К северо-востоку и юго-востоку от левого берега Днепра, в паланках Протовчанской, Орельской, Кальмиусской, Самарской, теперешних уездах Новомосковском, Павлоградском, Бахмутском и Александровском леса росли так же более по берегам рек, по склонам балок и байраков; в этой области самыми лесистыми местами были берега рек Орели и Самары. Орельские леса служили границей между вольностями запорожских и владениями украинских казаков. В пределах запорожских казаков они шли узкой полосой по левому берегу Орели (леса по правому берегу принадлежали гетманским казакам), начиная от впадения в нее речки Богатой и кончая устьем ее, что составляло на протяжении 142 верст около 5690 десятин леса; преобладающей породой в орельских лесах был дуб, достигавший здесь свыше шести аршин в окружности, до одного аршина с десятью вершками в диаметре; кроме дуба росли берест, ясень, клен, верба, дикие яблони и дикие груши. К востоку от орельских лесов, на расстоянии прямой линией около пятидесяти верст, по обоим берегам реки Самары, росли самарские леса; это – главная заповедная роща запорожских низовых казаков. Самарские леса тянулись на протяжении 182 верст при 20 верстах наибольшей ширины и по справедливости считались "знатными", "несходимыми" и "невидимыми" лесами, в своем роде "муромскими дебрями". "Река Самара, – писал в 1637 году французский инженер Боплан в своем "Описании Украины", – замечательна чрезвычайным богатством в лесе, так что едва ли какое-либо место может сравниться в этом с окрестностями Самары". В 1675 году, во время предполагавшегося похода на Крым московского ополчения, под предводительством князя Григория Ромодановского, и казацкого войска, под начальством гетмана Ивана Самойловича, решено было идти, как сказано в "Актах Южной и Западной России", "ниже посольской дороги на Самару для того, чтобы войску в водах и дровах утруждения не было". В 1682 году московские послы Никита Зотов и Василий Тяпкин сообщали, что на всех вершинах рек Орели и Самары и в степях близ них "суть великие дубравы и леса, и терники, и тальники, и камыши". В 1766 году очевидец секретарь Василий Чернявский писал, что из самарских лесов запорожские казаки не только строили все свои дома и зимовники, но в 1756 году, после бывшего в Сечи пожара, обратившего большую часть ее в пепел, все казацкие курени, купеческие и мастеровые дома сызнова построили и "всегда на согревание и на прочие свои потребности дрова употребляли". Самарские леса состояли из деревьев самых разнообразных пород – ясеня, клена, липы, береста, груши, яблони, сосны, терновника, орешника, с преобладанием, однако, как и на Орели, дуба. Между деревьями леса, особенно вблизи речек, были обширные луга, сенокосы, озера, болота, покрытые высокими камышами и непроходимой травой; по лугам паслись дикие козы, кабаны, туры, в чем убеждают нас и в настоящее время находимые здесь турьи рога. То, что сказано было о самарских лесах 250 лет тому назад Бопланом, – почти то же можно сказать о них и в настоящее время. Несмотря на варварское обращение местных владельцев с самарскими лесами, они все же поражают человека даже и в настоящее время и особенной высотой, и особенной толщиной своих деревьев: в них и теперь растут сосны, имеющие в обхвате 6, дубы – 9, а вербы – 10 аршин. Что же тут было в далеком прошлом? Об этом можно судить по тем окаменелым гигантским дубам, которые находятся в разных местах на дне русла реки Самары. Таких дубов можно видеть целую сеть, при понижении воды в реке, близ села Вольного. В настоящее время самарские леса тянутся на протяжении около 100 верст по обеим сторонам реки Самары, с некоторыми, однако, перерывами, начиная от того места, где Самара принимает в себя речку Волчью, на границе Новомосковского и Павлоградского уездов, и кончая выше местечка Игрени при устье ее.
