Ведь это ужасно!"
В конце письма Толстой кратко формулирует свой собственный "символ веры": "Верю я в следующее: верю в Бога, которого понимаю как дух, как любовь, как начало всего. Верю в то, что он во мне и я в нем. Верю в то, что воля Бога яснее, понятнее всего выражена в учении человека Христа, которого понимать Богом и которому молиться считаю величайшим кощунством…
"Тот, кто начнет с того, что полюбит христианство более истины, очень скоро полюбит свою церковь или секту более, чем христианство, и кончит тем, что будет любить себя (свое спокойствие) больше всего на свете", – сказал Кольридж.
Я шел обратным путем. Я начал с того, что полюбил свою православную веру более своего спокойствия, потом полюбил христианство более своей церкви, теперь же люблю истину более всего на свете. И до сих пор истина совпадает для меня с христианством, как я его понимаю. И я исповедую это христианство; и в той мере, в какой исповедую его, спокойно и радостно живу и спокойно и радостно приближаюсь к смерти.
Лев Толстой.
4 апреля 1901. Москва".
"Ответ Синоду" напечатан летом 1901 года в нескольких церковных изданиях, причем с большими сокращениями; в примечании цензора отмечено, что он убрал около 100 строк, в которых граф Толстой "оскорбляет религиозные чувства". Публикация сопровождалась запретом перепечатки, так что в светских изданиях ответ Толстого тогда не появился. Полный текст опубликовали в том же году за рубежом (впервые – в Англии), в России – в 1905 году в издательстве "Обновление".
"Ответ" напечатали в июньском (того же года) номере журнала "Миссионерское обозрение", и, по мнению редактора издания, он "открыл глаза огромной массе "слепых" почитателей Льва Ник., понявших тогда впервые, какой действительно великий еретик и страшный враг Христа и Церкви их яснополянский кумир".
Впрочем, так думали далеко не все. Фигура выдающегося писателя и гуманиста, его творческое наследие заслонили события, связанные с его отлучением от церкви.
Ну а в 1918 году свою роль сыграло и отношение к писателю руководителя советского государства Владимира Ильича Ленина, написавшего статью "Лев Толстой как зеркало русской революции".
Так Лев Толстой стал первым писателем, чье имя оказалось увековеченным в топонимике города после Октябрьской революции.
Коль скоро речь зашла о церкви, о предании анафеме, грех не вспомнить архиерея, о котором напоминала эта улица, тем более что это действительно незаурядная фигура нашей истории.
Архиерейской улица стала в конце XVIII столетия, хотя архиерей Новгородский Феофан умер задолго до этого, еще в царствование Анны Иоанновны. Название велось от находившегося на территории нынешнего Медицинского университета архиерейского двора, возникшего при Петре I. Владельцем этой территории и частью Аптекарского острова и был архиерей Феофан Прокопович.
Феофан Прокопович родился на Подоле, в Киеве 9 июня 1681 года. При рождении он получил имя Елеазар, но в обиходе его звали Елисеем. Ребенка, рано оставшегося сиротой, взял на попечение его дядя Феофан Прокопович, преподаватель духовной коллегии в Киеве, на некоторое время ставший ее ректором. Впоследствии, в благодарность дядюшке, Елеазар взял имя дяди и вошел в историю как Феофан Прокопович.
Первая встреча Феофана с Петром I произошла 5 июля 1706 года. Но тогда приветственное слово молодого проповедника, сочиненное им, царь оставил без внимания. Однако в том же году, когда Мазепа изменил Петру, царь, встревоженный настроениями в Киеве, требовал найти верных людей. Киевский губернатор князь Дмитрий Михайлович Голицын писал в ответ: "Во всем Киеве нашел я только одного человека, к нам снисходительного". Это был Феофан Прокопович.
Речь Прокоповича в Софийском соборе Киева после Полтавской победы восхитила Петра. В 1711-м он взял его с собой в турецкий поход.
В 1715 году Феофана вызвали в Петербург, а на следующий год посвятили в епископы. Заняв этот пост, он стал яростно бороться против тех, кто не хотел допускать его посвящения в этот сан. Одним из врагов стал местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский. Преданность Петру I и следование его прихотям в отношении реформирования церкви позволяли оставаться Феофану Прокоповичу во главе церкви. Несмотря на то что он был вице-президентом Священного Синода, по сути, именно он являлся его главой.
"Словом похвальным о флоте Российском", в котором архиерей Феофан говорил о пользе рожденного Петром флота и напоминал церковникам о долге "изъяснять народу, что мы были прежде и что есть ныне, какова была Россия и какова есть уже", Прокопович покорил Петра.
