После того как занятие закончилось и Рори принял душ и переоделся, он сообщил ей, что знает небольшой японский ресторанчик неподалеку. Ресторан оказался переполненным, на двух свободных столиках стояли таблички "Зарезервировано", но их спросили, не возражают ли они, если им накроют ужин в баре. Они посовещались и решили, что это их устроит, и разместились прямо напротив шеф-повара в белом колпаке, который ловко поджаривал тонкие кусочки рыбы.
- В японских ресторанах мне больше всего нравится то, - сказал Рори, - что здесь можно спокойно обедать в одиночестве. Например, сидеть, как сейчас, в баре. Такое не позволишь себе во французском или итальянском ресторане. И даже в тайских и китайских заведениях. Потому что все сразу подумают, что ты какой-то мизантроп или попросту не можешь найти себе пару. А в японском ресторане сиди, сколько угодно, и никто дважды на тебя не посмотрит.
- Но лучше все-таки обедать вдвоем, - сказала Кэт. - Даже здесь, в баре. Лучше все-таки, когда у человека есть пара.
Он улыбнулся.
- Надо полагать.
- Мне так этого не хватало! - продолжала она, и ему показалось, что эти слова дались ей нелегко.
Они помолчали, ожидая, пока официантка поставит перед ними суп мисо, зеленый чай и лакированное блюдо суши.
- Спасибо, что ты приглядела за моим мальчиком, - сказал он.
- Никаких проблем.
- Мне надо было тебе позвонить и поблагодарить.
Вдруг Кэт осознала, что сидит очень близко от него. Она уже и забыла, насколько у него большое и сильное тело. Он совершенно не был похож на тех тощих мальчишек, с которыми она знакомилась в клубах.
- Я тоже была очень занята. На работе. И с моей сестрой, которая только что родила.
- Меган? У нее родился ребенок?
- Девочка. Она назвала ее Поппи. Поппи Джуэлл.
Его лицо осветилось искренней радостью.
- Фантастика! Передай ей мои наилучшие и все такое прочее.
"Разумеется, передам", - думала Кэт. Ведь Меган была когда-то его ученицей.
- Она, должно быть, очень счастлива, - продолжал Рори.
- Да… или, вернее, у нее все гораздо сложнее. По крайней мере, я бы не назвала это счастьем. Это что-то другое.
- А что такое? - спросил Рори, вспомнив свою бывшую жену и все ее непонятные слезы после рождения сына. - Тоже послеродовая депрессия? То есть, прошу прощения, я, кажется, вмешиваюсь не в свое дело.
- Нет, все нормально. Я знаю, что ты симпатизируешь Меган, да и она обожала своего учителя боевых искусств. Просто я не знаю, где кончается обыкновенная, банальная послеоперационная усталость и начинается послеродовая депрессия. Наверное, этого никто не может с точностью сказать.
Кэт вела себя раскованно и открыто - именно то, что он больше всего в ней любил. Вечно охваченная чувствами, полная жизни. Она не шла ни в какое сравнение с той вечно разочарованной и холодной барышней, с которой он встречался в последнее время. Но больше не собирался встречаться. Перед ним была та самая, его Кэт, которую он снова начал узнавать вопреки накрашенным губам, и высоким каблукам, и платью для особых случаев. Он не мог сопротивляться ее очарованию.
- Я тоже, - сказал он, разворачивая палочки для еды. - Я тоже очень тосковал.
"Придется привыкать спать вдвоем", - думал он чуть позже этим же вечером. На это потребуется время.
Придется привыкать не только к сексу (хотя и это тоже), но и к тому, что ты делишь постель с другим человеком. Привыкать просто проводить ночь вдвоем. Не перетягивать на себя одеяло. Чувствовать рядом чьи-то чужие руки и ноги, которые могут в любую минуту заехать тебе куда-нибудь в ребра или в другое место. Чтобы научиться правильно это воспринимать, обычно требуются месяцы, годы. Но с Кэт все получалось без усилий, словно само собой, и ему это очень нравилось.
С Кэт он ощущал физическую близость гораздо сильнее, чем с любой другой: наверное, потому, что так хорошо знал это длинное тело, от макушки до кончиков пальцев на ногах (средний палец слегка приплюснут, потому что в детстве, когда она очень быстро росла, ей вовремя не поменяли ботинки), эти маленькие груди, дурацкую улыбку, обнажающую и зубы, и десны, - улыбку, которая, как солнце, выходила из-за облаков и освещала все вокруг своим радостным, бесшабашным светом, - вплоть до едва заметных шрамов на мочках ушей, оставшихся после проколов (когда Кэт было четырнадцать лет, а Джессике десять, младшая сестра нагрела иглу над плитой и проколола Кэт уши - вся кухня была в кровищи). Рори знал это тело не хуже, чем свое, и, тем не менее, никак не мог им насытиться. И теперь он чувствовал себя бесконечно счастливым и гордился тем, что им так хорошо в постели.
- Я хочу, чтобы мой ребенок изучал карате, - пробормотала она ему куда-то в шею, освобождаясь из его объятий. - Если, конечно, у меня когда-нибудь будет ребенок.
