* * *
Петербург. Васильевский остров. Дом А.П. Антропова. Антропов и Левицкий.
- Рад, душевно рад, Дмитрий Григорьевич, что в Петербург собрался. При твоем таланте что в Маячке, что в Киеве сидеть тебе ни к чему. Как до столицы-то добирался?
- Преотлично, Алексей Петрович. Господин Теплов место мне в обозе его превосходительства графа Кирилы Григорьевича Разумовского устроил. Как на крыльях летели. На всех станциях подстава - граф из кареты не выходил, торопился очень.
- Вот и слава Богу - трат меньше. Ты тут, батюшка, за денежками-то следи: в Петербурге они, как вода, текут. У меня лучше спроси, как да что. Устроиться-то где решил? Не у графа ли?
- Нет, Алексей Петрович, мог бы, да не хочу - в крепостные попадешь. Благодарность-то кабалой на всю жизнь обернется.
- Умница, батюшка, хвалю. Художнику свобода нужна. Много-то и ее и так художнику не дано - там заказчика сыщи, там его ублажи, там деньги с него получи. Иной раз на работу часу не хватает, а все лучше, чем в ярме.
- Мне и батюшка так говорил: не пошел он справщиком в типографию, что в Киево-Печерской лавре. Заказы берет, а чтобы в штат - ни-ни.
- Достойнейший человек Григорий Кириллыч, и дело свое в совершенстве знает. Как здоровьечко-то его?
- Да вот на глаза жаловаться стал - болят. Слеза замучила. Надолго, боится, его не хватит. Оттого и меня отослал, чтоб гравированием заниматься всерьез не стал.
- Что тут скажешь? Родителю нельзя о детях своих не печься. Только и вы, помнится, не слишком к гравированию прилежали?
- Ваша правда. Я цвет люблю.
- И как же теперь жизнь свою устраивать собираетесь? Не в Академию ли художеств поступать собрались? Мода теперь такая. Ежели граф Разумовский перед другом своим президентом Шуваловым похлопочет, то и сложности никакой не будет. Обождать малость придется, да ведь сенатский приказ об учреждении сего новомодного заведения уже есть.
- А вы сами что присоветуете, Алексей Петрович?
- Что же мне советовать - это как у кого сердце лежит. Сами приглядитесь. Человек вы молодой, к книгам душой прилежите, вот и разберитесь, что вам надобно.
- Вижу, Алексей Петрович, сомнение имеете?
- Как, батюшка, не иметь. Дело новое, невиданное.
- Так ведь сами рассказывали, при Академии наук гридоровальный департамент есть, граверов там образовывают. Поди, и здесь так же будет.
- Не так же, батюшка мой, не так же. В гридоровании - не в обиду батюшке вашему будь сказано - что важно? Как в чистописании - чтоб рука твердая была да навычная. Прием чтоб уверенный. Сто раз один и тот же рисунок повторить и чтоб за каждым разом штрих в штрих получалось. Отделка там требуется. Отделка да прием, так-то-с! А у живописца и рисунок другой - под цвет. Все от цвета идет, хотя без приема и здесь не обойтись. И позитуру человеческую выделять надобно, и с материей каждой изловчиться, и краски согласовать, как оно в хоре с голосами бывает. Как тут классом-то целым учить? А они, слыхал, в Академии классами все полагают. Впрочем, пока далее разговоров дело еще не идет.
- А дело любопытное.
- Известно, любопытное. Вот только как на деле получится. Мастер-то он своему ученику все хитрости покажет - и как холст на подрамник натянуть, грунт наложить, рисунок да подмалевок делать. Там уж дальше летай как вздумается, а на крыло он тебя поставит. Ведь вот что дорого! Да что это я? Может, хотите сами почитать прожект-то шуваловский?
- И есть такой?
- Как не быть! Среди художников в списках ходит.
- Чувствительно был бы благодарен, Алексей Петрович.
- Не за что. Вот, держи: "…необходимо должно установить Академию художеств, которой когда приведутся в состояние, не только будут славою здешней империи, но и великою пользою казенным и партикулярным работам, за которыя иностранныя посредственного знания, получая великия деньги, обогатясь, возвращаются, не оставя по сие время ни одного Русского ни в каком художестве, который бы умел что делать. Причина тому, что многие молодые люди, имея великую склонность, а более природное дарование, но не имея знания в иностранных языках, почему бы толкования своего мастера разумели, а еще меньше оснований наук, необходимых к художеству, если правительствующий Сенат так же, как и о учреждении Университета, оное представление принять изволит и сие опробовать, то можно некоторое число взять способных из Университета учеников, которые и уже определены учиться языкам и наукам, принадлежащим к художествам, то ими можно скоро доброе начало и успех видеть… Для чего он действительный камергер и кавалер и оного Университета куратор, надеясь на милостивое уважение сей просьбы правительствующего Сената с одним живописцем Клеро и резчиком Жилетом (оба Французской академии члены) контракт заключит. На содержание учителей и учеников, так и для нанятого дома потребно на первые годы 6000 руб., и если сие правительствующий Сенат опробовать изволит, то еще в конце нынешнего года начало свое взять может".
