7
Так кто же такой был Злотников, расстрел которого чекисты считали своей большой победой в деле охраны завоеваний Октября?
Лука Тимофеевич Злотников, художник, "тридцати девяти лет от роду, жительствующий по Николаевской улице" (нынешняя Марата), был человеком в Петрограде известным.
Он сотрудничал с газетами "Земщина" и "Вече", а еще до войны издавал журнал "Паук", выходивший под девизом "Антисемиты всех стран, соединяйтесь!", провозглашая, что "Россия гибнет от двух главных причин: еврея и алкоголя"…
Дни за днями летят, год за годом бежит,
Все на свете на белом меняется.
Только жид, словно гад, и ползет, и шипит,
В наше русское тело впивается…
Понятно, что журнал такого направления создавал Луке Тимофеевичу известность определенного рода.
"Злотникова я знаю лишь по газетным сведениям, т. к. являюсь редактором-издателем газеты "Вечерняя почта", - показывал Владимир Иосифович Шульзингер. - Могу сказать, что он является членом черносотенной организации "Союз русского народа" и к нам в редакцию его, как черносотенца, даже не впустили бы, если бы он пришел…"
Но и в "черносотенных" организациях отношение к Злотникову не было однозначным. Членом Главной Палаты Русского Народного Союза им. Михаила Архангела Лев Алексеевич Балицкий, по сути дела, повторил слова В. И. Шульзингера, давая характеристику своему товарищу по движению:
"Злотникова кто не знает в Петрограде, это художник-антисемит, автор карикатур и открыток против евреев. Юдофобство - его стихия, и я думаю, что более широкие политические вопросы его не интересуют. Он не скрывает своих взглядов настолько, что мне это даже казалось подозрительным, провокаторским"…
"За обедом у Лариных я встретилась с каким-то Злотниковым, которого мне представили как известного художника"… - сообщила на допросе Анна Селиверстовна Алексеева.
Из документов, приобщенных к делу, можно установить, что вырос Лука Тимофеевич Злотников в крестьянской старообрядческой семье, проживавшей в Витебской губернии. В девятнадцать лет поступил в Художественно-промышленную школу Общества поощрения художников. Закончив ее, уехал в Париж, где учился в Сорбонне, одновременно прирабатывая в парижских газетах.
Старообрядческое воспитание и учеба в Сорбонне - сочетание не самое привычное, а если добавить сюда еще очевидный талант и специфическую направленность интересов, то коктейль получится совсем чудной…
И понятно, что далеко не всем он был по вкусу.
Многих Злотников просто пугал…
"Что касается Злотникова, то живет он в одной со мной и Солодовым квартире и занимается тем, что рисует акварельные картины: пишет ли он что-нибудь - этого я не знаю, т. к. с ним совсем не разговариваю. В плохих отношениях с ним живет и Солодов…"
"Злотникова я знаю лишь как квартиранта, ничего общего я с ним не имею, но могу сообщить кое-что о его деятельности. Когда он снял у меня комнату, которая была сдана ему прислугой, я, придя домой, счел необходимым с ним познакомиться, чтобы узнать, кто у меня живет. Когда я спросил о его деятельности, он ответил, что пишет картины, а кроме того, сотрудничает в одной из газет. На мой вопрос, в какой именно, Злотников ответил, что это меня не касается. Из его разговоров по телефону мне удалось узнать, что Злотников работает в "Земщине", а также в "Русском знамени" и "Грозе". Присутствие Злотникова в моей квартире мне было нежелательно. Тем более что после убийства Распутина он поместил в "Новом времени" объявление, что в моей квартире продается портрет Распутина, и указал номер моего телефона…
Я просил Злотникова освободить комнату, но он не сделал этого, и я даже дважды подавал в суде иски о выселении его, но и это не увенчалось успехом, так как иски о выселении в военное время не всегда удовлетворялись".
Замешательство и отчуждение незнакомых людей, легко переходящее во враждебность, - психологически объяснимы.
Злотников был слишком опасным соседом…
Ведь и сейчас, перелистывая номера "Паука", порою ежишься - так откровенны помещенные там статьи.
Наше воспитание таково, что любой человек, открыто объявивший себя антисемитом, сразу оказывается беззащитным для любой, даже и несправедливой критики, а любая попытка объективно разобраться в этом человеке тоже воспринимается как проявление антисемитизма…
Тем не менее рискнем это сделать.
Антисемитская направленность "Паука" очевидна.