К востоку от Самары шли небольшие леса по речкам Нижней Терсе, Соленой, Волчьей, Ганчулу, Янчулу, Мокрым Ядам, Бахмуту, Кальмиусу, Нальчику, по склонам Азовского моря и по некоторым степным оврагам и пустошам; из всех этих лесов самые большие были Дибривские на речке Волчьей, где считалось всего лесу до 425 десятин, с преобладанием дуба над другой лесной растительностью; потом Бахмутские, имевшие до 100 000 десятин протяжения, но едва ли, однако, принадлежавшие запорожским казакам, и, наконец, так называемый Леонтьевский буерак, у южной границы теперешнего Славяносербского уезда, некогда составлявший с соседними лесами земли войска Донского одну сплошную лесную дачу. Остальные леса все вместе составляли около 400 считаных десятин и большей частью были мелкой породы, "чагары и тальники".
Из общего обзора лесов в Запорожском крае следует прямой вывод – тот, что земли, доставшиеся запорожским казакам, носили характер но преимуществу степной: на пространстве степей длины в 425 верст и ширины в 275 верст или на 11 000 000 приблизительного счета десятин земли каких-нибудь 800 000 приблизительного счета десятин леса слишком недостаточно для того, чтобы давать целой стране характер лесного края. Впрочем, нельзя умолчать и о том, что во время запорожцев лесов было больше, нежели теперь, и в начале исторического существовании казаков больше, чем в конце; причинами уменьшения количества лесного пространства были здесь чисто случайные явления: пожары и истребления татарами, поляками, русскими во время больших походов, местными обывателями во время построения городов, при существовании Запорожья – новосербами, славяносербами и слободско-украинским войском, а после падения Запорожья – местными обывателями Новороссии. Причины истребления леса отчасти указаны были еще в прошлом столетии тем же Чернявским: "Оттого, что бор несколько крат горел, а наипаче от татарского в оном зимования и без разбору порубления, все знатные леса гораздо редки стали. Во всех тех местах – Самаре, Конке и Кальмиусе – леса крайне разорены не только огреванием от строгости зимы, кормлением скота, порубленными верхушками и ветвями дерев, употреблением на постройку для скота загородов и вывозом в свои аулы немалого числа лесу, не обходя и садовые деревья; но и насильным забранием при нескольких зимовниках заготовленных на строение колод, брусьев и досок, которые они в свои степные аулы, под прикрытием татар, привозили. Сии дикие и голодные народы около зимовников и на лугах выбивают травы и истравляют сено, разоряют молодой лес, через всю зиму крадут и грабят все, что только могут… заготовленный к строению лес, не щадя и садовых деревьев. Один из мурз, прошедшей весной (1765 года), забрав найденный при некоторых зимовниках заготовленный на строение лес, на сорока возах, с пятьюдесятью вооруженными татарами сам до своих аулов проводил, отбивая казаков, в провозе препятствовать хотящих". Немало истребили леса новосербы, славяносербы и казаки слободско-украинской линии, преимущественно с 1752 по 1769 год, а также первые поселенцы Новороссии, после падения Сечи, при постройке разных городов – Елисаветграда, Бахмута, Екатеринослава, Херсона, Николаева, Одессы, Севастополя, Алешек, Никополя и др. Сами помещики, получившие после запорожцев земли в Новороссии, частью даром, частью за ничтожную плату казне, также много извели лесов или вследствие неправильного ведения хозяйства, или же – вследствие дробления больших лесных участков на малые, достававшиеся нескольким лицам сразу и вновь разделявшиеся ими на другие мелкие участки, и за ничтожностью их истреблявшиеся до основания.
Относительно лесной флоры в стране вольностей запорожских казаков нужно сказать, что здесь росли почти все те породы деревьев, которые свойственны Северной Америке, что происходит, может быть, от сходства климата той и другой страны: суровая зима, палящее дето, ветреная и непостоянная погода в запорожских землях обусловливали и произрастание известных видов древесной растительности здесь, из коих господствующими были: липа, клен, вяз, дуб, берест (малый вяз), граб, ясень, осокорь, верба, шелковица, яблоня, груша, вишня, дуля, калина, ива, ольха, береза, сосна, орешник, черноклен, серебристый тополь, боярышник, кизил, кожевенное дерево, желтинник, крушина, жостер, таволга (sipiraca crenata), бузина, лоза, явор (чинар, ложноклен, немецкий клен), барбарис, гордовое дерево и другие.