- Да, - объяснила Меган. - Он говорит о состоянии менструального цикла. Фрагменты мембраны, идентичные внутреннему слою матки, попадают туда, где им совсем не место, в мышцы матки, в фаллопиевы трубы, в яичники. По существу, именно они дают такое сильное кровотечение во время менструации и вытекают вместе с кровью.
- И не дают мне забеременеть, - вставила Джессика. - И это самое ужасное.
- А эта болезнь лечится? - спросила Кэт.
- После менопаузы она исчезает сама, - усмехнулась Меган.
- Звучит многообещающе, - уныло вздохнула Джессика.
- Болезнь можно ослабить при помощи таблеток, - продолжала Меган. - Таблетки остановят менструации, а вместе с ними исчезнет и боль. Таким способом можно купировать болезнь, остановить ее прогрессирование. Но лучшим лекарством от эндометриоза…
Джессика посмотрела на нее с горькой улыбкой.
- Лучшим лекарством от эндометриоза, - спокойно продолжала Меган, - является беременность.
- Интересно, - заметила Джессика. - Эта болезнь мешает мне забеременеть, и она же лечится с помощью беременности.
- Когда ты забеременеешь, симптомы исчезнут. Но ты права: именно эти симптомы затрудняют процесс зачатия. Затрудняют, Джесс! А не делают невозможным. Очень прошу тебя мне поверить.
Меган обняла Джессику, и та положила голову ей на плечо. Поглаживая Джессику по голове, Меган посмотрела в окно и увидела, как носильщики грузят в фургоны туши окровавленного мяса и безголовые, изжелта-белые коровьи скелеты. Заляпанные кровью белые халаты носильщиков напоминали эпизоды из фильмов ужасов Джексона Поллока.
Им принесли заказанные блюда, и Меган икнула, чувствуя приближение рвоты. Она оттолкнула Джессику и, как птичка, вылетела из-за стола. По возвращении из туалета она увидела, что Кэт преспокойно ест свой сэндвич с колбасой, а Джессика к заказанным оладьям даже не притронулась.
- Что с тобой происходит, Меган? - спросила она.
- Ничего. - Меган посмотрела на свою овсяную кашу и почувствовала новый рвотный позыв.
- Меган, - вмешалась в разговор Кэт. - На правах старшей сестры я требую, чтобы ты сказала правду.
Меган обвела взглядом своих сестер и удостоверилась в том, что все равно не сможет ничего от них скрыть. Они были ее ближайшими подругами. Они должны понять.
- Я беременна, - сказала она.
Кэт бросила на стол вилку.
- Сколько?
- Восемь недель.
- А что думает по этому поводу Уилл?
- Это не Уилл.
- Так, - спокойно сказала Кэт. - Так.
Джессика сперва потеряла дар речи, а потом выдавила из себя:
- Мои поздравления. - На глаза у нее навернулись слезы. Она хлопнула Меган по плечу и снова повторила более твердым голосом: - Я действительно тебя поздравляю, Меган.
Меган покачала головой:
- Нет.
- Ты будешь ужасной матерью, - вздохнула Джессика.
- Неужели ты?.. - начала Кэт дрожащим голосом.
- Нет, - повторила Меган, - я не собираюсь его сохранять.
Джессика снова потеряла дар речи.
- Да, я не собираюсь его сохранять, Джесс. Это просто невозможно. Отца я едва знаю. Я его совсем не люблю. Но даже если бы и любила, все равно не стала бы сейчас рожать. Время для этого самое неподходящее. Я не могу сейчас позволить себе иметь ребенка.
- Время неподходящее? - переспросила Джессика.
- Я только начала работать. И это после шести лет учебы в медицинском колледже. Шести лет! И еще целого года стажерской практики по разным больницам. До следующего года я даже не смогу получить лицензию.
- Ты только начала работать? - снова переспросила Джессика. - Подожди минутку, повтори: ты собираешься сделать аборт, потому что только что начала работать?
- Именно так, - ответила Меган и сама разозлилась на себя за то, что ей приходится оправдываться.
- А ты знаешь, что такое аборт? - не отступала Джессика.
- Джесс! - вмешалась Кэт, стараясь ее успокоить. - Прошу тебя, перестань.
- Саму процедуру я понимаю гораздо лучше, чем ты, - сказала Меган.
- Не уверена, - процедила Джессика сквозь зубы. - Некоторые вещи не вычитаешь из книг. Знай, что ребенка из тебя высосут, словно пылесосом! Сейчас имеются специальные пылесосы, с помощью которых ребенка из матки высасывают! А после этого его выбрасывают в мусорное ведро, как любой другой мусор. И все ради того, чтобы ты могла продолжать свою драгоценную карьеру!
- А знаешь ли ты, - в свою очередь спросила Меган, - что значит быть беременной без мужа? А потом стать матерью-одиночкой? Я вижу таких матерей каждый день: у них нет жизни, они высосаны без всякого пылесоса! Ты сидишь в своем Хайгейте и целыми днями только тем и занимаешься, что ждешь с работы своего Паоло. Ты и понятия не имеешь о том, как живут люди в реальном мире! Извини, Джессика, я не хочу, чтобы такая участь постигла меня.
