Все более ранние описания сходятся в том, что одной из характерных черт Сталина была "леность". "Первое качество Сталина - леность, поучал меня когда-то Бухарин", - пишет Троцкий, отмечая, что "Сталин никогда серьезной работы не выполнял", с большой систематичностью занимаясь, однако, интригами. То же самое можно сказать по-другому: Сталин уделял должное внимание мелким подробностям политического маневрирования. Он сам говорил: "Никогда не отказывайтесь от малого в работе, ибо из малого строится великое, - в этом один из важных заветов Ильича". Стоит, право, вспомнить иронические слова бывшего германского главнокомандующего генерал-полковника барона Курта фон Хаммерштейна относительно его офицеров: "Я делю моих офицеров на четыре категории… Человек умный и прилежный годится на высокий штабной пост; тот, кто умен и ленив, подходит для самого высшего командования, ибо у него хорошие нервы, способные справиться с любой ситуацией; можно также использовать глупого и ленивого человека; но глупый и старательный человек опасен и должен быть немедленно смещен". Характерная черта Сталина в политической борьбе - как раз его хладнокровие. Он обладал высокой целеустремленностью и значительным терпением, а также исключительной способностью оказывать и снимать давление в нужные моменты. Все это и позволило ему пройти через ряд критических ситуаций до полной победы.
Сталинское превосходство над соперниками заключалось, несомненно, в его сильной воле. Недаром Наполеон ставил то, что он сам называл "моральной стойкостью" своих генералов, выше и гения и опыта. Во время югославо-советских переговоров в Москве в военные годы Милован Джилас сказал Сталину, что сербский политик Гаврилович был "лукавый человек". На это Сталин заметил, как бы про себя: "Да, есть политики, считающие, что хитрость в политике - самое главное…". Сталин обладал силой воли, доведенной до логической крайности. Есть нечто нечеловеческое в почти полном отсутствии у него нормальных пределов силы воли.
Говорят, что Сталин постоянно читал Макиавелли, что вообще вполне разумно, В главе 15 макиавеллиевского "Государя" он мог бы найти совет: правители ни в коем случае не должны творить злодеяний, ибо это может стоить им потери власти; однако, когда доходит до самого худшего, они не должны дрожать перед обвинениями в злодействе, если оно необходимо для защиты государства", в то же время делая все возможные усилия "избежать репутации злодеев". Или, например, в главе 18 Макиавелли рекомендует проявлять милосердие, верность слову и т. п. замечая в то же время, что государь, "а особенно новый государь должен часто действовать в духе, противоположном этим качествам".
Когда в феврале 1947 г. Сталин принял известного кинорежиссера Эйзенштейна и актера Н. К. Черкасова в связи с постановкой второй серии фильма "Иван Грозный", он дал свою собственную характеристику грозного царя. Он не осуждал его, как это обычно делается, за жестокость и беспощадный террор, а, наоборот, сказал своим собеседникам, что Иван был великим и мудрым правителем, он защитил страну от проникновения иностранных влияний и стремился к объединению России. Черкасов пишет, что "Иосиф Виссарионович отметил прогрессивную роль опричнины". Критика Ивана Грозного Сталиным сводилась к тому, что царь (опять цитирую Черкасова) "не сумел ликвидировать пять оставшихся крупных феодальных родов". По этому поводу Сталин не безюморадобавил: "Тут Ивану помешал Бог" - ибо после ликвидации одного боярского рода царь Иван каялся целый год, "тогда как ему нужно было бы действовать еще решительнее".
Сталин разбирался и в том, как подрывать политическую репутацию своих противников. В некоторых отношениях он мог поучиться у другого тоталитарного вождя, которым он до известной степени восхищался. Вот какой рецепт для произведения политических чисток дает Адольф Гитлер:
"Искусство руководства, проявляемое истинно великими, народными вождями во все века, состоит в концентрации внимания всего народа на одном-единственном противнике и в умении позаботиться о том, чтобы это внимание не дробилось на части… Гениальный вождь должен уметь представить различных противников так, будто они принадлежат к одной и той же категории; ибо слабые и колеблющиеся натуры могут легко начать сомневаться в своей правоте, если столкнутся с различными врагами… Всех различных по их внутренней природе врагов необходимо поэтому собрать вместе, с таким расчетом, чтобы массы ваших сторонников могли видеть только одного общего врага, против которого им следует бороться. Это укрепляет их веру в свою правоту и усиливает их ненависть по отношению
к противнику".
Однако Сталин был глубже и сложнее Гитлера. Его взгляд на человечество был циничным, и когда он вслед за Гитлером стал практиковать антисемитизм, это была скорее политика, чем догма. Зачатки сталинского антисемитизма или, пожалуй правильнее, антисемитской демагогии, обнаруживаются еще в 1907 году, когда он вспоминал в "Записках делегата", печатавшихся в маленькой подпольной газете, выпускавшейся под его руководством в Баку: "По этому поводу кто-то из большевиков заметил шутя (кажется, тов. Алексинский), что меньшевики - еврейская фракция, большевики - истинно русская, стало быть, не мешало бы нам, большевикам, устроить в партии погром".
В августе 1952 года по приказу Сталина была расстреляна группа еврейских писателей. Но обвинения против них были политического характера - им инкриминировали попытку создать обособленное государство в Крыму. Это обвинение имело даже некоторое подобие связи с реальностью: после войны еврейский антифашистский комитет однажды поднял вопрос о переселении евреев на Крымский полуостров. В так называемом "деле врачей-убийц" 1953 года большинство обвиняемых были евреи, но было несколько и не евреев. Еврейский элемент в "деле врачей" был подчеркнут публично, но опять же под покровом связи с "сионизмом". А во время антисемитской кампании, предшествовавшей "делу врачей", еврейских литераторов называли "космополитами" ("Троцкий, Радек, Зиновьев, Каменев, критики-космополиты… Какая-то врожденная склонность к предательству"-думает бюрократ в одном из рассказов Абрама Терца-Синявского).
Когда западные критики указывали на несомненный антисемитский элемент в "деле врачей", то находились люди, которые выступали в том духе, что ведь обвинение предъявлялось и не евреям, и что сионизм, вообще говоря, имеет в какой-то степени антисоветскую направленность. Ибо, как мы увидим, сталинские политические намерения никогда не объявлялись настолько ясно, чтобы их можно было разоблачить. Ни в одном частном случае нельзя было вполне определенно сказать, каким именно будет его отношение к делу.
Такое загадочное поведение сбивало с толку даже опытных и умных людей. Лион Фейхтвангер, страстный защитник евреев, никогда не верил в преследование евреев Сталиным. Так же и Ромэн Роллан, горячий поборник свободы творчества, был обманут Сталиным и не верил в отсутствие свободы творчества в советской литературе.
Такой завуалированный "антисемитизм" очень характерен для Сталина какпримериспользования с одной стороны предрассудков, а с другой стороны легковерия и сговорчивости людей.
В широком смысле, в мировоззрении, Сталин принимал теории физиолога Павлова (ненавидевшего советский режим). Более того, Сталин истолковывал Павловасамым, прямолинейным образом, считая его теории применимыми к человеческой личности. Академик Орбелли и другие высказывали точку зрения, что Павлов имел дело лишь с элементарными нервными процессами у животных, а у человека необходимо принимать во внимание сопротивление, которое он оказывает построению условных рефлексов. Эта точка зрения по наущению Сталина была подвергнута разносной критике в "Правде".