В руке она держала бокал с чем-то пенящимся и зазывала в дальние круизы на белоснежных лайнерах – самое то для затюканного покупателя, мечущегося в поисках рублевой колбасы из вонючей требухи. При виде такого бессовестного плаката у покупателей так сводило челюсти, что они не в силах были даже плюнуть на глянцевую диву.
Зато с черного хода торговля шла бойко и стабильно. В просторный двор аж с соседнего переулка (чтобы не видно было – все продумано!) входили и въезжали, а назад несли и везли. Выскакивающие из управления сотрудники лично руководили торжищем, принимали записочки, слушали просьбы на ушко. Универмаг и контору кто-то метко назвал сообщающимися сосудами.
Люди все реже заходили в торговые залы, что было на руку продавцам, которым некогда было якшаться с законными покупателями. Вид ярко освещенных пустых торговых залов не удручал и Ряху, когда тот подъезжал на служебных «Жигулях» к управлению: «Ничего, завезу в глубинку машину валенок с галошами, вагон нитратных арбузов…»
Но сегодня вид густой толпы, затопившей со всех сторон здание универмага, встревожил его не на шутку. «Неужто выбросили что-то без моего дозволу?»
Ворвавшись в кабинет, даже не сняв плаща, он нажал на кнопку селектора:
– Что у вас там делается? – рявкнул, не поздоровавшись.
– Ой, Леонтий Иванович, что у нас делается, что делается! – запричитала заведующая отделом. – Евдокия Александровна еще не пришла, а тут…
– Где ее черти носят? Да говори толком!
– На стене у входа бумажки наклеены. Будто начнем с утра дефициты давать, мол, завезены сигареты, спички, дрожжи, обузь, детская одежда… И по скольку будут давать на руки.
– Кто наклеил? Почему не сорвали?
– Сорвешь, как же! Посылали Стелю-грузчика, так ему чуть руки-ноги не переломали. Бумажки с вечера появились, люди всю ночь ждут, запись в очередях…
Ряха похолодел,
– Может, райисполком распорядился? – тупо спросил он.
– Звонила! Никто ничего не знает. И вам звонила раз двадцать. Ой, что делать? Открывать? В дверь колотят!
Не отвечая, Ряха выключил селектор. Схватил трубку телефона и набрал заветный номер.
– Валентин Елисеевич! Да, да, здравствуй, дорогой. Выручай, срочно пришли наряд… Да не перепились, хуже. Толпа собралась, шумит! Черт его знает, почему! Наклеил кто-то бумажки, будто дефициты будем давать, вот народ и сбился. Что? Какие у меня дефициты? Сам давно не видел, какие они, эти дефициты.
В трубке сыто посмеялись.
– Что? Да помню, сделаю все, Вальсеич! Выручай! Думаю, провокация. Мутят народ. Руховцы, конечно. Дверь высаживают!
Но дверь уже высадили. Пока Ряха препирался с начальником райотдела милиции, накал толпы достиг апогея – вот уже полчаса, как должны открыть, а не открывают. Наверное, прячут, сволочи. Дверь сотрясалась от ударов. Достаточно было искры, чтобы прогремел взрыв. Искра и не замедлила. Какой-то проворный малый сбегал в переулок, увидел выходившего со двора мужчину с рюкзаком {позже выяснилось, что у того просто не приняли пустые бутылки) и прибежал с криком:
– Выносят, гады! С заднего прохода рюкзаками выносят!
Толпа взвыла и налегла на двери. Хлипкий засов не выдержал, неудержимый поток хлынул в магазин. Ну, а дальше были бессмыслица, безобразие, мерзость. Пустые прилавки разбили, радиоактивный чай смели с полок, растеклись по помещениям. Группа «пром-товарников» по черной лестнице проникла на верхний этаж. Все крушили, опрокидывали, ломали, били. Найденные в подсобках припрятанные товары: банки с красной и черной икрой, рыбные и мясные консервы, импортные сигареты, те же спички, шоколад и шоколадные конфеты, вареная колбаса, мороженые куры и утки, апельсины, а на верхнем этаже обувь, дубленки, меховые шапки, дешевые ткани, детские колготки и прочее еще больше раскалили страсти.