Конечно, Меган тоже к ней заходила, и именно Меган выдаивала из себя мизерные порции молока, но к губам малышки это молоко подносили именно медсестры из отделения интенсивной терапии. Потому что они-то не были измучены ее рождением до полусмерти.
Сама Меган пролежала в больнице всего неделю и покинула ее с таким чувством, словно ее сперва разрезали пополам, а потом кое-как сшили заново. Каждый день она приходила в больницу и сидела с дочерью. И чувствовала себя при этом еще большей неудачницей, чем прежде. И на работу она не могла выйти, и за своей дочерью не могла ухаживать. "Я и не мать, и не врач, - с горечью думала она. - Я вообще никто. Лауфорд и другие принимают моих пациентов, а медсестры в больнице присматривают за моим ребенком".
Но теперь все будет иначе. Теперь она, наконец, отвезет свою дочь домой и останется с ней один на один. Медсестры бережно завернули Поппи в ее не по росту большие зимние одеяльца и вынесли из больницы.
Пока Меган пыталась сладить с ремнями безопасности на заднем сиденье "Альфы Ромео" Джессики, медсестры держали Поппи на руках. В конце концов они же помогли управиться с ремнями, и Поппи была водворена на сиденье. Меган ежилась, с ужасом думая о том, как они поедут по перегруженным улицам Лондона.
Джессика вела машину так, словно везла взрывоопасный груз, Меган переживала и дергалась. Больше всего ее раздражали воинственные мотоциклисты, которые с ревом проносились мимо или маневрировали у них едва ли не под самым бампером, и еще владельцы громадных "БМВ" и фургонов, которые считали, что правила написаны не для них и они не обязаны считаться с прочими участниками дорожного движения. Поппи всю дорогу проспала.
Кирк ждал их у дома.
- Что он здесь делает? - прошипела Меган. - Он что, собирается торчать здесь каждый день? Взял себе моду появляться без предупреждения!
- Меган! - попыталась образумить ее Джессика. - Он же отец!
Кирк жадно всматривался в окно автомобиля, и при виде Поппи его лицо расплылось в широкой улыбке.
- Не набрасывайся на него, как тигрица, - продолжала Джессика. - Он без ума от Поппи. Не отнимай у него дочь.
Потом Джессике с Меган пришлось повозиться с ремнями, но тут помог Кирк, который быстро освободил детскую колыбельку от удерживающих ее пут. Меган отнесла спящую дочь наверх, на последний этаж, в полную силу ощутив все шумы этого дома: вечно матерящийся сосед на первом этаже, нескончаемый тяжелый рок на втором, визгливая семейная пара на третьем и так далее. Все эти звуки вдруг предстали перед Меган в новом, устрашающем свете.
"Как я могла привезти ребенка в такое место?" - подумала она. Ей стало стыдно. По пятам за ней следовали Кирк с Джессикой. И снова в ней поднялось это сокрушительное чувство полной беспомощности и никчемности. Она привыкла всегда быть на высоте, но теперь ей казалось, что жизнь одерживает над ней верх.
Меган положила все еще спящую Поппи в кроватку. Джессика поцеловала свой палец, а затем приложила его к крошечному лобику девочки.
- Примите мои поздравления, - прерывающимся от волнения голосом сказала она. - Вы оба. Она восхитительна! Теперь у вас есть маленькое сокровище!
А потом сестра ушла.
Некоторое время они смотрели на спящего ребенка, и Меган непроизвольно улыбнулась. Малышка, казалось, чувствовала себя как дома. Три недели от роду, весом с маленькую рыбку, и тем не менее у нее был такой вид, словно она здесь полноправная хозяйка! Меган с Кирком на цыпочках вышли из комнаты.
- Ничего, что я пришел без звонка? - спросил он. - Я звонил в больницу. Там мне сказали, что Поппи сегодня выписывают.
- Ничего, - ответила Меган. - Только в будущем все-таки звони.
- Хорошо.
Она слабо улыбнулась.
- Я имею в виду, не надо вести себя так, будто мы женаты и все такое прочее.
- Хорошо, но ты тоже должна меня понять.
- Что я должна понять?
- Я хочу участвовать в жизни ребенка. Я хочу поддерживать вас всем, чем смогу. И, кроме того… я ее люблю. Это самое главное. Я люблю нашу дочь. Она классная. Она бесподобная! Настоящий маленький боец. Она так хорошо со всем справилась. Вы обе просто молодцы.
- Забавно, не правда ли? Можно любить ребенка, совершенно его не зная. Со взрослыми такого не случается. Невозможно любить кого-то, не зная его. Даже чтобы ему просто симпатизировать, нужно его для начала узнать.
- Ты ведь о нас говоришь, да? - Кирк улыбнулся. - Ты хочешь сказать, что ты меня совершенно не знаешь?
Он заглянул в ее бесстрастное лицо. "До чего же мы далеки друг от друга!" - подумал он. До чего же далеки от нас все женщины, с которыми мы когда-то были близки. Нет на свете более незнакомых друг другу людей, чем бывшие любовники. "Но кое-чего Меган не понимает, - думал он. - Между нами еще не все кончено".