"Милость великого государя ко мне, благодаря Богу, продолжается, – писал Феофан Прокопович. – Он подарил мне село и два судна, одно поменьше, весельное, другое побольше, парусное, в просторечии зовется буером, еще новое, нарочно для меня сделанное, какого здесь еще не видно между судами по величине и удобству".
Не раз Феофан с Петром выходил в плавание, ходил на буере по Неве и Карповке. Народ только истово крестился, видя летящий под парусами буер, на котором шкипером был человек в рясе с окладистой черной бородой.
Петр часто навещал Прокоповича в его усадьбе на Аптекарском острове, построенной им по собственному плану. Говоря о заботах по благоустройству земель, принадлежащих Прокоповичу, датский путешественник фон Гавен отметил: "У него сильная страсть к постройкам, которые хоть и опустошают его казну, зато очень кстати в Петербурге, где так много незастроенных мест".
Все письменные труды Прокоповича диктовались монаршей волей и стремлением следовать государственным реформам царя. По поручению Петра он законодательно ликвидировал патриаршество, учредив вместо него церковный коллегиальный совет – Синод. Главным же его трудом, оправдывающим все действия Петра и свои, стал "Духовный регламент", составленный в 1720 году.
После смерти его кумира, в 1725-м, Прокопович поддержал Екатерину, поскольку воцарение Петра II для него означало личную катастрофу. Тогда же стал архиепископом Новгородским.
19 января 1730 года, когда скончался перед свадьбой с княжной Долгорукой 15-летний Петр II, Феофан сыграл в разворачивающихся событиях громадную роль. Верховники, возглавляемые Дмитрием Голицыным, хотели видеть на троне декоративную фигуру. Лучше всего для этого подходила дочь Ивана Алексеевича Анна, вдовствующая герцогиня Курляндская.
Голицын помнил, что "портомойня", то есть Екатерина I, взошла на престол благодаря Феофану. Он говорил, что "надобно себе полегчить", оттого и нужна была Анна. Кондиции, написанные верховниками, фактически делали Анну царствующей, но не правящей. Учитывая, что Анна в принципе не имела шансов на корону, они были уверены, что она согласится на все условия. Интригу расплел Феофан, призвав к борьбе с верховниками всю оппозицию. И Анна стала самодержицей. 25 февраля 1730 года она приняла депутацию сенаторов, генералов и дворян, просивших ее создать комиссию для рассмотрения проектов государственного устройства, чтобы установить форму правления, угодную народу, то есть самодержавие. Верховники пытались протестовать, указывая на подписанные кондиции, но гвардейские офицеры разразились угрозами в адрес верховников.
В тот же день представители дворян вручили Анне просьбу принять "самодержавство" своих достохвальных предков, а кондиции верховников уничтожить. Сценарий событий ей передал в столовых часах не кто иной, как Прокопович. Анна разыграла удивление, что кондиции написаны не от имени народа. Получив подтверждение, она разорвала их. Самодержавие было восстановлено.
По-разному историки оценивали личность Феофана Прокоповича и его труды. Будучи приближенным к императорским особам, он часто становился в центре интриг, а главным его аргументом против своих оппонентов были политические обвинения. В этом он преуспел, но, спасая свое бренное тело, губил жизни других людей и свою душу.
Но как государственник он велик. Недаром Василий Осипович Ключевский назвал "Правду воли монаршей" "краткой энциклопедией государственного права".
К числу заслуг архиерея следует отнести и то, что он спас Ломоносова, когда его хотели выгнать из славяно-греко-латинской академии в Москве. Тот назвался дворянским сыном, а оказался простым мужиком, их же на обучение не брали. Феофан Прокопович устроил Михайле экзамен и, придя в восхищение, сказал: "Пускай и о тебе теперь звонят хоть в самый большой московский колокол. Ничего не бойся. Отныне я твоя защита".
Феофан и сам сеял просвещение: в своей усадьбе при архиерейском доме он содержал за свой счет школу для сирот, сделав ее лучшей по тем временам в России.
Многие из архиерейских школ, которые в аннинскую пору влачили жалкое существование, были восстановлены, превратившись впоследствии в Духовные семинарии.
Умер архиерей 8 сентября 1736 года и похоронен в южной части Софийского собора в Новгороде. Как и Петр, Феофан не успел составить завещания. Но успел продиктовать. Основная часть его имущества должна была пойти его воспитанникам для продолжения образования. Однако они получили крохи. Анна отписала его имения на себя. Большая часть его имущества была расхищена, лишь то, что осталось, продали с аукциона, а вырученные деньги передали воспитанникам.
Через девять лет после увековечения памяти графа Льва Толстого, в 1927-м, в Ленинграде увековечили имя князя.