После его смерти Александр II выкупил парк, где стояла вилла Бермон, и построил там поминальную часовню в честь престолонаследника. В память о нем власти Ниццы назвали близлежащий бульвар именем "Царевич". В 1903 году здесь началось строительство храма святого Николая по проекту профессора архитектуры Императорской академии художеств М. П. Преображенского. Храм по-настоящему великолепен. Он был выстроен в старорусском стиле допетровских церквей Москвы, Ярославля и Ростова Великого конца XVI - начала XVII вв. Купол колокольни и все шесть крестов, венчающих главы, покрыты сусальным золотом. Внешние декоративные элементы (арочные проемы, ниши для окон, наличники дверей и проемы южного фасада, балкончики на колокольне и т. д.) выполнены из резного белого мрамора. Внутренняя отделка храма проводилась под руководством русского художника Л. А. Пьяновского, одного из лучших мастеров церковного зодчества московско-ярославской школы. Иконостас собора создали в Москве в знаменитых мастерских братьев Хлебниковых по образцу старинных храмов Москвы и Ярославля. Иконы писаны художником Глазуновым в духе школы Симона Ушакова. На освящении храма в 1912 году присутствовал племянник умершего цесаревича - император Николай II, и с тех пор улочка, ведущая к храму, носит его имя. Мать Николая II - императрица Мария Федоровна, урожденная принцесса Дагмар, вдова Александра III, принимала в строительстве этого храма самое активное участие и была официальной попечительницей созданного в 1903 году "Строительного комитета нового русского православного храма в Ницце". Для Марии Федоровны это была и личная дань памяти царевича: ведь она была его официальной невестой и только после смерти Николая стала женой Александра III.
Храм Святого Николая в Ницце по определению Святейшего Синода первым из зарубежных русских церквей получил почетное наименование собора. Для русской послереволюционной эмиграции на юге Франции он стал таким же духовным центром, как храм Александра Невского в Париже. Там хранятся редчайшие иконы и списки с самых известных шедевров русской иконописи.
Именно в этом храме находится удивительная просветленная икона Чудотворца Николая. Это личная икона царевича Николая, которая была с ним на его смертном одре. После его кончины она долгое время украшала вход в памятную часовню. Под влиянием южного солнца и влаги икона почернела, и изображение исчезло. Когда построили храм, ее перенесли туда. И вот 22 мая 1935 года, в день перенесения мощей Святителя Николая, церковный сторож вдруг заметил, что образ просветлел. Просветление увеличивалось с каждым днем, словно таяла и испарялась под невидимыми лучами темная пленка. Из-под затвердевшего лака появилось изображение Святителя Николая, а по сторонам - Спасителя и Божией Матери. Вскоре можно было свободно прочесть текст раскрытого Евангелия в руках Спасителя и надпись над иконой. 1 июня 1935 года, в субботу, об этом торжественно объявили прихожанам храма и отслужили молебен. За прошедшие с тех пор годы в соборе засвидетельствованы случаи чудесной помощи и исцелений от этого образа.
Собор святителя Николая Чудотворца - православный храм в Ницце, близ бульвара Царевича, в конце тупика Avenue Nicolas II; с 1 5 декабря 2011 года в ведении Корсунской епархии Московского патриархата
"Русская Ницца" к концу правления Наполеона III стала своего рода дипломатическим полигоном, где проверялись на прочность соглашения о "правилах игры" в Европе после Крымской войны. В сложных отношениях между Россией и Францией той поры даже один какой-нибудь неловкий жест, неудачное слово, несоблюдение того или иного пункта протокола могли обернуться длительной враждебностью, а то и войной. Александр II, как и его мать, урожденная принцесса Пруссии, не скрывали своей неприязни к Наполеону III. В 1860 году Александра Федоровна унизила его в Ницце: не вышла к нему во время приема на своей вилле, сказавшись больной. А Наполеон две недели спустя отомстил ей за это в Париже, усадив ее внука, великого князя Николая, за один стол с бароном Дантесом - убийцей Александра Сергеевича Пушкина…
Александр II во время своего первого посещения Ниццы в 1864 году (кстати, он дважды инспектировал Вильфранш, что сильно нервировало "императора всех французов", как именовал себя Наполеон III) узнал, что племянник Бонапарта прибыл в Ниццу инкогнито. Он решил не упустить случай продемонстрировать русский флаг и "случайно" с ним встретился в городской префектуре.
Такого рода "уколами" Париж и Петербург обменивались постоянно вплоть до прихода на трон Александра III, с именем которого связан не только самый красивый мост через Сену в Париже, но и небывалый расцвет русско-французских отношений в конце XIX века. Русская Ницца на всех этапах их развития играла далеко не последнюю роль.
