– Что "это"? А, охотничий паштет! Как раз то, что нужно. – Она услышала вздох за спиной и подавила улыбку. – Я люблю тебя, Селеста.
– А я тебя, дорогая. Я старею. Подумай о моем сердце. Адриенна старалась удержать тарелку, которую нагрузила паштетом, виноградом и тонкими, намазанными маслом крекерами.
– У тебя самое мужественное и великодушное сердце из всех, кого я знаю. – Девушка легко коснулась щеки Селесты и почувствовала знакомый запах ее ночного крема. – Не беспокойся обо мне, дорогая. Я в своем деле профессионал.
– Знаю.
Кто стал бы это отрицать? Селеста глубоко вздохнула, внимательно изучая лицо девушки, сидевшей напротив. Принцесса Якира Адриенна, дочь короля Абду ибн Файзаля Рахмана аль-Якира и Фиби Спринг, кинозвезды, двадцатипятилетняя светская дама, благотворительница, участница многочисленных акций милосердия, излюбленная жертва и героиня газетчиков, освещавших светскую жизнь, и… взломщица.
Кто мог бы ее заподозрить? Этой мыслью Селеста тешила себя долгие годы. Адриенна с годами превратилась в очень красивую женщину. У нее была золотистая кожа, темные глаза и волосы, доставшиеся ей в наследство от отца, и четкие черты матери, только более тонкие. В ней было сочетание изящного и экзотического – стройная фигурка, делавшая ее похожей на подростка, и чеканной красоты лицо.
Когда Селеста смотрела на ее рот, она всегда испытывала укол в сердце, потому что рот ее был копией рта Фиби. А глаза… Как бы Адриенна ни желала не иметь с отцом ничего общего, это были глаза Абду – черные, миндалевидные и проницательные. От матери она унаследовала сердечность, теплоту и благородство духа. От отца – жажду власти и мстительность.
– Адриенна, теперь у тебя нет необходимости продолжать все это.
– Есть, и очень большая. Адриенна отправила в рот крекер.
– Дорогая, Фиби больше нет, и мы не можем ее вернуть.
На мгновение, всего лишь на одно мгновение с лица Адриенны слетело невозмутимое выражение, и она показалась Селесте юной и незащищенной. Потом ее глаза снова стали жесткими. Она тщательно намазывала паштет на очередной крекер.
– Знаю, Селеста. Никто не знает этого лучше меня.
– Моя дорогая. – Селеста нежно прикоснулась к плечу девушки. – Она была моим самым близким другом, как ты теперь. Я знаю, как ты с ней настрадалась, как отчаянно старалась помочь ей. Но сейчас нет нужды рисковать. Да, впрочем, и раньше не было. Ведь я всегда была рядом.
– Знаю, если бы я разрешила, ты взяла бы на себя все – счета, оплату услуг врачей и лекарства. Я никогда не забуду, что ты сделала для мамы и для меня. Без тебя она не продержалась бы столько времени.
– Она держалась ради тебя.
– Да, это правда. А то, что делала я, что делаю теперь и буду делать, – все это ради нее.
– Эдди…
Страх охватил Селесту, но испугали ее не слова, а холодный и будничный тон, которым они были произнесены.
– Эдди, но ведь прошло уже больше шестнадцати лет с тех пор, как ты оставила Якир, и пять после смерти Фиби.
– И с каждым днем этот долг возрастает. Селеста, не смотри на меня так. – Адриенна улыбнулась, стараясь развеять мрачное настроение подруги. – Что бы я делала без этого… моего хобби? Я была бы точно такой, какой меня изображают журналисты, – титулованной светской бабочкой, занятой благотворительностью, порхающей с одного светского раута на другой.
Адриенна скорчила рожицу и снова вернулась к паштету.
– Если верить газетчикам и их сплетням, я еще одна скучающая девица, у которой много денег и никаких занятий. Пусть они продолжают так думать и здесь, и в Якире. Пусть и он так думает.
Селесте не надо было объяснять, кого Адриенна подразумевает под местоимением "он".
– Это только облегчает возможность освободить всех их отлипших побрякушек.
– Но теперь тебе не нужны деньги, Эдди.
– Не нужны.
Она опустила взгляд на свою рюмку с бренди.
– Я удачно вкладывала деньги и могла бы жить вполне обеспеченной жизнью на то, что у меня есть. Но дело не в деньгах, Селеста. Возможно, деньги для меня никогда и не играли большого значения.
Она снова подняла глаза на Селесту. В ее взгляде отразился блеск алмазов, блеск, от которого становилось зябко и даже страшно. Это был блеск украденных ею камней.
– Мне было восемь лет, когда мы прилетели в Америку. И даже тогда я знала, что когда-нибудь вернусь в Якир и заберу то, что принадлежит маме.
– Абду раскаивается. Думаю, теперь он, наверное, раскаивается.
– Разве он приехал на ее похороны? – Задав этот вопрос, Адриенна резко вскочила и заходила по комнате. – Разве он выразил хотя бы соболезнование? Все эти долгие, ужасные годы он делал вид, что мамы просто не существует.
