Башня дает работу сотням парижан. И внутри ее самой, где работают десятки рабочих и служащих на всех трех уровнях, и у ее подножья, и в администрации Компании Эйфелевой башни, которая управляет этим "предприятием" на паях с мэрией Парижа. И по соседству. Рядом с ней выступают бродячие актеры и музыканты. Десятки фотографов зазывают гостей к объективам своих "полароидов", из которых тут же появляются мокренькие и весьма далекие от совершенства кадры. Но кто устоит от соблазна сняться на фоне знаменитого творения Эйфеля? Время от времени здесь проходят гигантские шоу, когда вся башня превращается в эстрадную площадку и над ней мечутся лазерные лучи и прожекторы, ее осыпают гирлянды салютов всех цветов радуги и из ее динамиков гремит на весь Париж музыка.
Кто только не пытался приобщиться к ее величию. Одним из первых на нее поднялся и сфотографировался вместе с президентом Франции в 1889 году шах Персии. Затем тут не раз бывали и представители других царствующих домов, включая Романовых, императора Австро-Венгрии и бея Джибути. В 1941 году, заявившись в оккупированный Париж, Гитлер первым делом поспешил к Эйфелевой башне, чтобы сфотографироваться на память со всем своим генеральным штабом. Потом там фотографировались фашисты рангом пониже, но регулярно, вплоть до того момента, как их вышибли из Парижа и бойцы Сопротивления сбросили с вершины Башни флаг со свастикой. Башня снова передавала в эфир позывные "Марсельезы"…
Как всякое великое творение, Башня манит к себе и людей слабых, желающих сгореть в ее пламени, как мотыльки сгорают в пламени свечи. Самая высокая точка Парижа притягивает самоубийц неодолимо. За сто с лишним лет существования башни с различных ее уровней (1-я площадка на высоте 57 м, 2-я площадка - 115 м и 3-я - на высоте 276 м) бросились вниз 369 человек. Выжили из них только двое. Это рекорд для Парижа. С Собора Парижской Богоматери за 800 с лишним лет его существования бросились вниз и погибли только 23 человека. Теперь возведена решетка на всех трех уровнях Башни. Но самоубийцы все лезут и лезут вверх.
Самоубийцы иного типа тоже любят Башню. В 1926 году летчик Леон Колио попытался пролететь между ее нижних опор, разбился и ослеп. Его последователи были более удачливы, но эти полеты все же настолько опасны, что их вынуждены были запретить специальным законом. С Башни прыгали с парашютом, на канате в свободном прыжке, с нее даже съезжали на велосипеде. В 1989 году, в год ее столетнего юбилея, известный канатоходец прошел на ее первый уровень по канату, натянутому от террасы Дворца Шайо, что у площади Трокадеро.
Башня живет, как и Париж, напряженной жизнью. До часу ночи светятся ее огни, ходят в ажурных шахтах гидравлические лифты, сконструированные в соответствии с фантастическими идеями Жюля Верна. Время от времени где-то на ее вершине мигнет огонек и кажется, что она зовет к себе. И идешь на ее свет…
Я перехожу через мост Иены. Воробьи, голуби и чайки плещутся у фонтанов Трокадеро, забивших впервые ко Всемирной выставке 1937 года. Между этими фонтанами и нынешним Музеем человека во время той выставки разместили павильон СССР, у которого установили скульптуру Мухиной "Рабочий и колхозница". Ту самую, что потом "прописалась" у ВДНХ. Несколько месяцев она провела в самом центре Парижа. Я поднимаюсь по ступеням к площади Трокадеро, откуда лучше всего смотреть на Башню и Марсово поле. Утренняя дымка кажется дымкой Времени. Из нее возникают образы, навеянные Историей. Наверно, именно поэтому я люблю бродить по Парижу утром. У меня свой излюбленный маршрут. От Трокадеро я иду к Триумфальной арке по Авеню Клебер, а оттуда - на Елисейские поля…
Елисейские поля…
Это мы так называем по-русски Champs Elysees, ту улицу, о которой пел Джо Дассен. В Париже просто невозможно пройти мимо нее. Когда-то здесь, действительно, были поля, где сеяли пшеницу. Как-то в конце 90-х годов французские фермеры напомнили об этом парижанам. Они привезли несколько гектаров переносного грунта со специально выращенной к этому случаю пшеницей и уложили его на асфальте, а потом на виду у изумленных жителей и туристов убрали зерно своими комбайнами. Самым лучшим сувениром в тот день на Champs Elysees была солома…
Можно спорить, с чего начинаются Елисейские поля. Одни считают, что чуть ли не от Площади Согласия, на которую "Поля" выходят. А другие утверждают, что с Триумфальной арки. В Рождество Елисейские поля, однако, начинаются с Рон Пуан, с Пятачка, в переводе, который отделяет созданные еще пейзажным архитектором Ленотром сады, аллею Марселя Пруста, Гран Пале (Большой дворец) и Птит Пале (Малый дворец) от собственно Елисейских полей. Вокруг сквера у Рон Пуан каждую субботу работает уникальный рынок филателистов, а в аллеях Ленотра парижские власти регулярно устраивают выставки скульптур под открытым небом. Поля так изящны, что даже тысячепудовые толстяки скульптора Ботеро казались на их фоне миниатюрными.
