть святое писание съвръ-шити, глаголющее: "Братие, въ бедах пособиви бывайте!**.* Не сумняй же ся, брате, яко отцу противитися нам, яко же евангелистъ Лука рече усты господа нашего Исуса Христа: "Предани будете родители и братиею и умръ-твитеся, имени моего ради; претръпевъ же до конца - тъй спасется!".* Излеземъ, брате, от подавляющаго сего трьниа и присадимся истинному плодовитому Христову винограду, делателному рукою Христовою. Ныне убо, брате, подвизаемся не земнаго ради жывота, нъ небесныа почести желающе, юже господь даеть творящим волю его".
Прочетъ же князь Дмитрей Ольгордовичь писаниеѣбрата своего старийшаго, нача радоватися и плакати от радости, глаголя: "Владыко господи человеколюбче, дай же рабом твоим хотение съвръшити симъ путем подвига сего добраго, яко открылъ еси брату моему старейшему добраа!". И рече братню послу: "Рци брату моему, князю Андрею: готовъ есьми днесь по твоему наказанию, брате и господине. Колико есть въйска моего, то вси вкупе съ мною, божиимъ бо промыслом съвъкуплени належащая ради брани от дунайскых татаръ. И ныне рци брату моему: слышах убо, яко приидоша ко мне медокормци ис Северы,* а кажуть уже великого князя Дмитриа на Дону, ту бо ждати хощеть злых сыроядцевъ. И намъ подобаеть итти к Сёверё и ту съвокупитися нам: предлежить бо нам путь на Северу и тем путем утаимъся отца своего, да не възбранить нам студно".
По малехъ же днех снидошася оба брата желанно съ всѣми силами, к Сѣверѣ, и увидѣвъше, възрадовашяся яко же иногда Иосифъ съ Веньямином,* видѣвши у себе множество людей, усердно бо и урядно нарочитии ратници. И приспёша борзо на Донъ, и наёхаша великого князя Дмитреа Ивановичи Московьскаго еще объ сю страну Дону, на мѣстѣ рекомое Березуй* и ту съвокупишяся.
Князь же великий Дмитрей з братомъ своим Владимером възрадсвас-тася радостию великою, яко бо такова милость божиа: яко не удобь 6ѣ мощно таковому быти, яко Дѣти отца оставляють и поругашяся, яко иногда вълсви Ироду,* и приидоша на помощь нашу. И многыми дарми почтивъ их, и поехаша путем, радующеся и веселящеся о святым дусѣ, земнаго уже всего отвръгшеся, чающе себѣ бесмертнаго иного премёне-ниа. Рече же к ним князь великий: "Братиа моа милаа, киа ради потребы приидосте ciiMO?". Они же рекоша: "Господь богъ посла насъ к тебѣ на твою помощь". Князь же великий рече: "Въистинну ревнители есте праотца нашего Авъраама, яко тъй въскорѣ Лоту поможе,* и еще есте ревнители доблестному великому князю Ярославу, яко тъй отмсти кровь братьа своея".*
И въскорѣ посла вѣсть князь великий к Москвѣ къ преосвященному митрополиту Киприану, яко "Олгордовичи князи приидоша къ мнё съ многими силами, а отца своего оставиша". Скоро же вѣстникъ прииде къ преосвященному митрополиту. Архиепископъ же, слышавъ, и въставъ помолися, глаголя съ слезами: "Господи владыко человеколюбче, яко съпротивнии наши вѣтри на тихость прелагаеши!". И посла въ вся събор-ныа церкви и въ обители, поведѣ сугубо молитву творити день и нощь къ вседръжителю богу. И посла въ обитель преподобнаго игумена Сер-гиа, да негли их молитвъ послушаеть богъ. Княгини же великаа Еовдо-киа, слышавъ то великое божие милосердие и нача сугубы милостыни творити и непрестанно нача ходити въ святую церковь молитися день и нощь.
Си же пакы оставим, на пръвое възвратимся.
Великому же князю бывшу на мъстѣ, нарицаемом Березуе, яко за двадесять и три поприща* до Дону, иршигѣ же въ 5 день месяца септе-вриа, на память святого пророка Захарии, в той же день убиение сродника его князя Глѣба Владимеровича, приѣхаша два от стражь его, Петръ Горьскый да Карпъ Олексинъ, и приведоша языкъ нарочитъ от сановитых царева двора. Тъй языкъ повѣдаеть: "Уже царь на Кузмшгѣ гати* стоить, нъ не спѣшить, ожыдаеть Олгорда Литовскаго и Олга Резань-скаго, а твоего царь събраниа не вѣсть, ни стрѣтениа твоего не чаеть, по предписанным ему книгам Олговым, и по трех днехимать быти на Дону". Князь же великий спроси его о силѣ царевѣ, онъ же рече: "Неис-четно многое множество въинства его силы, никому же мощно исчести".
