Но все, с чем можно было хоть как-то мириться до обострения международной обстановки - до аншлюса и майского кризиса, после событий у озера Хасан оказалось совершенно неприемлемым.
Вторую, на этот раз более решительную попытку ограничить ставшее слишком опасным всесилие Ежова предприняли практически сразу же после ликвидации вооруженного конфликта на Дальнем Востоке, чреватого отнюдь не надуманной, а вполне реальной войною. Непосредственным же поводом для активных действий по обузданию НКВД, явно вышедшего из-под контроля кого бы то ни было, явился, несомненно, арест В. Я. Чубаря. В создавшейся ситуации уже нельзя было исключить то, что следующими жертвами репрессий могут стать и остальные члены узкого руководства. Но прежде всего - Г. М. Маленков. Ведь ему как заведующему ОРПО по логике событий давно следовало предъявить традиционное обвинение в "протаскивании врагов народа" на ключевые посты в партийном и государственном аппарате. Затем обвиненным в том же мог оказаться и В. М. Молотов, "окруживший" себя "врагами народа", формировавший именно из них СНК СССР. А потом и К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, в чьих наркоматах были вскрыты "разветвленные заговоры". Наконец, подобная неуправляемая реакция вполне могла рано или поздно привести к тому, что конечной жертвой в данном ряду стал бы и…сам Сталин.
Сегодня есть достаточно оснований предполагать и иное. Узкое руководство, за исключением, разумеется Ежова, а также Андреев, Жданов, Маленков в то время должны были серьезно опасаться уже не столько самого НКВД, сколько его тесной консолидации с партократией регионального уровня. С первыми секретарями крайкомов, обкомов, составлявшими основу ЦК и входившими в пресловутые "тройки", играя в них далеко не вторые роли. Со всеми теми, кто вполне обоснованно не желал прекращения массовых репрессий, ибо в случае отказа от них неминуемо должен был бы ответить за содеянное. Повторить хорошо им известную роковую судьбу П. П. Постышева.
…Поздним вечером 20 августа у Сталина состоялась конфиденциальная встреча, продолжавшаяся почти четыре часа, с Молотовым и Ежовым. На ней Иосиф Виссарионович и Вячеслав Михайлович отважились, наконец, на решительный шаг. Заставили Николая Ивановича согласиться с заменой М. П. Фриновского на посту первого заместителя наркома - начальника ГУГБ Лаврентием Павловичем Берия, человеком для центрального аппарата НКВД явно "со стороны". Тем самым попытались поставить ГУГБ под жесткий контроль всего узкого руководства. Ну, а выбор же на Берии остановили только в тот самый вечер, перебирая, видимо, не одну возможную кандидатуру. Утверждать это позволяет следующее.
Всего полторы недели назад, 11 августа, узкое руководство, избавившись от тяжкого бремени забот, связанных с боями у озера Хасан, среди прочего утвердило и бюро ЦК грузинской компартии. Его персональный состав, согласованный, безусловно, в ОРПО своевременно, еще до открытия 15 июня 1938 года очередного, XI съезда КП(б) Грузии и включавший одиннадцать членов и четырех кандидатов, а среди них - первого секретаря Л. П. Берия, зампреда СНК ГССР и наркома пищевой промышленности В. Г. Деканозова, наркома внутренних дел С. А. Гоглидзе, заведующих отделами республиканского ЦК, промышленно-транспортного - В. Н. Меркулова, сельскохозяйственного - С. С. Мамулова, пропаганды и агитации - П. А. Шария. Словом, такой состав, в котором трети членов пришлось в первых числах сентября оставить свои посты в Тбилиси для того, чтобы занять руководящие посты в НКВД СССР.
