Пускай лейблы многое потеряли с появлением Napster, только они все еще могут контролировать радио. Звукозаписывающая, а также радиоиндустрия состоят во взаимовыгодном, хоть и временами конфликтном браке вот уже восемьдесят лет и все еще любят друг друга. Радио нужна музыка, ради которой слушатели будут терпеть рекламу, а звукозаписывающим компаниям нужны продажи. И обоим нужны хиты.
Umbrella продержалась на первом месте семь недель и сделала третий альбом Рианны, Good Girl Gone Bad, самым успешным за всю ее карьеру вплоть до сегодняшнего дня, несмотря на то что фанаты по-прежнему предпочитали выборочно скачивать синглы. Клип на Umbrella претендовал на награды в четырех номинациях MTV Video Music Awards 2007 года и выиграл в номинации "Клип года". На церемонии вручения наград "Грэмми" 2008 года Рианна исполнила Umbrella вживую, и позже вместе с Jay-Z вышла на сцену еще раз, чтобы получить награду за лучшее совместное исполнение, – момент триумфа для них обоих.
Umbrella ознаменовала появление нового явления в поп-музыке: цифровой иконы. В эпоху рока стандартной единицей записи были альбомы и слушатель знакомился с исполнителем на протяжении десяти-двенадцати песен, но в нынешние времена господства синглов у артиста есть три-четыре минуты, чтобы дать понять, кто он такой, и в этом у Рианны нет равных. У нее выходят синглы чуть ли не каждый месяц, и часто она записывает их прямо в туре, пока колесит по восьмидесяти городам по всему миру с предыдущими синглами. Для поддержания непрерывного потока песен ее менеджер на лейбле периодически созывает "слеты авторов" – недельные собрания, которые обычно проходят в Лос-Анджелесе; на них съезжаются десятки поп-продюсеров и композиторов со всего света и целыми днями пробуют работать в разном составе в поисках золотой жилы.
Наконец, что тоже немаловажно, благодаря Umbrella Рианна в следующем году оказалась на вечеринке в честь "Грэмми" у Клайва Дэвиса, 8 февраля 2009 года, – и в эту ночь ее жизнь изменилась еще раз.
16. Эстер Дин: на крючке
Одним погожим весенним вечером в 2005 году, за три года до того, как их жизни перевернула волна славы, Трики и Марк Стюарты пришли на выступление фанковой группы The Gap Band в составе трех братьев Уилсон из Талсы, штат Оклахома. Как и многие другие продюсеры цветущей хип-хоп сцены Атланты, которые присутствовали среди зрителей концерта под открытым небом, Стюарты уже годами использовали материал The Gap Band в своих сэмплах. "Слэповые" партии баса из фанка 70-х, столь любимого Деннизом Попом – в первую очередь Джеймса Брауна, но также и менее известных фанк-исполнителей, поднявшихся на волне успеха Брауна, – составляли музыкальный костяк хип-хопа. Многие песни The Gap Band, такие как Humpin’, Outstanding и Yearning for Your Love, разобрали на сэмплы Jay-Z, Канье, Мисси Эллиотт и прочие видные хип-хоп артисты.
Карьера великих мастеров фанка – братьев Уилсон – близилась к концу, но они все еще устраивали достойное шоу. Они выступали в своих фирменных белых фраках, в сопровождении секции духовых в смокингах, сочетая классический фанк 80-х с изысками стадионного рока. Зрители встречали их с восторгом.
Стоя у края сцены, Трики старался прислушаться к главному вокалисту, Чарли Уилсону, но его отвлек голос в толпе – какой-то воодушевленный фанат на удивление хорошо подпевал группе. "Я услышал, как кто-то поет рядом со мной, – вспоминает Трики, – и мое продюсерское ухо заставило меня прислушаться. Я подумал: "Ого, это что-то новенькое". Чарли Уилсон – чертовски талантливый певец, а этот голос в точности повторял за ним даже самые ловкие ходы. У меня не оставалось выбора: я должен был узнать, кто это". Он пошел сквозь толпу на звук и нашел Эстер Дин.
Двадцатичетырехлетняя Эстер Дин тоже была родом из Оклахомы, и ее привела сюда надежда, что The Gap Band помогут ей воскресить в памяти славные времена ее жизни. Она родилась в городе Маскоги; ее бабушка по материнской линии, как говорит сама Дин, была чистокровной чероки. Ее отец пил, и когда родители разошлись, она с матерью и пятью старшими братьями и сестрами переехала в Талсу, а затем в Омаху. Дин ушла из школы после десятого класса и, ведомая эксцентричным, но непоколебимым убеждением в незаурядности своей будущей судьбы, отправилась одна в Атланту.
