- А давай снимем трусы, чтобы не замочить форму! - предложил он.
Сказано-сделано! Трусы складываются сверху на сложенную форму.
"Да, есть на что посмотреть!" - восхищаюсь я, оглядываю его фигуру. Мускулистое крепкое тело с рельефными мышцами. Слегка уже загоревшее. Но там, где были трусы, оно было ещё белым. Аккуратный, крепкий, белый зад и сервелат внушительных размеров, даже в не поднятом состоянии. Розовая шляпа еле выглядывала из кожицы, и большие мохнатые яйца низко свисали. Даже в немыслимых фантазиях нельзя было представить себе такую зовущую красоту. Пока я тайно любовался формами и рельефами, Дима подошёл к коню, снял попону, кинул её на траву сушиться, легко вскочил на Ганнибала, и они с разбега врезались в воду. Стеклянные брызги воды взметнулись, образуя радужную водяную феерию. Мокрые, красивые, мускулистые, блестящие, они, слившись в одно существо, носились по воде и по берегу. Наверное, именно из такого образа и рождались кентавры. Эх, как же это было прекрасно!
Помыв коня, Дима привязал его к дереву. Тот спокойно вместе с Ковылём стали щипать траву, помахивая хвостами и шевеля ушами. Кони немного пофыркивали, тряся уздой.
Дима лёг на песок животом вверх и закрыл глаза. Он приподнял ноги и согнул их в коленях, пятки касались песка. Руки были раскинуты в стороны. "Хорошая эротическая поза", - подумал я. Казалось, он заснул. Его мягкий отросток то ли от солнца и тепла, то ли от недавних воспоминаний и мыслей стал увеличиваться. Я лежал рядом. "А, была, ни была!", - подумал я про себя, поднялся и сел рядом. Как бы случайно поставил свою руку рядом с его и коснулся пальцев. Он никак не реагировал. Во рту пересохло, и начало мелко трясти. Мой дружок стал увеличиваться и поднялся. Я положил руку на грудь напарнику. Опять никакой реакции. Легонько провёл пальцем вокруг одного соска, затем другого, поглаживая жёсткие волосы. Накрутив так несколько восьмёрок, опустился ниже. Когда коснулся пупка, кожа вокруг немного дёрнулась. Я замер, остановив движения, но дыхание у него оставалось ровным. Я понизу медленно перешёл к его набухшему шлангу. Шляпа стала багроветь и высовываться из кожи. Двумя пальцами легонько стал оттягивать кожицу. И вдруг, оказался лежащим на спине с прижатыми руками. Дима сидел сверху и нахально смотрел на меня; его большой сервелат лежал у меня на груди.
- Ты что это делаешь, гадёныш? Это тебя там в твоей заднеприводной роте научили?
Он странно смотрел прямо в глаза.
"Ну, влип!" - ужаснулся я. И молчал.
- Что, так сильно хочется? - тон стал мягче. Ну, давай, посмотрим, чему ты научился?
Он не слазил с меня. Я лежал прижатый, и ничего не мог сделать. Он сидел на мне, как бы раздумывая, что делать дальше, затем наклонился и коснулся моих губ. Это не было поцелуем, но я быстро вышел из шока и, приоткрыв рот, высунул язык. Дима запал на глубокую игру мётлами. Играл языком он классно, бурно и эротично: наши языки перемешались, как тела, не отрываясь друг от друга. Он отпустил мои руки и положил свои ладони мне на соски, слегка сжав их, я обнял его за талию и, погладив её, стал сжимать его упругие булки. Он слез с меня и лёг рядом, не отрываясь от приятного сосания моих сладостей. Если бы наши языки могли кончать, они бы уже давно обкончались, но они продолжали двигаться. Мы лапали друг друга, потом стали теребить друг у друга сервелаты, его толстый шланг приятно пульсировал у меня в кулаке. Другой рукой я гладил его булки и старался проникнуть в дырочку.
- Не надо, давай потом, - сказал он.
"Потом - так потом. Что же ему сделать?" - подумал я про себя.
- Хочешь, я сделаю тебе, - я немного замешкался, но через секунду собрав силы, уверенно спросил, - хочешь, я пососу тебе?
- Хорошо, что ты это предложил. Да, хочу. Давай.
