Если сравнить развивающуюся вельбарскую культуру I и II веков с новыми системами, появившимися к востоку от Карпат и к северу от Черного моря в III веке, обнаруживаются поразительные сходства. Мы имеем здесь дело не с передачей отдельных предметов или технологий, но с куда более яркими культурными чертами, представляющими характерные обычаи и традиции, социальные нормы (женская одежда), социально-экономические установки и стратегии (длинные дома) и даже глубоко укоренившиеся системы верований (обряды захоронения). Интересен также и тот факт, что вельбарская керамика преобладает на ранних стадиях развития черняховской культуры и что вельбарская система за предыдущие поколения распространилась далеко на юго-восток, до самых границ региона, где в конечном итоге и появится черняховская .
Но все это вовсе не означает, что больше здесь нечего сказать. Было бы неплохо получить монографию, в которой сравнивалось бы соотношение захоронений и случаев кремации на кладбищах этих двух культур с учетом региональных вариаций обрядов, не говоря уже о подробном обсуждении и описании различных методик и стратегий ведения сельского хозяйства в зависимости от конкретного региона огромной территории распространения черняховской системы; которая указала бы, где именно встречаются длинные дома, где преобладают землянки. Если исходить из того, что миграция, как правило, осуществляется по известным маршрутам до тех пор, пока у мигрантов не накопится достаточно информации, то можно определить, где сосредоточилась наибольшая концентрация мигрантов, а где преобладало местное население. Даже с нашими нынешними знаниями по этим вопросам прослеживаются вполне четкие параллели, достаточно глубокие для того, чтобы прийти к следующему выводу: археологические находки действительно подтверждают сведения, имеющиеся в исторических источниках, о том, что миграция варваров с северо-запада сыграла важную роль в революции III века близ северного побережья Черного моря.
Однако, как и в случае с Маркоманской войной, свидетельства о миграционных потоках III века не так полны, как хотелось бы, и достоверность отдельных находок можно, вне всякого сомнения, поставить под вопрос. Тем не менее позиция ярых противников теории о миграции отдает желанием закрыть глаза на очевидное, особенно с учетом того, что и исторические источники, и археологические остатки указывают на ключевую роль миграции в происходящих событиях. В общем и целом у нас предостаточно данных для того, чтобы установить: переселение германцев к речным границам Рима начало постепенно изменять обстановку в варварской Европе с середины II века и обрело еще больший размах в Ш-м. Миграция имела место и на западе, и (в еще больших масштабах) на востоке, и в обоих случаях миграционные феномены происходили наряду с другими политическими и социально-экономическими трансформациями, которые и стали причиной появления новых союзов в Древней Германии IV века. Но признание этого факта – лишь начало. Миграция может принимать самые разные формы и иметь многочисленные и взаимосвязанные причины. Каковы были природа и подлинный масштаб этой миграции германцев III века, как именно осуществлялись сопутствующие ей процессы и, наконец, что именно ее вызвало?
Миграция и германцы
Ни в одном из уцелевших источников начала н. э. не приводятся подробности переселений, ассоциируемых с Маркоманской войной, но есть один рассказ о миграции готов в III веке, сохранившийся в написанной в VI столетии истории готов авторства Иордана, который и сам был отчасти готского происхождения. Он описывает переход готов к Черному морю: "Когда там выросло великое множество люда, а правил всего только пятый после Берига король Филимер, сын Гадарига, то он постановил, чтобы войско готов вместе с семьями двинулось оттуда. В поисках удобнейших областей и подходящих мест [для поселения] он пришел в земли Скифии, которые на их языке назывались Ойум. Филимер, восхитившись великим обилием тех краев, перекинул туда половину войска, после чего, как рассказывают, мост, переброшенный через реку, непоправимо сломался, так что никому больше не осталось возможности ни прийти, ни вернуться. Говорят, что та местность замкнута, окруженная зыбкими болотами и омутами; таким образом сама природа сделала ее недосягаемой, соединив вместе и то и другое. Можно поверить свидетельству путников, что до сего дня там раздаются голоса скота и уловимы признаки человеческого [пребывания], хотя слышно это издалека. Та же часть готов, которая была при Филимере, перейдя реку, оказалась, говорят, перемещенной в области Ойум и завладела желанной землей. Тотчас же без замедления подступают они к племени спалов и, завязав сражение, добиваются победы. Отсюда уже, как победители, движутся они в крайнюю часть Скифии, соседствующую с Понтийским морем" .