Ностальгия
В советское консульство в Париже он позвонил уже к вечеру, когда рабочий день заканчивался. Дежурного дипломата "отчитал": "Что же это такое, никак не могу к вам дозвониться. Все время занято. А у меня срочное дело. Хочу сдать деньги в фонд помощи советским воинам, раненным в Афганистане, 50 тысяч франков…"
- Кто вы?
- Русский человек, Вячеслав Петрович Севастьянов, 1898 года рождения. Только вы уж, пожалуйста, сами ко мне подъезжайте, мне теперь передвигаться без помощи тяжело. Мой адрес… Записываете?
И вот я уже еду по этому печальному адресу: город Сен-Мор, приют для престарелых "Фуайе резиданс". Венсеннский лес, что под самым Парижем, еще не тронули краски осени. Солнце купается в сочной зеленой листве каштанов и платанов. И только желуди, покрывшие тропинки, да пожухлая придорожная трава напоминают, что на дворе сентябрь.
От Венсеннского леса до Сен-Мора - рукой подать. Дорога как бы сама привела к "Фуайе резиданс". Чистенький приют. Люди доживают здесь свой век в небольших однокомнатных квартирах, но у телевизора в холле собираются все же вместе - не так одиноко. И у входа сидели на скамеечке три чистенькие старушки, сторожа взглядом приютские ворота: не заедет ли вдруг сердобольный родственник?..
Вячеслав Петрович был не один. Из консульства ему привезли анкеты на въезд в СССР. На 68-м году эмиграции, на 91-м году жизни он решил возвратиться на родину, насовсем.
- Верно нагадала тогда цыганка в Севастополе, в двадцатом году, - вспоминает он. - Сказала, что мне всю жизнь предстоит скитаться и что вернусь домой стариком. А я молодой был, ей не поверил.
Я никак не могу представить его молодым. Хотя в свои 90 лет он даже не облысел - седые волосы, зачесанные назад, как у священника, ниспадают почти до плеч. И все же годы не грим, не смоешь. Густая, словно литая, борода, седые кустистые брови, старческая манера подолгу держать неподвижно руки на коленях ладонями вниз. А главное - глаза: выцветшие, подернутые слезой. Мальчишка с улицы заглядывает в окно - квартира на первом этаже выходит во двор - и ставит на стол пакет с продуктами. Потом разжимает кулак и нехотя высыпает на подоконник несколько монет. "Это сдача, месье Севастьянов", - говорит он и исчезает. Вячеслав Петрович провожает его взглядом, глаза, оживившиеся было при виде мальчишка, вновь тускнеют, и застывает в них неизбывная тоска…
"Мальчуган соседский, - говорит он, будто оправдываясь. - Еду покупает, а по вечерам забирает к себе мою кошку. Так мне спокойнее. Плачу ему за это, конечно. Я ведь здесь совсем один. Представляете. Ни знакомых, ни родных - никого".
"Ни-ко-го…" - глухо звучит это слово в четырех стенах приютской квартиры. Убогая мебель, не застеленная постель, письменный стол с многолетним наслоением писем и бумаг. Неистребимый запах одинокой старости, от которого не избавляет даже открытое настежь окно. Понятно, что 50 тысяч франков у него были не лишние. Отдал, может быть, последние.
Консулу нужно записать его биографию. Вячеслав Петрович рассказывает медленно, с долгими перерывами. И не потому, что припоминает, память у него отличная. Мешает одышка. И переволновался накануне, не спал всю ночь - ждал, дадут ли разрешение на оформление советского гражданства.
- Я родился в Новочеркасске, в казачьей семье. Отец, Петр Иванович Севастьянов, был редактором и управляющим "Донских областных ведомостей". В 1905 году он стал одним из основателей первого на Дону земского союза. Я окончил кадетский корпус в Новочеркасске и сдал экзамены в политехнический институт. Мечтал стать агрономом. Но не получилось, не судьба, как видно. И к тому же мне ужасно не везло…
Невезением номер один был призыв всего их курса в Белую армию в 1919 году. За полтора месяца из студентов-второкурсников сделали артиллеристов. Во втором походе Деникина батарея Севастьянова дошла до Борисоглебска, оттуда под ударами красных катилась обратно к Дону, к Новороссийску, а затем в Крым - к Врангелю. Будто листаю страницы булгаковского "Бега", а не слушаю Севастьянова. Венгерский углевоз "Сегед", набитый до отказа казаками. Чей-то голос: "Братцы, может, останемся, не уедем, простят… Родина все же, братцы…" "Сегед" заглушил все сомнения последним гудком. И вот уже словно в пьяном бреду - минареты Константинополя, изматывающая качка на рейде, где их больше недели держали в карантине, ибо боялись тифа. Потом пришли вербовщики, звали ехать в Галлиполи, где белые собирали новую армию для нового "освободительного похода". Среди тех, кто отказался от реванша за Крым, был и Севастьянов. На "Сегеде" они прошли Босфор, причалили к берегам Югославии. И снова карантинный барак, голод.