Стараясь овладеть своими чувствами, Адриенна оперлась о стойку. Когда она снова заговорила, голос ее был спокойным и твердым:
– Собственно, она давно уже не жила в полном смысле этого слова. Он убил ее, Селеста. Убивал все эти годы, пока я была слишком маленькой, чтобы помешать ему. Но скоро, очень скоро ему придется заплатить за все.
Селеста почувствовала, как мурашки побежали у нее по коже. Она вспомнила, какой Адриенна была в восемь лет. В ее глазах уже тогда тлела эта искра – жажда мести, и они казались взрослыми не по возрасту.
– Ты думаешь, Фиби хотела этого?
– Думаю, мама сумела бы оценить иронию этой ситуации. Я собираюсь отобрать у него "Солнце и Луну", Селеста. Как я обещала ей, как я обещала себе. И ему придется дорого заплатить за то, чтобы вернуть себе ожерелье. – Девушка улыбнулась и подняла свою рюмку, салютуя Селесте. – Поэтому-то я не могу себе позволить утратить свои навыки. Тебе известно, что леди Фьюм устраивает на следующей неделе бал в Лондоне?
– Эдди…
– Этот старый козел лорд Фьюм заплатил четверть миллиона за ее изумруды. Леди Фьюм не следовало бы их носить. В них она выглядит бледной.
Со смехом Адриенна наклонилась и поцеловала Селесту в щеку.
– Иди и ложись спать, дорогая. Чтобы оставаться такой красивой, ты должна высыпаться. Я сама найду выход.
– Через парадную дверь?
– Конечно. Не забудь, что у нас в воскресенье пикник в Палм-Корт. Я его устраиваю.
Адриенна упорхнула. Ей предстояло еще вернуться на крышу и захватить свое норковое манто.
Искусство макияжа Адриенна постигла, когда еще сиживала на коленях матери. Фиби всегда зачаровывал этот процесс и то, что несколько прикосновений краской или помадой, несколько штрихов, нанесенных налицо, могли добавить прелести и скрыть возраст.
Адриенна многому научилась не только у матери, но и у Селесты, и, когда ей было надо, превращала себя в Роз Спэрроу, возлюбленную вора по кличке Тень.
Сегодня этот процесс занял у нее сорок пять минут, и Адриенна была довольна проделанной работой. Контактные линзы изменили цвет ее глаз, нос казался на полдюйма длиннее. Ее золотистая кожа скрылась под толстым слоем пудры и теперь казалась бледной. Дорогой рыжий парик ручной работы неузнаваемо преображал ее. В ушах у девушки позвякивали дешевые стеклянные сережки. Она сунула в рот клубничную жевательную резинку и отступила от зеркала, чтобы хорошенько оглядеть себя. Она осталась довольна: вид у нее был достаточно вульгарным, лучше не придумаешь. С помощью пышной юбки ей удалось придать бедрам большую округлость, а туфли на высоких каблуках прибавили ей три дюйма роста. Адриенна набросила на плечи дешевый искусственный мех, надела солнечные очки, украшенные стразами, направилась к двери и воспользовалась служебным лифтом. Сделала она это ради предосторожности: никто и так не узнал бы в ней принцессу Адриенну. И все же ей не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел Тень, выходящую из пентхауза.
На улице она не стала брать такси и зашагала к подземке. В сумочке из искусственной кожи она несла пригоршню бриллиантов. От девушки пахло так, будто она выкупалась в дешевых духах, да, собственно, так и было.
Адриенне нравилось ездить в метро в обличье Роз. Никто из ее знакомых не пользовался подземкой, а она любила смешиваться с толпой и чувствовать себя одной из многих. Ее каблуки постукивали по цементным ступенькам, когда она спускалась вниз. Адриенна вспомнила свой первый опыт. Тогда ей было шестнадцать. Она тряслась от страха, что в любой момент на ее плечо может опуститься рука, а полисмен потребует, чтобы она открыла сумочку. В тот раз там лежала нитка молочно-белого японского жемчуга длиной в двадцать один дюйм. Она выручила за нее двадцать пять тысяч долларов и смогла заплатить за лекарства и месяц лечения матери в институте Ричардсона.
Адриенна миновала турникет и спустилась на платформу. Послышался шум приближающегося поезда, из тоннеля потянуло ветерком. Адриенна выплюнула на пол жевательную резинку и вместе с толпой двинулась к дверям вагона.
Поезд остановился на станции, несколько пассажиров вышли из вагона, и Адриенна села на освободившееся место рядом с мужчиной, кожаную куртку которого украшали цепи. Сначала она рассматривала рекламные плакаты, потом ее взгляд побежал по лицам. Мужчина, одетый в костюм с галстуком, державший под мышкой портфель, читал недавно вышедший роман Ладлэма. Молодая женщина в замшевой юбке мечтательно загляделась в темное окно. Уши ее были закрыты наушниками, и она, должно быть, слушала музыку. В другом конце вагона, растянувшись на трех сиденьях, мертвецким сном спал мужчина.