- Прочитал? Теперь и думай.
- Чего ж тут думать. У моря погоды не ждут: когда-то все это образуется. Нет, Алексей Петрович, и ждать мне не с руки, да и в университете я не учусь.
- У его сиятельства графа поддержки попроси. Поди, не откажет. Да и Теплов Григорий Николаевич тоже.
- Нет у меня на такую высокую протекцию прав. Да и графу я скорее как мастер нужен - не школяр. Двадцать третий год - не школярский век. А что это за живописец такой - господин Клеро?
- Не слыхал, Дмитрий Григорьевич. На что он тебе?
- Да так. Я лучше к вам в помощники пойду, Алексей Петрович. Примете ли?
* * *
Петербург. Дворец И.И. Шувалова. Шувалов и К.Г. Разумовский.
- Вижу, Иван Иванович, картин в вашем великолепном собрании вновь прибавилось. Уж и так куда, казалось, лучше, ан шуваловская коллекция все новыми перлами пополняется.
- Приходится, Кирила Григорьевич. Вскоре уж вы сими перлами в доме на Итальянской не залюбуетесь.
- Почему же? Новое строительство затеяли?
- Куда мне до вашего Глухова, граф! Да и не охотник я строиться. Иначе решил - коллекцию в новообразуемую императорскую Академию трех знатнейших художеств отдать.
- Всю шуваловскую коллекцию? Поверить трудно!
- Не только живописные полотна, но и рисунки, что мы с вами рассматривали, все до единого. Что им здесь в сундуках пылиться, пусть доброму делу послужат. Без музеума и коллекции академии не завести.
- И тем самым столица первый музеум получит? Не для одних же учеников сокровища сии доступны будут!
- О том еще думать недосуг было. Но так полагаю, по итальянскому образцу, что во всех залах академических должны отличные образцы всех искусств выставлены быть - для развития вкуса. Как ни говорите, мой друг, только нам не одних художников - публику, и ту образовывать надо.
- Верно, государыня новый прожект ваш со всяческою охотою апробировала.
- А вы, друг мой, о событиях наших неужто в Малороссии своей не слыхали?
- С сердечным сокрушением узнал о несчастном случае, с государыней приключившемся. Но, слава тебе Господи, по возвращении своем в столицу застал ее императорское величество в полном здравии.
- Знаю-знаю, Кирила Григорьевич, как искренне вы государыне прилежите, а то у нас тут разброд пошел.
- Не преувеличиваете ли, Иван Иванович? В суматохе интенции человеческие не всегда правильно угадать можно.
- Полноте, Кирила Григорьевич! Не хуже меня наших придворных знаете. Права государыня, что никому веры не дает, разве что Воронцовым. А вот канцлер… Да, впрочем, что я о грустном. Поживете, сами разберетесь. Тому только радуюсь, что одним верным человеком около государыни больше стало, не правда ли?
- Неужто во мне засомневались, Иван Иванович?
- Нет-нет! Просто само сказалось. А вот новость вам прелюбопытную расскажу. Баталии-то вокруг ее императорского величества по поводу живописи не утихают. Вообразите себе, вице-канцлер, не иначе по совету Анны Карловны, удумал портретиста от французского двора выписать.
- Михайла Ларионович? Воронцов? Живописца?
- Вот в том-то и забава. Чтобы государыню от мыслей тяжелых отвлечь.
- И кого же господин вице-канцлер выбрал? Вкусом его интересуюсь. За сколько лет в первый раз к музам обратился!
- Сколько мне известно стало, без ведома канцлера с маркизом де Мариньи снесся, а тот ему порекомендовал.
- Да не томите же, Иван Иванович!
- Королевского советника Луи Токкэ.
- Об этом осведомлен. Отличный живописец.
- Спору нет, только и канцлер в долгу не остался. Немедля из Саксонии графа Ротари пригласил. Как там с Токкэ будет, кто знает. Вот уже два портрета ее императорского величества набросал, а государыне показать нечего: не потрафил. Я ему совет дал еще поработать.
- Портреты графа Ротари я видел во множестве. Он едва ли не всю Европу объездил. Веронец, помнится.
- Как вы все запоминаете, Кирила Григорьевич! Преотличнейшая у вас память.
- Мудреного мало. Сколько титулованных особ живописью на хлеб себе зарабатывают? Да и манера у графа Ротария особливая. Будто и возраста у его моделей нет: все молоды, все собой хороши. Так, значит, Алексей Петрович Бестужев-Рюмин о нем хлопотал? Полагаю, опять наш канцлер будет в выигрыше.
- То-то и оно, что хлопотал явно его братец, граф Михайла Петрович. Мне вице-канцлер и письмо его оставил: в случае надобности государыне показать. Полюбопытствуйте.