– Знаете, мой дед работал в Пулковской обсерватории. – Лицо Альберта становится задумчивым и строгим. – Иногда меня пускали посмотреть в телескоп. Вот там открывалось живое небо. С ума сойти! «Бездна звезд полна…». Ну, дуйте по домам.
Большинство ребят прощаются и гурьбой уходят, но четверо задерживаются.
– Ал-Ваныч, Воронцова-Вельяминова я прочел, а Фламмариона в библиотеке нет.
– Ладно, дам.
– Можно к вам на дом заехать? Я бы как раз до следующего кружка…
– На дом? Не стоит, Андрюха. Позвони, договоримся.
– Ал-Ваныч, специальный факультет астрономии есть? – спрашивает другой мальчик.
– Нет, только отделение на физмате.
– Туда разве пробьешься!
– А ты дерзай! Если мы себя сдуру не угробим, человеческое завтра – там. – Альберт указывает на небо. – И, может быть, там мы наконец поймем, кто мы и для чего…
– А ваш дед тоже был астроном?
– Нет, Маришка, механик. Что-то там налаживал, смазывал, чистил. Росточком тебе по плечо, словно гномик… Порой, ребята, мне кажется, я выжил в войну лишь потому, что понимал, над блокадным небом есть другое, вечное… Хотите, прочту стишок? Автор – один американец.
«Есть белая звезда, Джанетта.
Если мчаться со скоростью света,
Езды до нее десять лет –
Если мчаться со скоростью света».
Альберта любят мальчишки и девчонки, его ученики. У Альберта умные и добрые глаза. Альберт читает стихи!.. Вот так-то, инспектор Томин. Сколько ни живи на свете, а жизнь найдет, чем озадачить!..
«Есть голубая звезда, Джанетта.
Если мчаться со скоростью света,
Езды до нее сто лет –
Если мчаться со скоростью света.
Так к какой же звезде мы поедем с тобой –
К белой или голубой?»
– Объясните идейный смысл, – неожиданно заканчивает Альберт.
– Философская грусть о несбыточном.
– По-моему, наоборот, вера, что человеку в принципе все возможно!
– Рви в астрономию. Астрономии нужны оптимисты. Ну, пока, ребята. Звони, Синельников.
Школьники уходят. Альберт, оставшись один в скверике, закуривает, отвернувшись от ветра, а когда поднимает голову, – перед ним Томин.
– Ты откуда? – вскидывается Альберт.
– Вас поджидал.
– Да кто тебя сюда звал?!
– Служба.
У Альберта спадает с глаз пелена. Где Саша с юга, урюк, толстый кошель?
– Ха… – говорит он, даже не глядя на предъявленное Томиным удостоверение. – По мою душу из созвездия Гончих Псов?
– Я рассчитывал встретить только зятя Боборыкина и потолковать с ним… в закрытом помещении. Но теперь думаю – не лучше ли остаться на свежем воздухе и кое-что откровенно вам рассказать?
* * *
В кабинете Зыкова атмосфера накаляется.
– Связи с Плющевским музеем? – резко переспрашивает старик Боборыкин. – Впервые слышу.
– Почему же вы направили туда письмо с предложением купить эти две копии?
– Ничего подобного я не предлагал!
– Но сами копии у вас есть? Или были?
– Молодой человек, любой, кто меня знает, скажет вам: Боборыкин не то что на стену не повесит, но в дом не внесет студенческую мазню!
– Хорошо, допустим. В Плющевский музей обращались не вы лично. А кто-нибудь из членов семьи?
– Исключено!
– А мне кажется, что, напротив, очень похоже. Рассудите логически: музей мог согласиться. И кому он тогда выплатил бы деньги? Продавцу картин, не так ли? А продавцом числится Боборыкин.
– Что значит «числится»? Такие сделки оформляются официально.
– Вот именно, товарищ Боборыкин, вот именно! Это я и подразумеваю. Делая предложение от вашего имени, некто твердо рассчитывал на ваше участие.
– С тем же успехом, молодой человек, некто мог рассчитывать на фальшивую доверенность. Или еще на что-нибудь. Вам лучше известны ухватки жуликов.
– Так вы говорите, никаких связей с Плющевским музеем не было? Вынужден уличить вас во лжи.