В монографии предложено целостное рассмотрение историософского текста русской культуры начиная от первых летописей до литературы XX в. В русском историософском тексте особо выделены эсхатологическое измерение, являющееся его ключевым параметром, и скифский сюжет, в котором наиболее тесно и показательно переплелись главные темы литературы и общественной мысли России Нового времени.
"Скифство" синтезировало русскую культуру Х–XIX вв., преодолело ее роковую полярность (западничество – славянофильство). Одно только это обстоятельство делает скифский сюжет магистральным в культуре первой четверти XX в.
Содержание:
Введение 1
Глава 1 - От эсхатологии к утопии 2
Глава 2 - Скифский сюжет: истоки 14
Глава 3 - Историософский текст русской революции 22
Глава 4 - Апокалипсис Третьего Рима 38
Заключение 46
Источники 46
Список литературы 47
Примечания 49
Примечания 53
И. Л. Бражников
Русская литература XIX–XX веков: историософский текст. Монография
© И. Л. Бражников, 2011
© МПГУ, 2011
© Оформление. Издательство "Прометей", 2011
Введение
Проблема историософского содержания художественной литературы находится в начальной стадии разработки. За минувшее десятилетие в научный оборот были введены такие понятия, как художественная историософия , поэтическая историософия , историософская поэзия , историософский роман , историософский стиль и другие.
Так, В. В. Полонский, например, считает, что "Художественная историософия есть не просто философия истории, а прежде всего перевод дискретного ряда философствования об истории на язык универсальных символов-мифологем" . Обосновывая методологически выдвигаемый им термин "поэтическая историософия", И. Ю. Виницкий оговаривает, что здесь имеется в виду "не… исторические штудии и общественная позиция, но поэтическое видение современной истории как части всемирной…" . Отсюда вытекает необходимость изучения поэтической семантики как адекватного способа выражения историософских взглядов и изучение историософии поэта как художественного текста, разворачивающегося во времени и реагирующего в своем развитии на сущностные исторические перемены.
Т. В. Николаева утверждает, что впервые вводит термин "историософская поэзия" в своей диссертации, давая этому понятию следующее определение: "Историософская поэзия – философско-религиозное содержание стихотворений о Родине… правомерная часть развития русской литературы, объединяющая в себе лучшие черты философской и гражданской поэзии" .
Несколько раньше заговорили о жанре историософского романа: "Мережковского по праву надо считать создателем в русской литературе исторического романа нового типа – романа философии истории, романа историософского", – отмечает Л. А. Колобаева . "Термин историософский роман появился в качестве жанровой номинации романов Мережковского и Солженицына", – уточняет Т. И. Дронова .
Насколько все эти понятия обоснованны, какие из них точнее определяют суть изучаемого предмета? В настоящей работе нами будет в частности предпринята попытка научной систематизации связей между историософией и художественным текстом. Одним из шагов такой систематизации является выдвигаемое нами понятие историософского текста .
Историософский текст (ИТ) – это коммуникативная система, знаками в которой являются исторические события. Эта система складывается или выстраивается на основе фактов, которые наделяются (сами по себе или в сочетании с другими) особыми значениями, так или иначе понятными тем, кто осуществляет коммуникацию. Суть этой коммуникации – загадка. Историософский текст, устанавливая особенные связи между событиями, наделяет эти события некоторой загадочностью, разгадка же осуществляется либо в самом тексте, либо выпадает на долю читателя, вовлекая его в событие и делая активным участником объяснения смысла происходящего. Таким образом, в ИТ смысл всегда определенным образом кодирован, и это важная составляющая коммуникации, которую не может осуществить читатель, незнакомый с историософским кодом.
ИТ в литературном произведении может раскрываться различными способами. Л. А. Трубина в своей работе предложила концепцию различных типов исторического сознания . "С учетом взаимодействия факторов: историософской проблематики и стилевой доминанты произведений – выделяются художественные типы исторического сознания в литературе первой трети XX в." . Исследователем выделены 3 таких типа: эпический , символико-метафорический и мифологический . Данная концепция явилась значительным шагом вперед в изучении отношений между художественной литературой и историей. Опираясь на нее, в нашем случае мы говорим не столько о различных типах сознания, присущих конкретным эпохам и авторам, сколько о разных способах проявления историософского текста . Разумеется, термины "текст" и "сознание" не противоположны по смыслу, но взаимообусловлены. Мы исходим из того, что в историософской перспективе знак как символическое выражение исторического опыта и текст как система таких знаков опосредуют историческое сознание .
Прежде всего, ИТ может быть выражен собственно художественными средствами – метафорой, системой метафор, символами и т. д. Это проявляется, в первую очередь, в поэзии. "Двенадцать" и "Скифы" А. А. Блока, лирика М. А. Волошина, Н. С. Гумилева, Н. А. Клюева, С. А. Есенина, А. Белого и другие. Литература конца 10 – начала 20-х гг. XX в. дает целый ряд таких символов и метафор – по сути, ключей к пониманию сложнейшей темы революции. Поэтическое восприятие истории, или, если иначе, поэтическая историософия , оказывается в России первичной. На это восприятие уже как бы "накладываются" прозаические пласты, разрабатывающие историософские темы революции.
Примеры достаточно очевидны: найденные Блоком метафоры ветра, метели, вьюги , впоследствии без существенных семантических изменений (иногда с добавлением оценочности), проникают в прозу А. М. Ремизова, Е. И. Замятина, Б. Пильняка, А. Н. Толстого, М. А. Булгакова, Г. В. Иванова и других. Можно, конечно, рассмотреть версию, что эти метафоры, в свою очередь, восходят к историософско-публицистической фразеологии, вроде карлейлевской "демократии, опоясанной бурей" , но тут как раз есть семантическая разница, и немалая. "Буря", конечно, не метафора, к концу XIX в. это уже аллегория, устойчивый публицистический штамп (известен факт, что Горький впоследствии стеснялся своей "Песни о буревестнике" как художественно слабой вещи). Блоковские же метафоры были принципиально новы и продолжают привлекать к себе внимание исследователей и интерпретаторов, несмотря на существующую уже огромную литературу. И наша работа здесь не исключение.
Далее историософское содержание проникает в публицистику и дает ряд жанров – очерк, хроника, дневник. "Попытка создать собственную историософию влечет за собой поиск и эксперимент в области жанра", – пишет П. Г. Опарин в связи с публицистикой и поэзией М. Волошина . Фактически можно даже говорить, что историософский текст здесь до известной степени порождает жанр . Таковы "Апокалипсис нашего времени" Розанова и "Взвихренная Русь" Ремизова, таковы "Окаянные дни" Бунина и "Россия распятая" Волошина.
Наконец, художественный текст, в особенности роман, по своей жанровой природе допускает исторический анализ, историософские рассуждения от лица автора или героев. Итак, если мы говорим об историософских метафорах и символах в поэзии, об историософских жанрах в публицистике, то роман и в особенности роман-эпопея предполагают уже развернутые и законченные историософские концепции.