На самом деле она хотела сказать: а как быть с нами?
Рори безразлично пожал плечами.
- Отнесу в школу карате. Главное, чтобы Джейк чувствовал себя здесь хорошо. - Он посмотрел на нее, и лоб его нахмурился. - А в чем дело?
- Ни в чем.
- Не надо притворяться, Кэт. Тебя злит, что я освобождаю комнату для Джейка. Ну, что ж, у меня есть сын. Неужели ты этого не понимаешь?
- А у меня нет сына. Неужели ты этого не понимаешь?
- Я не собираюсь с тобой спорить. И тем более извиняться за то, что у меня есть сын.
- Я и не прошу, чтобы ты извинялся. - Внезапно ей стало невыразимо грустно. - Просто я хочу… не знаю, как сказать… хочу, чтобы настоящее значило для тебя не меньше, чем прошлое.
- Послушай, все будет отлично. Вы обязательно поладите. Просто у него сейчас трудный возраст.
- Трудный для него или для меня? - Кэт помотала головой. - Нет-нет, я не то хотела сказать. Разумеется, ты хочешь, чтобы твой сын чувствовал себя здесь как дома. В этом нет ничего плохого. Только бессердечная корова стала бы против этого возражать. Я просто подумала… что тогда мы уже не сможем видеться так часто, как раньше.
У Рори вытянулось лицо.
- Из-за того, что я выделяю пространство для сына?
- Нет, из-за того, что мне тоже нужно свободное пространство. Вины твоей тут нет никакой. То, что ты делаешь для сына, - вполне естественно.
И оставить Рори тоже вполне естественно. Если она хочет найти в своей жизни опору, то она должна дать себе… как это называют в разных журналах?
Она должна дать себе время для поисков. Точно, это называется временем для поисков.
Согласно плану своей профессиональной практики, раз в неделю Меган должна была на автобусе ехать в одну из городских больниц, где с дюжиной таких же, как она, практикантов проводить нечто вроде конференции, на которой обсуждались насущные проблемы.
Пустые знахарские посиделки - так она отзывалась об этих собраниях, хотя в глубине души и признавала их несомненную пользу. "Какой-то кошмар!" - думала она каждый раз, возвращаясь с этих вынужденных перерывов в работе.
Остальные практиканты принадлежали к разным слоям общества и съехались из разных стран и континентов. Половина из них была выходцами из беднейших азиатских стран, и тем не менее, никаких расовых предрассудков между ними не существовало. Меган без всяких оговорок считала их своими полноправными коллегами. Все они были молоды, младше тридцати лет, чрезвычайно энергичны и преданы своей профессии (настоящие виртуозы!), успевшие пообтесаться в столичной жизни и хорошо выучить язык. Меган считала, что, предлагая такую форму общения, их наставники поступают правильно, потому что не могут же врачи говорить со своими друзьями и родственниками обо всем, что видят на работе! Никто их просто-напросто не поймет.
- Ко мне снова пришла та пациентка, которую избил муж, - сказала одна молодая женщина, блондинка с кудряшками и сильным акцентом непонятного происхождения. - Она приходит ко мне каждую неделю, вся в синяках и ссадинах, а однажды заявилась с поломанным ребром. Не знаю, писать докладную в органы, или нет?
- А что тебя останавливает? - спросил толстый китаец в массивных черных очках.
- У нее брак зарегистрирован, - вздохнула блондинка. - Появись у них на пороге полиция - и, боюсь, муженек ее вовсе прибьет.
- Национальная особенность, - усмехнулся студент из Индии. - Как вам нравится такое культурное поведение?
- Не говори никому! - посоветовал китаец. Его акцент напоминал странную смесь кокни и южно-китайского произношения. Все фразы звучали как команды. - Она не вынесет санкций и будет чувствовать себя еще несчастнее, чем прежде. Они все здесь такие.
- Терпеть не могу, когда мои пациенты требуют, чтобы я от них отстала и линяла в свою страну, - пожаловалась девушка из Пакистана. Одетая в мини-юбку, она казалась настоящей школьницей. - Вы заметили? Обычно они такое говорят, когда я не выписываю им то лекарство, которое они требуют.
- Фемазепам, например, - протяжно пропел индус. - Они всегда заявляют, что я могу катиться куда подальше, если я не выписываю по их требованию фемазепам.
Меган глубоко вздохнула и выпалила:
- Я беременна.
Все уставились на нее, как на зверя в зоопарке. В комнате повисло напряженное молчание.
После нескольких месяцев общей практики эти молодые доктора уже считали, что видели и слышали в своей жизни все. Они видели людей, укушенных хомяками в задний проход. Жен, которые спали с молотками под подушкой - для защиты не от воров, а от собственных мужей. Брошенных дома детей, которым приходилось месяцами самим о себе заботиться, пока их родители развлекались где-нибудь на Ибице. Перед их глазами проходил гротескный парад одичавших детей, малолетних воров и наркоманов, одиноких пенсионеров, мужчин с застрявшими в пылесосах членами, женщин, избитых и искалеченных мужьями-пьяницами, религиозных фанатиков, преступников всех мастей и разновидностей, - в общем, всех униженных и унижающих.