- Ну что ж, наверное, пришло время узнать меня получше, - продолжал он.
- Зачем?
- Затем, что у нас есть ребенок, а ты совершенно одна.
Меган бросила на него злобный взгляд.
- Я не одна, парень. Не смей говорить мне такое. Я не нуждаюсь в жалости какого-то официанта. У меня есть сестры и Поппи. Я не одна! И с тобой я уже вполне знакома, с этаким стареющим серфингистом, которому захотелось поиграть в счастливую семейную жизнь, потому что всем остальным он сыт по горло.
- Я не серфингист. Я ныряльщик. А кроме того… ты что, думаешь, тебя трудно разгадать?
Меган недоверчиво фыркнула. Каков наглец!
- Что ж, попробуй!
Кирк скрестил на груди руки и измерил ее взглядом с ног до головы.
- Ты самый младший ребенок в семье, избалованный ребенок. В школе ты хорошо успевала, с легкостью сдала все экзамены. Но потом первый же серьезный бойфренд разбил маленькой принцессе сердце.
- А потом она встретила парня на вечеринке, - продолжила она. - И быстренько с ним перепихнулась.
- А потом она встретила одного парня на вечеринке. Переспала с ним. Потому что он очень милый.
- Заблуждаешься. Просто он оказался в нужное время в нужном месте.
- Может быть. А, может, в нем просто было немного больше жизни, чем во всех этих занудах из медицинского колледжа.
- Ты их совсем не знаешь!
- А девять месяцев спустя… Или только восемь месяцев, кажется? Она превратилась в мать-одиночку из Хокни. И - теперь догадайтесь сами! - маленькая принцесса вдруг обнаружила, что все это для нее слишком. Что груз навалившихся проблем ей не по плечу.
- О, иди к черту!
- Сама иди!
Тут из соседней комнаты раздалось странное, настойчивое мяуканье. Что-то кошачье и очень тихое, как отдаленный звук гудящей пилы.
Меган с Кирком посмотрели друг на друга. А потом вдруг поняли, что это плачет их дочь.
- Ребенок делает человека мягче, добрее, - сказал Майкл Джессике. Они вместе наблюдали за тем, как Хлоя ковыляет через комнату, похожая на маленького алкоголика. - Ты вдруг понимаешь, что просто не имеешь права умереть! Ты должен быть здесь, рядом с этим маленьким существом, которое сам же и породил. И в то же время ничто так не приближает тебя к смерти, как ребенок. Будущее принадлежит ему, а не тебе. И ты понимаешь - впервые в жизни понимаешь, что тебе отпущено на земле весьма ограниченное время. И тогда жизнь берет тебя в заложники. С одной стороны, ты не можешь умереть, а с другой, ты прекрасно понимаешь, что умрешь.
Хлоя была одета в трусики и майку. В кулачке она сжимала ободранную и заляпанную видеокассету. Она вставила ее в портативный плеер, стоящий на диване, и тут же на экране появился огромный красный автобус по кличке Бип, который ехал по зеленым горам и помигивал фарами, и при этом смеялся каким-то дурацким, заливистым смехом. Заиграла музыка, старая детская песенка под названием "Колеса автобуса". Хлоя начала раскачиваться из стороны в сторону.
И Джессика подумала: "Таково разделение этого мира. Грань проходит не между бедными и богатыми, не между молодыми и старыми, а между теми, кто имеет детей, и теми, кто их не имеет".
- Смотри, они танцуют раньше, чем начинают ходить! - сказал Майкл, удивленно качая головой. - Даже раньше, чем начинают ползать. До чего же странно, тебе не кажется? Танец - один из основополагающих человеческих инстинктов. Такой же основополагающий, как еда и сон. У нас врожденное желание танцевать.
Было время, когда Джессика не могла выносить присутствия Майкла. Сама мысль о том, что он так дурно поступил с Наоко, что посмел рисковать счастьем Хлои, приводила ее в бешенство. Но где-то в глубине души она очень быстро простила деверя, хотя и понимала, что не ее это дело - прощать его или нет.
Джессика простила его не потому, что, как она знала, он всегда ей симпатизировал. И не потому, что он изо всех сил старался наладить отношения с Наоко. И даже не потому, что он обладал своеобразным шармом, который в присутствии Джессики включал на полную мощность. Нет, Джессика простила Майклу все его грехи за то, что он любил свою дочь. Мужчина, который так любит своего ребенка, не такой уж и плохой, вам не кажется?
В комнату вошли Паоло и Наоко с подносами в руках. На подносах стояли крошечные кофейные чашки и тарелки с итальянскими бисквитами, которые так любили братья.
- Чем это пахнет? - поморщившись, спросил Паоло.
Все посмотрели на Хлою. Девочка стояла, держась за диван, в полном неведении относительно своего проступка, и продолжала покачиваться в ритме песенки "Колеса автобуса". Вот она подняла вверх ножку, и сквозь трусики и памперс немедленно полилась желтоватая струя. Четверо взрослых - Майкл, Наоко, Паоло и Джессика - дружно рассмеялись.