Уже в пробном номере Л. Т. Злотников заявил:
"Недремлющее око Антисемита, изображенного на первой странице, будет вечно, беспристрастно и не отрываясь следить за всеми поползновениями, за всеми поступками, мыслями и преступлениями иудейского племени… Око Антисемита не закроется ни перед какими угрозами, ни перед какими проявлениями иудейского человеконенавистничества"…
Установить путь, которым пришел Л. Т. Злотников к таким убеждениям и как укрепился в них, трудно. Но то, что он сам был убежден в своей правоте, - очевидно. Он очень любил изображать в карикатурах "угнетенного" толстосума-еврея и "угнетателя" - нищего русского мужика.
Вероятно, именно с этого, еще с детских лет - Л. Т. Злотников родился в Витебской губернии - вынесенного ощущения и вырос его антисемитизм. Образование же не только не заглушило детских впечатлений, но, напротив, кажется, еще более укрепило их.
Как и многим, впервые столкнувшимся с "русско-еврейской" проблемой, Злотникову казалось, что именно ему и суждено указать на способ ее разрешения.
"Конечно, мы победим… - писал он в своем журнале. - Они сильны только нашей слабостью, а мы слабы только потому, что недостаточно объединены".
Можно спорить, насколько верно поставлен диагноз, но едва ли это имеет смысл. Прописанным Злотниковым рецептом никто, кажется, до сих пор и не воспользовался.
В том числе и сам Злотников.
На допросах в ЧК он откровенно признавался в этом:
"Ни в какой политической партии не состою, ибо считаю, что всякая партийная программа связывает свободу суждений того, кто в этой партии состоит…
Как урожденный крестьянин, чувствовавший на своей спине все тяготы, не могу сочувствовать тому строю, который существовал до революции или вернее до 1905 года, и разделяю мнение партий, стоящих ближе к народу, то есть демократических. Хотя по некоторым вопросам (аграрному и национальному) несколько отступаюсь и присоединяюсь к мнению партий более правых".
Показания даны в застенке ЧК, и у нас нет оснований подозревать Злотникова в сознательной корректировке своих политических воззрений - ведь именно такая позиция вызывала, как мы увидим, наибольшую неприязнь Урицкого и его подручных.
На первый взгляд уклончивость Злотникова даже раздражает.
Ишь ты… И демократии ему, видите ли, хочется, и политика предательства интересов русского народа в демократах тоже не устраивает…
Нет… Вы уж, батенька, определитесь, пожалуйста, чего вам желается. А то ведь, как у Гоголя - "Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…" - получается…
Но несомненно и другое.
Только у нас в стране почему-то (а и в самом деле - почему?) невозможно совмещение демократии с национальными интересами. Это только у нас, в России, уже второй раз на протяжении столетия с помощью так называемого "общественного мнения" удалось по разные стороны баррикады развести патриотизм и демократию…
Ни в Англии, ни во Франции такого произойти не могло…
Так что позиция Злотникова, не вмещающегося в прокрустово ложе партийных программ, не только не страдает расплывчатостью, а, напротив, выглядит единственно возможной, поскольку она - естественна…
Все это важно для понимания того, что думал и чувствовал Лука Тимофеевич Злотников в мае 1918 года.
Мы видим, он был довольно умным, бесстрашным, но при этом по-своему очень совестливым человеком.
Открыто провозглашаемый им антисемитизм базировался на неприятии мифа об угнетении евреев, которым многие представители еврейской национальности довольно ловко пользовались в собственных интересах. Можно не соглашаться с категоричностью постановки проблем в "Пауке", но при всем желании нигде не найдешь там призывов к погромам, к уничтожению евреев, тем более физическому.
И вот теперь: "Предписание главного штаба "Каморры народной расправы"…
Эта фраза: "чтобы их всех, в один заранее назначенный день и час можно было перерезать"…
Даже и не соглашаясь с позицией, из номера в номер заявляемой в "Пауке", все же трудно представить, что текст прокламации составлен тем же человеком, который редактировал этот журнал. Злотников не был столь кровожадным, а главное - столь неумным…
Редактируя журнал, он довольно отчетливо представлял себе своего читателя и очень точно адресовался к нему.
А кому адресована прокламация? Домовым комитетам, куда она почему-то не поступала?
Совершенно неясна и цель прокламации.
Запугать евреев?
Но едва ли человек, занимавшийся таким сложным производством, как выпуск журнала, не понимал, что сделать это с помощью нескольких прокламаций в огромном городе невозможно.