Доктора посещали жилые кварталы, где у всех были бейсбольные биты, хотя никто здесь отродясь не играл в бейсбол и лучшие представители молодого поколения либо спивались, либо заболевали и рано умирали. Все это практиканты уже видели и выписывали таким людям рецепты.
Но чтобы кто-то из их команды, причем человек высокого полета, вдруг забеременел? С таким они еще не сталкивались.
- Надеюсь, все будет в порядке, - сказала Меган, пытаясь придать своим словам уверенность, которой у нее не было и в помине. - Ребенок родится как раз к концу практики, а во время аттестационной сессии я буду кормить его грудью. Кроме того, у него нет отца. Но я думаю, что со всем этим справлюсь.
Никто не знал, что сказать.
Все они долго и много работали и зашли в своей профессии так далеко, и теперь доучивались последний год перед получением диплома и лицензии, и вдруг - на тебе! Увенчивает всю эту грандиозную конструкцию ребенок! Ребенок в такое время? Им это показалось каким-то извращением, словно измученный марафонец, пробежав всю дистанцию, вдруг решает на стадионе пробежать перед изумленной публикой еще кружочек-другой, причем - на руках.
Все смотрели на Меган молча, не выражая ни одобрения, ни сочувствия. Да, конечно, они понимали, что люди бывают разные, многие - со странностями, но чтобы такое? Казалось, что они ей не верят. Меган смотрела в их разноцветные лица и читала в них одну и ту же мысль: она блефует! Иначе просто быть не может!
Меган прекрасно понимала их чувства. Иногда она и сама не верила в то, что с ней происходит.
- Когда у них появляется ребенок, они меняются, - разглагольствовал Майкл. - Причем, меняется не только тело, но и взгляды на жизнь. - Он допил свое пиво и посигналил бармену, чтобы тот принес ему еще. Бармен его проигнорировал. - Центром их мира становится ребенок. А мужчины оказываются где-то на периферии вселенной.
Братья сидели в пабе недалеко от своего автосалона и разговаривали. Обычно они редко ходили по пабам и вообще к выпивке относились отрицательно.
- В итальянском языке нет слова алкоголик, - говорил им отец, глядя на то, как все их английские сверстники пухнут от пива уже в подростковом возрасте.
Но Майкл теперь не спешил после работы домой, хотя и не испытывал по этому поводу особой радости.
- Ты считаешь, что с нашей мамой тоже такое случилось? - спросил Паоло брата. - То есть она тоже потеряла интерес к отцу?
Майкл стрельнул в него оскорбленным взглядом.
- Не смей говорить такое о матери!
- Я просто размышляю. Она всегда мне казалась самой настоящей матерью, самой лучшей из всех, каких только можно себе вообразить. - При этих воспоминаниях Паоло улыбнулся. - Кормила нас, одевала, держала в строгости.
Майкл тоже грустно улыбнулся.
- Да, - согласился он. - Таково ее призвание.
- Может, она тоже изменилась, - продолжал Паоло. - Может, после нашего рождения мы тоже стали самыми главными персонами в ее мире. Но отец был счастлив. Они всегда казались вместе такими счастливыми, разве нет? Гораздо счастливее, чем современные пары.
- Тогда все было по-другому. Мужчины влюблялись в первую попавшуюся девчонку, женились на ней и жили до скончания века. Дом и работа, и никаких интрижек на стороне. А нас со всех сторон окружают соблазны. Современные женщины любят секс не меньше мужчин. До тех пор, пока мы на них не женимся.
Паоло с грустью посмотрел на брата и подумал о том, насколько они все еще близки друг другу и как он любит этого человека.
- Тогда давай начистоту, - сказал он. - Ты не виноват в том, что спутался с Джинджер. Во всем виновата твоя жена.
- Говори тише! - Майкл нервно оглянулся, и в глазах у него появилось затравленное выражение. - Я всего лишь имею в виду, что женщины используют свое материнство против тебя. Большая разница - не жить вместе с женщиной или жить с ней, но порознь. Быть неженатым или быть одиноким. Большая разница - сперва не иметь ребенка, а потом его заиметь. - Он посмотрел на брата с вызовом. - Я очень люблю свою дочь. Не могу себе даже представить, что любовь бывает сильнее.
Паоло положил ладонь на руку брата.
- Я тебя понимаю. Но тогда перестань блудить с кем попало. Ты ведь не хочешь развода, не так ли? Ты же не хочешь, чтобы Хлоя росла без отца? Наверняка ты хочешь, чтобы у твоей дочери была такая же семья, как у наших родителей. Такая же крепкая и настоящая семья.
- Моя семья уже никогда не станет такой.
- Но ведь это сумасшествие - ломать семью из-за какого-то случайного срыва. В этом нет никакого смысла! Ты же любишь свою семью, Майк, не правда ли? И не хочешь ее потерять?