26 мая 1922 года Ленин был разбит параличом. В значительной степени отрезанный от активной политической жизни, он обдумывал крупные недостатки, которые вдруг обнаружились в возглавленной им революции. Еще до болезни, обращаясь к делегатам X съезда партии в марте 1921 года, он указывал на "брожение и недовольство среди беспартийных рабочих", а год спустя, на XI партконференции, понимая, что политическая власть неизбежно привлекает карьеристов, и чувствуя потребность объяснить низкие моральные качества многих членов партии, требовал строгого определения условий приема в партию, боясь, что в нее "пролезет опять масса швали". Ленин не уставал повторять, что в Советском государстве "бюрократическая язва есть", что "мы переняли от царской России самое плохое, бюрократизм и обломовщину, от чего буквально задыхаемся, а умного перенять не сумели". А перед самой болезнью, в мае 1922 года, он отметил "в большинстве местных проверочных комиссий сведение местных и личных счетов на местах при осуществлении чистки партии" и говорил, что "мы живем в море беззаконности". К тому же времени относится и его замечание о том, что "не хватает культурности тому слою коммунистов, который управляет". У побежденной русской буржуазии "культура… мизерная, ничтожная, но все же она больше, чем у нас", т. е. чем у победивших эту буржуазию коммунистов. Ленин с возмущением нападал на безответственность и иждивенческие настроения и выдумал даже новые слова для характеристики хвастовства и лжи коммунистов: "комчванство", "комболтовня" и "комвранье".
В отсутствие Ленина его подчиненные действовали хуже чем когда-либо. До болезни его критические замечания носили более или менее случайный характер, они отпускались в перерывах его очень насыщенной политической и правительственной деятельности. Теперь же критика стала главной заботой Ленина. Он обнаружил, что Сталин, которому, как Генеральному секретарю, была вверена вся партийная машина с 1921 года, травил грузинскую партию. Эмиссар Сталина Серго Орджоникидзе однажды даже избил руководителя грузинских коммунистов Кобанидзе. Для Грузии, где население было сплошь антибольшевистским, где стремление к независимости было только что подавлено Красной Армией, Ленин предпочитал примирительную политику. Он возразил Сталину в резкой форме.
Как раз в это время Ленин составлял свое "Письмо к съезду", называемое его политическим "Завещанием" (см. приложение Б). В нем Ленин ясно дал понять, что, по его мнению, Сталин был наиболее способным руководителем Центрального Комитета после Троцкого, и критиковал его не так, как Троцкого (за чрезмерную самоуверенность и склонность чересчур увлекаться "чисто административной стороной дела"), а только за то, что "тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть". Ленин не был уверен в том, сумеет ли Сталин "всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью".
Через несколько дней, когда Сталин позволил себе грубость и угрозы по отношению к Крупской в связи с вмешательством Ленина в грузинские дела, Ленин добавил к "Завещанию" постскриптум. Он рекомендовал снять Сталина с поста Генерального секретаря ввиду его грубости и капризности - что, однако, по мнению Ленина, "становится нетерпимым" только для этой конкретной должности. В целом же ленинские оговорки насчет Троцкого выглядят в "Завещании" более серьезными - особенно в том, что касается собственно политики и потенциальных возможностей Троцкого, в котором Ленин видел скорее администратора-исполнителя, чем будущего вождя.
"Завещание" составлено Лениным явно в расчете на то, чтобы избежать раскола между Троцким и Сталиным. Но предложенное в "Завещании" решение - увеличить число членов Центрального Комитета - помочь не могло. В своих последних статьях Ленин продолжал нападать на "бюрократические извращения", говорил об "отвратительном" состоянии государственного аппарата и с горечью заключал: "нам тоже не хватает цивилизации для того, чтобы перейти непосредственно к социализму, хотя мы и имеем для этого политические предпосылки".
"Политические предпосылки…" Но ведь на практике Ленин сильнее всего критиковал именно действия руководителей партии и правительства. В предыдущие годы он сам создал систему руководства в виде централизованной партии, противостоящей, если необходимо, всем остальным общественным силам. Он создал партию нового типа, партию большевиков, централизованную и дисциплинированную в первую очередь. И он сохранил партию именно такойа1917 году, когда перед его возвращением из эмиграции другие большевистские руководители стали на путь примирения с остальными революционными силами. Вряд ли можно сомневаться, что без Ленина социал-демократы объединились бы заново и заняли бы нормальное положение в государстве - как любое другое социал-демократическое движение. Вместо этого Ленин держал большевиков в полной изоляции, а потом пошел на захват однопартийной власти и власть эту захватил - опять вопреки сопротивлению многих своих последователей.
Из записей заседаний Петербургского комитета РСДРП[б], состоявшихся за две-три недели до Октябрьской революции 1917 года, ясно, что идея восстания была непопулярна: "боевого… настроения нет даже на заводах и в казармах" и намечается уже "разочарование масс в революции". Даже доклады из большинства гарнизонов звучали весьма сдержанно. Резолюция заседания ЦК РСДРП[б] 10/23 октября 1917 года перечисляет события "в связи с крестьянским восстанием и с поворотом народного доверия к нашей партии" и прибавляет, что "все это ставит на очередь дня вооруженное восстание". Сам захват власти был почти целиком военной операцией, выполненной небольшими группами красногвардейцев, лишь частично с фабрик, и несколько более многочисленной группой солдат, распропагандированных большевиками. Рабочие массы оставались в стороне.