Иордан в этом отрывке приводит практически идеальный пример гипотезы вторжения в действии. Один король и один народ все вместе отправляются на поиски нового дома, побеждают народ, уже занимающий желаемые территории, и селятся на них сами. Какая часть этого рассказа, записанного почти через три столетия после описываемых событий, имеет хоть какое-то отношение к реалиям III века?
Миграционный поток
В источниках, более близких по времени написания к изучаемому периоду, уцелело достаточно сведений, чтобы стало ясно: миграционные процессы того времени были куда более сложными, чем представлял Иордан. Прежде всего, в процессе участвовало несколько племен, а вовсе не одни готы. Что еще интереснее – и это куда более существенное отклонение от его видения проблемы – готы и другие народности, двинувшиеся в новые земли, вовсе не действовали как единые, цельные объединения, как предполагает модель Иордана "один король – один народ". Лучше всего это утверждение можно проиллюстрировать на примере готов, поскольку в их случае мы обладаем наибольшим количеством источников, современных событиям. Готские племена действовали в весьма обширном географическом регионе, и действовали они по-разному – шли по земле и морю, встречаются всюду, от устья Дуная, где был убит император Деций, до Крыма (расстояние между ними составляет почти тысячу километров) и далее. В соответствии с протяженностью и разнообразием их передвижений выдвигается целый ряд независимых предводителей, включающий в себя Книву, Аргаита, Гунтериха, Респу, Ведука, Тарвара и Каннабада. Некоторые из них были союзниками, однако в надежных источниках III века нет никаких упоминаний о некоем одном короле, который правил бы всеми готами, – и в особенности так не называют Филимера, о котором писал Иордан .
Итогом всей этой разрозненной активности в III веке стало создание не одного готского королевства в IV столетии (что было бы естественным следствием хорошо организованного захвата новых земель под командованием общего короля), а нескольких. Нередко выдвигаются предположения, опять-таки с опорой на Иордана, что события, которые мы сейчас анализируем, создали два основных готских политических образования к северу от Черного моря – вестготов и остготов. Однако Иордан переносил принципы политической организации современных ему готов VI века на общество готов IV века. Вестготы и остготы, племена, которые в дальнейшем создали государства, ставшие преемниками Западной Римской империи, были новыми порождениями того века, сформировавшимися фактически на глазах у римлян и на римской почве, как мы вскоре увидим. Ни один из источников того периода не дает нам полного описания мира, сложившегося на понтийском побережье IV века, это было бы слишком просто. Однако через пятьдесят лет или около того, после 375 года, появляется по меньшей мере шесть крупных племен готов, которые в исторических источниках того времени выступают как не связанные друг с другом. Каждая из них, по всей вероятности, появилась из той или иной независимой группы IV века, что предполагает наличие полудюжины или даже сверх того политических образований готов, но никак не всего двух. Этого и следует ожидать, учитывая крайне разнообразную активность готов в III веке. Больше всего достоверных сведений сохранилось именно о готах, однако этот принцип применим и к другим племенам. Участвовавшие в серьезном морском походе 268–269 годов герулы разделились на две отдельные группы – одни отправились с готами в Африку, другие осадили Фессалоники в Македонии. Поэтому миграция в III веке попросту не могла быть такой простой, как предполагает модель Иордана "один король, один народ, одно переселение" .