- Ясное дело, - с готовностью подтвердил Паоло, откладывая в сторону бутылку. - Я поднимусь вслед за тобой.
- Я восхищен духом этих юнцов! - взахлеб продолжал вещать комментатор. - Уж они-то никогда не сдадутся!
Что-то подсказывало Джессике, что расслабляться ей ни в коем случае нельзя. Потому что вдруг ребенок никогда не родится? Что тогда? Она не знала, как она сможет выдержать этот удар, или какая жизнь начнется у них с Паоло, если окажется, что их брак бесплоден. Ведь он тоже хотел иметь детей со всей страстью, на какую способен мужчина (и которая была, разумеется, совсем не той страстью, с какой хотела иметь детей она). Но что будет с их браком, если разочарование навеки поселится в доме, как безнадежно больной жилец?
- Жду тебя в спальне, - сказала Джессика.
- Иду, Джесс, - ответил Паоло, стараясь не глядеть ей в глаза.
Она всегда умела смутить его. И сегодня предстоящий секс показался ему экзаменом, к которому он совершенно не подготовился.
- О господи! - воскликнул комментатор. - С таким интервалом ему никогда не вырваться вперед!
Из высокого окошка на рабочий стол падал золотой луч солнца. Меган оторвалась от компьютера и обвела взглядом потолок своего крошечного кабинета. Ей показалось, что она заперта тут, как в тюрьме, причем ключи кто-то выбросил. За окном расстилался другой мир, но что это был за мир, она уже успела забыть. Тем не менее, Меган очень любила этот кабинет - первое нормальное рабочее место на ее первой настоящей работе. Каждое утро, входя сюда, она ощущала радостную дрожь. Мысленно улыбнувшись, Меган встала из-за стола и взобралась на вращающееся кресло. Эту операцию она проделывала с достаточной ловкостью.
Трижды в день женщина осторожно взбиралась на облезлую обшивку кресла, протертую множеством сидящих здесь до нее задниц, и, открыв фрамугу, высовывала на улицу голову. Если встать на цыпочки, то с ее наблюдательного пункта можно было обозреть большую часть школьного двора, примыкавшего к тыльной стороне здания. Меган нравилось слушать голоса детей, которые носились по двору во время перемены. И сами дети ей очень нравились: такие маленькие, хорошенькие и шумные. Словно стайка веселых птичек. Она ведь почти ничего не знала о маленьких детях, и все потому, что привыкла быть самой младшей в семье.
- Доктор?
Меган едва не свалилась с кресла.
В кабинет заглядывала измученного вида женщина, при этом она нервно теребила в руках скомканное кухонное полотенце. К ее юбке цеплялся хмурый ребенок, одетый в подобие миниатюрной футбольной майки. Меган снова уселась в кресло.
- Доктор, девушка в регистратуре сказала, что нужно вам показаться. - Женщина явно смущалась. - Я рада видеть вас снова.
При виде этой женщины у Меган не возникло ни единой ассоциации. Слишком много человеческих лиц и тел мелькало перед ней каждый день. Она пролистала бумаги, уточнила имя и дату рождения женщины, и тут только начала припоминать.
Несколько недель назад эта женщина уже была у нее, причем с этим самым малышом. Тогда малыш с чавканьем ел сладкий пончик и, пока Меган осматривала его мать и диагностировала у нее беременность, он ухитрился испачкать своими липкими пальцами все разложенные на столе бумаги. Женщину звали миссис Саммер, она была не замужем, и партнера с именем Саммер у нее не оказалось. Известие о беременности женщина восприняла, как последний приговор налогового инспектора. Немногим старше самой Меган (которой было двадцать восемь), миссис Саммер казалась высосанной, как лимон, преждевременно постаревшей от постоянного материнства. Малыш с жирным пончиком был ее четвертым ребенком, причем все дети были от разных мужчин.
- Чем могу вам помочь? - спросила Меган, с облегчением удостоверившись, что на сей раз ребенок ведет себя приличнее.
- У меня появились кровянистые выделения, доктор Джуэлл.
- Давайте я вас осмотрю.
Все ясно: ранний выкидыш. Если известие о своей беременности женщина приняла с нескрываемым ужасом, то неожиданно еще больший ужас вызвало в ней известие о выкидыше. Вцепившись руками в Меган, миссис Саммер причитала:
- Что я такого сделала неправильно? Отчего такое могло случиться?
- Дело не в вас, - спокойно объяснила Меган. - Четвертая часть всех беременностей кончается ничем. Вот, возьмите. - Она передала женщине коробку с прокладками. Одеваясь, женщина выбросила в мусорное ведро куски разорванного окровавленного полотенца и воспользовалась прокладками. - Право, дело не в вас, - снова повторила Меган, на этот раз мягче. - Наше тело само постоянно проводит множество тестов. Очевидно, оно обнаружило в эмбрионе какие-то отклонения. Почему такое случается? Самый честный ответ - мы не знаем. Выкидыши случаются без предупреждения. Это ужасно, я понимаю. - Некоторое время женщины смотрели друг на друга. - Я очень сожалею о вашей потере.