И вот теперь, откровенно игнорируя прежнее решение, что означало неизбежные сложные кадровые перетряски, Сталин и Молотов все же остановили свой выбор на Берии. Поначалу зафиксировали, как решение ПБ, самое основное, суть задуманного: "Утвердить первым заместителем народного комиссара внутренних дел СССР т. Берия". Но тут же от столь явно выраженного недоверия Ежову и Фриновскому отказались. Дополнили единственный пункт, превращенный во второй, еще двумя, и создавшими впечатление основательных перестановок не в одном, а в двух наркоматах - внутренних дел и военно-морского флота: "1. Утвердить народным комиссаром военно-морского флота т. Фриновского с освобождением его от обязанностей первого заместителя наркома внутренних дел СССР. 3. Вопрос о первом секретаре ЦК КП(б) Грузии решить в трехдневный срок и предложить т. Берия представить кандидата для утверждения ЦК ВКП(б)". Затем в текст внесли единственное исправление. В первом пункте, относящемся только к Фриновскому, слово "утвердить" заменили на "предрешить назначение". Столь своеобразная, практически больше не встречающаяся в решениях ПБ формулировка, видимо, отражала неуверенность Сталина и Молотова в том, что их предложение одобрят и остальные члены узкого руководства. Выражала явное желание предоставить последним возможность выбора, да к тому же не сразу, а потом. Однако все опасения оказались напрасными. На следующий день за такое решение высказались Ворошилов, Каганович, Ежов, Калинин, Жданов и Микоян.
Проголосовав вместе со всеми "за", Ежов, скорее всего, так и не осознал, или не захотел осознать, что получил уже второе предупреждение, понятное любому искушенному в аппаратных играх чиновнику. Более своеобразным оказался секретарь Ежова. Поняв происходящее, легко разгадав смысл знака - скорое и неизбежное повторение шефом судьбы Г. Г. Ягоды, он покончил с собой.
В те дни Л. П. Берия находился в Москве, на сессии ВС СССР, и даже выступил 21 августа с большой речью. Именно это обстоятельство и убеждает лишний раз в том, что решение о переводе его замнаркомом внутренних дел приняли импульсивно. Ведь в противном случае отпали бы сами по себе и необходимость утверждать первый вариант состава бюро ЦК компартии Грузии, и давать Берии время на подыскание себе замены. Имей Лаврентий Павлович хотя бы двое суток, он успел бы не только назвать требуемую кандидатуру, но и согласовать ее в ОРПО. Между тем Берия шифровку из Тбилиси о намеченных им перестановках направил в Москву со значительным опозданием - только 29 августа, да еще и не утром, а днем, в 15.30. Предложил утвердить не одного, а четырех человек, призванных образовать основу новой властной конструкции для республики. Первым секретарем - К. Н. Чарквиани, до того третьего секретаря; К. Н. Шерозия и М. И. Джаши, прежде не входивших в бюро - вторым и третьим секретарями. И. Д. Кочламазашвили, намечавшегося ранее вторым секретарем - председателем Тбилисского горсовета. И уведомил, что в случае одобрения такого состава тот будет официально оформлен Пленумом ЦК КП(б) Грузии, созыв которого намечен на 31 августа.
Получив испрошенное одобрение, Л. П. Берия провел в намеченный день Пленум и только после этого отбыл в Москву, для вступления в новую должность. Но потратил на знакомство с организацией аппарата НКВД СССР, с функциями структурных частей ГУГБ почти неделю, ибо формальное назначение М. П. Фриновского руководителем НКВМФ, а его предшественника на том посту, А. П. Смирнова всего лишь первым замом наркома, последовало лишь 7 сентября. Еще неделя ушла у Берии, судя по всему, на детальное знакомство с подчиненными, "полученными в наследство", обдумывание, кого и кем следует заменить прежде всего. Наконец, 13 сентября Лаврентий Павлович был приглашен к Сталину и в присутствии Молотова, Жданова и Ежова изложил свои предложения, тут же утвержденные. Б. 3. Кобулова, начальника управления НКВД по Ростовской области, назначили руководителем важнейшего, более других связанного с массовыми репрессиями, IV секретно-политического отдела ГУГБ, а в Ростов-на-Дону направили Д. Д. Гречухина, до того начальника особого отдела Киевского военного округа. А. С. Журбенко, снятого с IV отдела, назначили (как вскоре выяснилось, только на два месяца) начальником управления НКВД по Московской области, переведя занимавшего эту должность Цесарского всего лишь начальником Ухто-Ижемского лагеря, то есть в систему ГУЛАГа. Тогда же В. Н. Меркулов и В. Г. Деканозов стали заместителями Берия.
Тем временем Г. М. Маленков занимался обеспечением юридического обоснования кардинальной смены внутриполитического курса. Для начала подготовил весьма важный документ, который должен был создать возможность для тотальной кадровой чистки, не только в подведомственных Ежову НКВД и КПК, но и ведомствах Ворошилова, Кагановича, Литвинова. Поставить эту акцию под контроль не только ПБ и секретариата ЦК, но прежде всего ОРПО и лично Георгия Максимилиановича.