Он лёг на спину и достал сервелат. Я провёл языком по его твёрдому основанию, покрытому набухшими и выпуклыми корнями, облизал его волосатый мешок с крупными яйцами, помассировал канат, затем провёл кончиком языка по дырочке, медленно обработал шляпу и уздечку. Взял у него за щеку. Дима обхватил мою голову и стал прижимать к себе, приподнимая бёдра, я почувствовал кончик его шляпы у себя на нёбе. Моё лицо упиралось в его чёрные жёсткие волосы, шланг в это время был жарким и пульсирующим. Я сжал губы и создал вакуум во рту, слегка прижав шляпу зубами. Дима застонал и начал ритмично двигал бёдрами. Сначала наши такты не совпадали, затем мы подмахивали друг другу с чувством и расстановкой. Это было страстно и прекрасно. Его тело пылало и стало мокрым от капелек пота. Я ласкал и сжимал его напряжённые булочки.
- Я сейчас закончу, - охрипшим голосом сказал он, и через несколько качков, тёплая вязкая жидкость наполнила мой рот, небольшие ручейки потекли по уголкам губ. Он вынул потухающий сервелат, и устало лёг на спину. Я руками вытер кончики губ, заталкивая его молоко себе в рот и проглатывая его.
Всё в природе как будто замерло, наблюдая за нами, даже ветви деревьев нагнулись ниже.
- Хочешь попробовать? - спросил я.
Мы оба поняли что. Он задумался. Затем отрицательно повёл головой. Встал и пошёл в воду, подмылся и подошёл ко мне. Его сервелат хоть и потерял твёрдость, но не уменьшился в размере и болтался из стороны в сторону.
- Один раз, - настаивал я. - Попробуй.
Он сел на песок, широко расставив ноги и глядя на воду. Подойдя к нему ближе, я опустился перед ним на колени и прикоснулся его. Он слабо ответил мне губами. Я выпрямился так, что мой затвердевший сервелат оказался на одном уровне с его лицом. У меня он был очень напряжён. Я его потрепывал в руках, и коснулся своей шляпой его губ. Он не отвёл лицо, но и не открыл губ. Я рукой слегка раскрыл его губы и зубы, и стал протискивать свой сервелат внутрь. Димкина голова слегка наклонилась назад, но я взял её в руки и притянул к себе. Шершавый язык во рту слегка зашевелился, губы сжались. Правда, зубы создавали некоторый дискомфорт. Я тихонько стал трахать его, и он уже не сопротивлялся, а даже слегка помогал. Я закончил быстро, он не захотел проглатывать и выплюнул всё на песок. Мы легли на песок и смотрели в чистое голубое небо, переваривая ощущения.
- А ты по-другому ещё можешь? - спросил он.
- Да.
- Научишь?
- Если хочешь, да.
- Потом, - сказал он и закрыл глаза. Длинные ресницы опустились вниз.
Я встал, зашёл в воду, вымылся и вышел на берег. Было легко и приятно.
И вдруг я начал смеяться, давно мне так не хотелось смеяться. Дима приподнялся и удивлено смотрел на меня, не понимая причины моего веселья. Я валялся по песку, схватившись за живот. Я не мог ни дышать, ни говорить, ни слова. Слёзы от смеха текли из глаз. Еле подняв руку, указал на Ганнибала и Ковыля. Дима посмотрел туда и тоже упал на землю от смеха. Так мы с ним и валялись по песку. Ганнибал равнодушно стоял у дерева, фыркая и помахивая хвостом. Но у него стояла его конская дубина - большая и тёмная. Он покачивался из стороны в сторону. Шляпа была обнажена и представляла внушающее зрелище.
- Развратник! - сказал Дима, немного успокоившись. - Эту клячу тоже надо в твою роту засунуть, такой большой шляпой вам Ганнибал все дырки разорвёт.
Мы переглянулись и опять засмеялись, подумав одновременно, что это он, наверно, на нас насмотрелся. Ещё немного побыв на пляже, мы засобирались обратно, время нашей смены ухе подходило к концу. Так мы и доехали, и на этом закончился наш конный патруль.
Да, чуть не забыл! Потом я, всё-таки, позвонил "Серёже", и мы встретились. Самое интересное то, что его на самом деле звали Серёжей! И с ним мы тоже пару раз потрахались, когда я был в увольнении.
Что было после армейской службы у Димы, я не знаю, но мне кажется, что этот день, как и я он не забудет никогда, пусть он буде хоть трижды женат, пусть у него будут много детей, но тот прекрасный солнечный голубой день будет стоять перед нашими глазами всегда.