И Меган действительно сожалела. Ей вдруг стало совершенно ясно, почему эта женщина могла сперва ужаснуться, узнав о перспективе нового материнства, а затем так расстроиться, когда этого будущего ребенка внезапно у нее отняли. Пятый ребенок сразил бы ее окончательно и наповал, но потеря его стала для нее трагедией - все равно что смерть в семье, о чем ясно говорили катящиеся из глаз женщины крупные слезы. Меган ласковым голосом рассказывала женщине о хромосомных и генетических сбоях в организме и о том, что, как ни трудно нам это принять, часто эти сбои бывают несовместимы с жизнью.
- Вы с вашим партнером должны решить, хотите вы иметь еще детей или нет, - продолжала Меган. - Если нет, то вам следует начать практиковать безопасный секс.
- Да я так и делаю, доктор. Это все он… партнер. Он не верит в безопасный секс. Он говорит, что не любит принимать душ в плаще.
- Вы должны ему все объяснить. Презервативы - это ведь не единственное средство, если он их имеет в виду.
Меган прекрасно знала, что именно презервативы он имеет в виду. Но при этом сочла нужным взять покровительственный тон - чтобы утвердить свой авторитет, подняться над морем человеческого страдания, которое то и дело норовило ворваться в ее маленький врачебный кабинет и его затопить.
- А как насчет таблеток? - спросила Меган.
- Меня от них раздувает, как на дрожжах. К тому же на ногах появляются тромбы. Пришлось от них отказаться.
- А прерванный половой акт?
- То есть, выставить его вон?
- Вот именно.
- Не думаю, что это возможно. Вы его не видели. Я пыталась его отталкивать. Пробовала все виды безопасного секса. Даже чертила графики.
- Гормональные графики, да, есть такой метод.
- Я и их пробовала. Но дело в том, что все случается, когда я сплю. Тогда он не церемонится.
- Не церемонится?
- Да, вскакивает на меня, как козел, а потом и был таков. Храпит, как ни в чем не бывало. Попробовали бы вы натянуть на него презерватив, доктор. Я пробовала, ничего не получается.
Да, это был какой-то другой мир. Вокруг ее терапевтического кабинета расстилался совершенно другой мир, где ребенок значил не больше, чем булочка в духовке, а мужчина не церемонился со своей несчастной глупой подругой, которая ночью после очередного тяжелого рабочего дня в изнеможении падала на постель и отключалась.
- Так вы скажите ему, чтобы он вел себя поосторожнее. Такое поведение просто отвратительно. Если хотите, я сама с ним поговорю.
- Вы очень милая, - слегка усмехнулась женщина, пожимая руку Меган, которая начала рассказывать ей о внутриматочных средствах предохранения.
Женщины вообще любили Меган. В клинике она была едва ли не самым молодым доктором, поступившим сюда всего месяц назад для прохождения общей терапевтической практики, и все равно уже очень популярным.
Целых семь лет Меган готовилась к этой работе: шесть из них провела в медицинском колледже, а последний год проходила ординаторскую практику в двух лондонских клиниках. Здесь, в муниципальной клинике общетерапевтического профиля, кроме нее, работали еще три врача - все мужчины, так что ей было с чем сравнивать и из чего выбирать.
Когда к ней приходили женщины с жалобами на месячные боли, от которых им хотелось броситься под трамвай, Меган не говорила им, что надо принимать обезболивающие таблетки и терпеть. Когда молодые мамаши жаловались на тяжелую депрессию, от которой по ночам им хотелось рыдать, она не выпроваживала их вон со словами, что трудности с детьми - дело вполне естественное. Когда сканирование затылочной части мозга у внутриутробного зародыша указывало на то, что у него велика вероятность развития синдрома Дауна, Меган обсуждала с пациенткой все возможные варианты, объясняя, что той предстоит принять одно из самых серьезных решений в своей жизни.
Когда ушла миссис Саммер, в дверь ее кабинета просунулась голова доктора Лауфорда. В крошечном кабинетике сразу запахло сигаретами, сыром и маринованными пикулями. Доктор оскалил зубы, очевидно, воображая, что одаривает ее любезной улыбкой.
- Наконец-то вы освободились, - сказал он.
Мистер Лауфорд был официальным научным руководителем Меган, то есть должен был исполнять роль ее учителя, советчика и воспитателя в течение года, после чего она станет самостоятельным врачом. Некоторые молодые доктора боготворили своих наставников, но, проработав с мистером Лауфордом месяц, Меган убедилась в том, что это циничный и наглый тип, который ненавидел ее и все, что с ней связано.
- Нельзя ли побыстрее, доктор Джуэлл? Последнюю пациентку вы принимали тридцать минут.
- Неужели?
- Именно тридцать. - Он постучал пальцем по своим наручным часам. - Между тем, вы должны укладываться в семь.
Меган мрачно посмотрела на наставника. Воспитанная без матери, она привыкла с боем отстаивать свою позицию.