Она много мечтала. Иногда она представляла себя шеф-поваром ресторана "А-ля Эста". Или владелицей детского сада, совмещенного с домом престарелых. "Старики могли бы присматривать за детьми и при этом молодеть сами!" – с горящими глазами рассказывает она. Но к тому времени она уже восемнадцать месяцев работала помощницей медсестры в госпитале Атланты и зарабатывала десять долларов в час. Жилье ей досталось по государственной "Восьмой программе", и они с матерью, сестрой и племянником ютились в одной квартире; Эстер спала на диване. Как-то раз ее даже соблазнили легкие деньги, которые предлагала торговля телом, но краткий опыт работы стриптизершей заставил ее одуматься.
Билет на концерт The Gap Band обошелся ей в десять баксов, что для нее было роскошью, но она решила, что счастье того стоит. Ведь для нее настали "плохие времена".
Дин знала многие песни The Gap Band наизусть, и, стоя в толпе, она подпевала Чарли Уилсону на классических треках вроде Oops Upside Your Head, отдаваясь музыке душой и телом. В ее голосе звучала гнусавая хрипотца, столь свойственная исполнителям фанка, изливаясь из ее тела раскатистыми волнами первобытного наслаждения, словно пары мускусного парфюма.
Трики представился и похвалил талант Эстер. "Ты где-нибудь училась петь?" – спросил он.
Дин не была ни на одном уроке музыки и не умела играть ни на одном инструменте: музыкальное образование не входило в программу школ, где она училась. Она замечательно пела в церкви – все ей это говорили, но никогда не занималась музыкой.
"Что ж, тогда твой голос – это дар", – сказал Стюарт.
Он оставил ей свою визитку и предложил как-нибудь зайти в RedZone и попробовать спеть в микрофон. "Я хотел свести ее вместе с другими талантливыми музыкантами, чтобы посмотреть, на что она способна", – рассказывает Стюарт.
Через несколько дней Эстер приехала в Бакхед, процветающий коммерческий район Атланты, где располагался офис RedZone. Там она познакомилась с остальной командой и коротко с ними побеседовала. Какими бы она ни обладала вокальными способностями, всем быстро стало ясно, что она владеет редким даром "свэггера" – развязной манеры речи и поведения. Свои сумасбродные мысли, обильно приправленные матерщиной, она озвучивала невероятным голосом с восторженными нотками мультяшного персонажа и низким скрипучим рокотом. Присутствующие мужчины, даже будучи охотниками до крепкого словца, слегка опешили от такого количества брани в речи женщины (особенно Кук Харрелл, который во времена их работы в Чикаго считался за главного). "Когда я встретилась с парнями, я материлась через слово, – вспоминает она. – Стоило мне сказать "эта сучка сделала то-то", как они замолкали и смотрели на меня, будто я должна извиниться за то, что оскорбила их слух!"
Однако тот факт, что Эстер не могла отказаться от своей провокационной манеры общения, не означал, что она готова кокетничать, – тут у них возникло серьезное недопонимание. Отчасти поэтому она оделась скромно – чтобы противопоставить образ своей речи. "Я приду в самых широких штанах, без косметики и не буду накручивать себе сексуальную прическу, – продолжает она. – Потому что не хочу, чтоб меня хватали за задницу и позволяли себе прочую похабщину. Пусть они лучше подумают, что я мужик, чем станут со мной заигрывать. Я, скорее, буду вести себя, как мамочка, а это я умею: "Приготовить тебе покушать, зайчик?" – и пусть они привыкают ко мне такой, чем я заявлюсь с грудью навыкат и в обтягивающих штанах. Я решительно устала от этой ерунды".
Трики попросил Эстер спеть, и профессионалы RedZone сразу поняли, что с ее голосом она легко сможет записывать для других артистов демо с черновым вокалом.
Потом Трики предложил Дин попробовать сочинить что-нибудь самой: "Я убежден: если ты умеешь петь, ты умеешь писать песни". Он дал ей послушать несколько своих наработок без мелодии – только биты, последовательности аккордов и инструментовку. "Если что-то тебе понравится, – сказал он ей, – попробуй поимпровизировать в вокальной будке, и посмотрим, что получится". Так она и сделала, и после минуты неразборчивого мычания с ее грубых уст слетел весьма убедительный хук. Она попробовала спеть под другой трек, и у нее снова получилось.
Эстер Дин оказалась гением хука. Таинственным образом она умела впитывать бит и звучание трека и дистиллировать из них мелодию. Ее хуки скорее представляли из себя пропетые биты, нежели строчки, и несли в себе не смысловую нагрузку, но эмоциональную окраску и интонацию – они подводили тебя к моменту экстаза, на который настраивают ритм и нарастание напряжения в треке. Так она описывает свой дар: "Я просто иду в будку и там кричу, пою, визжу; чаще это просто набор звуков без слов, и когда у меня появляется щекочущее чувство вот здесь, – она касается своей руки чуть ниже плеча, – я знаю: вот он, хук!"