- До чего эгоистично! До чего же эгоистично ты рассуждаешь! Ты считаешь, что я не живу в реальном мире? А на каком основании ты считаешь Хэкни более реальным местом, чем Хайгейт?
- Дело не в тебе, - примирительно встряла в разговор Кэт. - Джесс, дело не в вас с Паоло и не в вашем ребенке. Меган сама имеет право принимать решения.
- От ваших разговоров мне стало нехорошо, - сказала Джессика. - Эти женщины считают аборт еще одним способом контрацепции.
- Эти женщины? - переспросила Меган.
- Как будто нет никакой разницы между презервативом, таблетками и абортом. Почему ты позволила себе зайти так далеко? С чего тебе вдруг приспичило делать детей? Кто тебя к этому принуждал?
- Это пока еще не ребенок, - постаралась объяснить Меган. - И если я его рожу, то не буду справляться ни с ним, ни со своей работой. По отношению к ребенку это будет несправедливо.
- А убийство - это справедливо по отношению к ребенку? Ты совершенно не думаешь о ребенке, Меган. Ты думаешь только о собственной карьере.
Джессика встала. Кэт попробовала ее остановить, но Джессика оттолкнула сестру.
- Бедное маленькое существо, Меган! Бедный маленький ребеночек!
Джессика бросила на стол деньги и быстрым шагом вышла из ресторана. Меган и Кэт сидели молча. Когда Джессика проходила мимо рыночных носильщиков, те даже присвистнули.
- По-моему, это вполне естественно, - сказала Меган, когда они с Кэт остались вдвоем. - Как ты думаешь, разве не естественно - не хотеть этого ребенка?
Кэт смотрела в окно на мясной рынок. "Скоро все это исчезнет", - думала она. И внезапно почувствовала себя очень усталой.
- Это самая естественная вещь в мире, - сказала она.
5
Где-то над Южно-Китайским морем Кирк вдруг почувствовал, как самолет запнулся в воздухе и начал терять высоту. У него свело внутренности.
На табло зажглась надпись "Пристегните ремни". Между рядами забегали стюарды, которые начали срочно будить спящих пассажиров и заставляли их пристегиваться. По радио раздался спокойный, уверенный голос пилота, который произносил какие-то малозначащие ободряющие слова.
Кирк закрыл глаза и пощупал пряжку на ремне безопасности. Самолет снова запнулся, на этот раз сильнее, и снова как будто провалился в воздушную яму. Пассажиры начали кричать. Эта вечная, невысказанная паранойя всех современных путешественников: "А что, если?.." Кирк глубоко вздохнул и зажмурился.
"Очевидно, это всего лишь небольшая турбулентность, - подумал он. - А я всего лишь обычный путешественник, возвращающийся домой после отпуска".
Но он снова пощупал рукой пряжку ремня безопасности и сделал то, что всегда делал, когда чувствовал, что его жизни грозит опасность: он вспомнил всех женщин, с которыми спал в своей жизни.
Спать с женщинами Кирк начал рано, с четырнадцати лет. Его первой женщиной стала их семейная няня и домработница. Это раз. Потом прошло два года, и только тогда у него появилась настоящая, собственная девушка. Это два.
А потом, три года спустя, когда он стал инструктором по нырянию с аквалангом, в его офисе каждый день толпились женщины в купальных костюмах. Тогда их у него было много: итого примерно десять.
Потом он провел лето на Филиппинах и открыл для себя девушек из бара: девятнадцать. А, может быть, двадцать? Когда в сентябре Кирк вернулся в Сидней, то у него появилась замужняя дама, чья семья владела цветочным магазином. Они встречались по утрам в воскресенье, между восемью и девятью часами, когда ее муж и сыновья еще спали на верхнем этаже в своих спальнях, а он одевался и уходил как раз к тому моменту, когда они просыпались и готовились идти в церковь. Это двадцатая или двадцать первая.
Потом была еще одна пловчиха, которая ему действительно нравилась, потом сестра его друга… А, может, он кого-то забыл? Он знал, что у него случаются странные провалы в памяти. Вот и сейчас почему-то все тела и постели смешались в его мозгу в одну неразборчивую массу, и он ничего не мог вспомнить: сколько их еще было? Трое, четверо, пятеро?
Итого можно округлить до двадцати пяти… Впрочем, кажется, было еще несколько. Если разобраться, не так уж и много, учитывая, что периоды алчной половой неразборчивости перемежались в его жизни с отрезками вполне моногамными, причем длящимися годами.
И тут он вспомнил один из периодов своего сексуального сумасшествия, когда еще не закончилась одна связь, а уже началась другая, а между ними вдруг вклинилось очень заманчивое предложение, так что ему пришлось в один день встречаться с тремя. Он до сих пор не мог понять, как тогда со всей этой чехардой справился. Причем дело было не в физической потребности - совсем нет. Он ощущал себя так, словно путешествует.