Он улыбнулся в темноте.
- Твой ребенок? Ты, наверное, имеешь в виду кунг-фу?
- Нет, карате.
- С какой стати?
- Потому что я хочу, чтобы ты ее всему научил. Ты ведь преподаешь карате, не правда ли? На кунг-фу же ты не можешь переключиться?
- Человек не может ни на что переключиться, - сказал он. - Выучился одной профессии и держись за нее до конца. ("Какой же непростительной ошибкой было то, что мы тогда расстались! - думал он. - Ведь я едва не потерял лучшего друга!") Я хочу сказать… ты не пойми меня неправильно… это все равно что выбирать себе партнера. Как долго в наше время длятся связи?
- Десять лет, - ответила она. - Сегодня среднестатистический брак длится десять лет. Я читала об этом в газетах. Но такое происходит, когда люди все делают неправильно. А если они делают все правильно, то, надо полагать, связь может длиться гораздо дольше.
Рори перекатился на кровати и заглянул ей в лицо.
- А что ты здесь делаешь, Кэт?
От такого вопроса она слегка вздрогнула.
- Я подумала, что, может, нам снова быть вместе. И еще я подумала, что, может, нам завести ребенка. В конце концов, почему бы не попробовать?
- Кэт.
- Знаю, знаю.
- Кэт, у меня не может быть детей. Ты же знаешь об этом.
- Ничего страшного. Я тут говорила с Меган. Она ведь врач, не так ли?
- Да.
- Так вот, она говорит, что операцию можно сделать заново. То есть провести вазектомию наоборот.
- Чтобы все вернулось на круги своя?
- Не совсем. Просто вместо того, чтобы резать… как это у вас называется? Трубы?
- Протоки. Спермопротоки. Кажется, так.
- Вместо того, чтобы резать протоки, они их сшивают.
Это заблуждение. Непростительное заблуждение. Единственное, к чему могла привести подобная операция, - это к новым разочарованиям и боли. Лучше не оглядываться назад. Да и поздно уже.
- А известно ли тебе, каковы шансы на то, что операция сработает?
- Я понимаю, что это как стрелять вслепую. Меган мне говорила. Я знаю, когда тебе делали эту операцию, тебя предупреждали, что она необратима.
- Именно. Ты считаешь, я сам не задумывался об этом? Не размышлял над тем, чтобы все вернуть обратно? И снова попытаться родить ребенка?
"Исключительно ради тебя, - думал он. - Исключительно, чтобы сделать тебя счастливой".
- Но такое случается сплошь и рядом, Рори. Мужчины делают обратную вазектомию и снова оплодотворяют женщин. Точно так же, как кто-то выигрывает в лотерею.
- А ты знаешь, каковы шансы выиграть в лотерею?
- Я еще раз тебе повторяю: да, это как выстрел вслепую. Но в то же время кто-то постоянно выигрывает в лотерею. А ты, мне кажется, станешь замечательным отцом. Сильным, благородным, остроумным. Да что говорить: ты уже стал замечательным отцом.
- Но я устал. Почему ты не хочешь этого понять? Я уже выложился до конца. Даже если бы все вернулось на круги своя, в чем я сильно сомневаюсь. Я уже все это проходил: бессонные ночи, грязные пеленки, вплоть до куска дерьма в ящике с бельем!
- Но ребенок придаст тебе сил. Он вернет тебе молодость. Он станет для тебя стимулом в жизни.
Ее желание иметь ребенка было беспредельным. И, что самое главное, она хотела родить ребенка именно от него. Ни от какого другого мужчины.
Наступил момент неустойчивого равновесия, когда он мог встать, одеться и уйти домой. Или обнять ее и прижать как можно крепче к себе. Он обнял ее и прижал как можно крепче к себе, и она поцеловала его в губы.
- Мне так тебя не хватало! - признался он. - Я так истосковался по всему, что с тобой связано!
- А я всегда считала, что девочка учится быть матерью от своей собственной матери. Но оказалось, что это неправда. Глядя на Меган и Поппи, я теперь точно могу это сказать. Только собственный ребенок учит женщину быть матерью.
Рори набросился на нее - его обуревала ненасытная жажда, ему хотелось восстановить в памяти все изгибы ее тела и завладеть им окончательно и навеки.
- Ведь ты же тоже этого хочешь? - прошептала она. - Ты ведь хочешь иметь семью и ребенка? Значит, мы оба хотим одного и того же?
Но ему некогда было отвечать на вопросы Кэт - Рори был поглощен поцелуями, - и потому они остались без ответа.
Поппи провела в инкубаторе три недели, а потом ее выписали из больницы. Она так долго прожила в отделении интенсивной терапии, что некоторые медсестры плакали, когда расставались с девочкой.
"Им кажется, что это их собственное дитя, - думала Меган. - И в некотором смысле они правы. Они кормили ее, одевали, беспокоились о ее здоровье. Они следили за ее дыханием и посадили к ней в инкубатор плюшевую обезьянку. Именно они спешили утешить малышку, когда она плакала по ночам".