В Рождество Рон Пуан превращается в Площадь Зимней Сказки. Рядом с фонтанами устанавливают огромные елки и запорошенные "снегом" блесток, когда настоящего снега нет, березы. С "Пятачка" как бы начинается рождественский лес: отсюда идут украшенные гирляндами деревья до самой Триумфальной арки.
Вплоть до XVIII века Елисейские поля улицей не были. Там просто парижане гуляли. В конце 80-х годов Жак Ширак, когда еще был мэром Парижа, а не президентом, решил вернуть этой улице ее первоначальный смысл. Убрали под землю загромождавшие ее парковки, выложили пешеходные дорожки шириной в тротуар, посадили новые деревья.
Так Елисейские поля вновь стали пешеходной зоной. Там гуляют. Круглосуточно. В кафе и ресторанчики не пробиться. Столики и стулья нарасхват. Толпами идут парижане и туристы в "бутики" и фирменные магазины, которые занимают все первые этажи старинных домов XIX–XX веков. Как правило, в них никто не живет: там только офисы, учреждения, show-rooms.
Елисейские поля по праву считают самой красивой улицей мира. В ней есть уникальная изысканность, которую создать могли только парижане.
По полям не только гуляют. Здесь отдыхают, присматриваются к новым товарам и модам. Здесь можно подобрать себе автомобиль в одном из фирменных автосалонов либо диск любимого певца и любую книгу в огромном магазине "Virgine", побродить по бутикам знаменитых торговых галерей и осведомиться о том, что сейчас в моде, а что из нее уже вышло. Кажется, что Поля хожены-перехожены и ничего там нового для себя уже не найдешь после стольких лет жизни в Париже. Ан, нет, иногда какой-нибудь старый парижанин пригласит тебя поужинать в кафе "Фуке" и между делом так скажет: "А вот за этим столиком, кстати, в 30-е годы писал свои первые рассказы Хемингуэй…"
Фобург Сан-Оноре
Я люблю, свернув с Елисейских полей, пройти по авеню Матиньон, где расположены самые роскошные художественные галереи Парижа, и затем еще раз повернув направо, выйти на Фобург Сан-Оноре. По странному совпадению там расположены резиденция французских президентов - Елисейский дворец, который когда-то принадлежал знаменитой мадам Помапдур, министерство внутренних дел Франции, посольство Японии и лучшие бутики всех модных домов Франции.
Два раза в год каждый модный дом обязан предъявить публике свою коллекцию. Одни это делают на своих площадках, но чаще - в Лувре, где под это приспособлено несколько залов в левом крыле, где некогда размещалось Министерство финансов, или в близлежащих пятизвездочных отелях. Это незабываемые спектакли, очень разные, как сами модельеры, как их подход к искусству моды. Платье в них не просто наряд, а "образ". Помню, как в 1996 году в набитом битком зале отеля "Интерконтиненталь" показывал одну из своих последних коллекций "Ив Сен-Лоран". 97 моделей. По сложившемуся уже правилу многие из них можно было сразу же запускать в производство. Но лишь около дюжины - это то высокое искусство, которое присуще подлинным художникам. Когда вышла на "язык" стройная, темнокожая манекенщица в вечернем платье из черного муслина, с открытыми плечами, зал затаил дыхание, а потом взорвался аплодисментами. Неистово хлопали даже фотографы и кинооператоры, забыв, что они находятся там совсем не для этого.