Она поняла, в каком направлении работают мысли Фила, но легко отмахнулась от подозрений. В этом было еще одно преимущество состояния опьянения — никакого беспокойства, никаких тревог, никаких сомнений. Даже если Фил останется с носом и будет разочарован, что с того? Ведь это все несерьезно.
Сделав глоток, Оливия оглянулась, чтобы удостовериться, что Льюис по-прежнему не сводит с нее глаз, но босса уже не было.
Она почувствовала себя разочарованной.
— Потанцуем еще? — Фил был тут как тут. Оливия с удивлением обнаружила, что перспектива танцевать с Филом без пристального взгляда Льюиса совсем не прельщает ее. Внезапно весь кураж рассеялся, и ей захотелось уйти.
— Извини, — резко бросила она Филу, — но я должна кое-что сделать прямо сейчас.
Оставив оторопевшего кавалера, Оливия быстро пересекла холл, прихватив по дороге открытую бутылку шампанского и два чистых бокала, и решительно направилась в офис.
Льюис, как она и предполагала, был у себя. Он стоял у большого окна с видом на аккуратно подстриженные лужайки. Серый пиджак и галстук были небрежно брошены на черный кожаный диван. Глядя куда-то вдаль, Льюис расстегнул манжеты и закатывал рукава своей безупречно белой рубашки.
Не выдавая своего присутствия, Оливия остановилась в дверях и стала наблюдать за ним. Она давно замечала, что ее босс исключительно привлекательный мужчина, но думала об этом как-то отстраненно, вскользь. Оценив преимущество своего опьянения, Оливия лукаво улыбнулась и решительно шагнула вперед.
— Вот ты где! — воскликнула она игриво, впервые назвав босса на “ты”. Толкнув дверь ногой, чтобы та захлопнулась, Оливия направилась к письменному столу.
Льюис резко обернулся и хмуро посмотрел на нее.
— Черт возьми, ты понимаешь, что творишь? — спросил он, пока Оливия с деловитым видом расставляла на его письменном столе бокалы и разливала шампанское. Немного игристой жидкости выплеснулось и растеклось лужицей на черной лакированной поверхности.
— Ты ушел с вечеринки, но вечеринка сама пришла к тебе. — Оливия послала ему дерзкую улыбку и двинулась к нему с двумя бокалами, радуясь, что они наполнены лишь наполовину. — Сегодня единственный день в году, когда этот офис можно использовать не для работы. И не надейся, что сможешь сбежать и укрыться от всех в своей чертовой лаборатории. Не выйдет. Вот, держи! — Всунув бокал в его неподвижную руку, она чокнулась с ним и поднесла бокал к губам. — Счастливого Рождества, Льюис!
— Оливия, — сухо сказал он, даже не пригубив шампанское. — Ты — вдрызг пьяная.
— Ты так думаешь? — Оливия рассмеялась.
— Утром тебе будет не до смеха. Похмелье бывает очень мучительным.
— Но ведь это будет только утром. А сейчас я хочу веселиться.
Черная бровь выразительно поднялась, а на губах появилась сардоническая ухмылка.
— Ну, это очевидно. И не только мне. Ты не забыла репутацию Фила Болдуина? В нормальном состоянии ты его на дух не выносишь.
— Не забыла.
— Черт возьми, Оливия! Если таким образом ты хочешь поквитаться с Николасом, выбери кого-нибудь другого. Я не хочу, чтобы Фил потом хвастался всем, что после рождественской вечеринки занимался сексом с моей секретаршей.
— Ты думаешь, я бы ему это позволила?
— Я не знаю, что и думать. — В глазах Льюиса, блуждающих по ее лицу и фигуре, было выражение смущения и замешательства. Когда его взгляд опустился с гривы спутанных волос до ложбинки на груди, Льюис пробормотал:
— Ты распустила волосы, Оливия. Ты действительно распустила свои волосы!
Внезапно атмосфера в комнате сгустилась настолько, что Оливии даже почудилось потрескивание электрических разрядов. Буря, бушевавшая в ее душе весь сегодняшний день, приблизилась к своему апогею. Она чувствовала пульсацию крови в висках, сердце гулко колотилось, глаза призывно мерцали.