Князь же великий нача думати з братом своим и с новонареченною братиею, с литовьскыми князи: "Здѣ ли пакы пребудемъ или Донъ пере-веземся?". Рекоша же ему Олгордовичи: "Аще хощеши крѣпкаго въйска, то повели за Донъ возитися, да не будеть ни единому же помышлениа въспять; а о велицей силе не помышляй, яко не в силѣ богъ, нъ в правде*. Ярославъ, перевезеся реку, Святоплъка победи, прадед твой князь великий Александръ, Неву-реку перешед, короля победи,* а тебе, нарекши бога, подобаеть то же творити. И аще побиемъ, тъ вси спасемся, аще ли умрем, тъ вси общую смерть приимемъ от князей и до простых людей. Тебе же ныне, государю великому князю, оставити смерътнаа, буйными глаголы глаголати и теми словесы крепится въйско твое: мы убо видим, яко много множество избранных витязей в въйску твоем".
Князъ же великий повеле въиньству всему Донъ возитися.
А в то время вестници ускоряють, яко погании приближаются тата-рове. Мнози же сынове русскые възрадовашяся радостию великою, зряще своего желаемаго подвига, его же еще на Руси въжделеша.
За многы же дни мнози влъци притекоша на место то, выюще грозно, непрестанно по вся нощи, слышати гроза велика. Храбрым людем в плъкех сердце укрепляется, а иныя же людие в плъкох, ту слышавъ грозу, паче укротеша: зане же мнози рати необычно събрашася, не умлъкающи глаголють, галици же своею речию говорить, орли же мнози от усть Дону слетошася, по аеру летаючи клекчють, и мнози зверие грозно выють, ждуще того дни грознаго, богом изволенаго, въ нь же имать пасти трупа человечя, таково кровопролитие, акы вода морскаа. От таковаго
бо страха и грозы великыа древа прекланяются и трава посьстилается.
Мнози людие от обоих унывають, видяще убо пред очима смерть.
Начата же погании половци съ многым студом омрачатися о погибели жывота своего, понеже убо умре нечестивый, и погыбе память их с шумом.* А правовернии же человёци паче процьветоша радующеся, чающе съвръшенаго оного обетованиа, прекрасных венцовъ, о нихъ же поведа великому князю преподобный игуменъ Сергий.
Вестници же ускоряють, яко уже близъко погании приближаются. Въ шестый же час дни прибеже Семенъ Меликъ з дружыною своею, а по них гонишяся мнози от татаръ. Толико безстудно гнашася нълни и плъкы русскыа узреша и възвратишяся скоро къ царю и поведаша ему, яко князи русскые оплъчишася при Дону. Божиимъ бо промыслом узреша множество велико людей уряжено, и поведаша царю, яко "князей русскых въинство четверицею болши нашего събраниа". Онъ же нечестивый царь, разженъ диаволом на свою пагубу, крикну въ напрасно, испусти гласъ: "Тако силы моа, аще не одолею русскых князей, тъ како имамъ възвра-титися въсвоаси? Сраму своего не могу тръпѣти". И повеле поганым своимъ половцем въоружатися.
Семенъ же Меликъ поведаа великому князю, яко: "Уже Мамай царь на Гусинъ брод* прииде, и едину нощъ имеем межу собою, на утрие бо имать приити на Непрядву.* Тебе же, государю великому князю, подобает днесь исплъчитися, да не предварять погании".
Начатъ князь великий Дмитрей Ивановичь з братом своим князем Владимером Андреевичем и с литовъскыми князи Андреем и Дмитреем Олгордовичи до шестаго чяса плъци учрежати. Некто въевода прииде с литовьскыми князи, имянем Дмитрей Боброковъ,* родом Волынскые земли, иже нарочитый бысть плъководецъ, велми уставиша плъци по до-стоанию, елико где кому подобаеть стояти.
Князь же великий, поим с собою брата своего князя Владимера и ли-товьские князи и вси князи русскые п воеводы и взьехавъ на высоко место и увидѣвъ образы святых, иже суть въображени въ христианьскых знамениих, акы нѣкии свѣтилници солнечный свѣтящеся въ время ведра; и стязи ихъ золоченыа ревуть, просьтирающеся, аки облаци, тихо трепещущи, хотять промолвити; богатыри же русскые и их хору-гови, аки жыви пашутся, доспѣхы же русскых сыновъ, аки вода въ вся ветры колыбашеся, шоломы злаченыя на главах ихъ, аки заря утреняа въ время ведра свѣтящися, яловци* же шоломовъ их, аки пламя огненое, пашется.