Последняя предательская мысль была той, что преследовала Кингсли последние тридцать лет. Он никогда не произносил ее, она была лишь в его голове, его сердце, и, тем не менее, он чувствовал вину за серьезность этих слов. Сидя на краю стола и всматриваясь в полуночный город, он воспроизводил ту жуткую картину, где в снегу на земле лежала его сестра. В свое время, когда он был мастером на все руки для французского легиона, его целями были демоны. Мир спал спокойнее, когда Кингсли всаживал пулю в их грудные клетки. Он целился в сердце и оставлял легко опознаваемые трупы. Они могли быть демонами, но они пришли откуда-то, и он знал, что кто-то захочет похоронить тело в открытом гробу. По крайней мере, это он мог им обеспечить. Тем не менее, тело, которое он видел у своих ног в тот день, когда умерла Мари-Лаура... ничего ранее или после, даже его родители в урнах, не вызывало у него такого состояния. Камень раздробил ей лицо. Из разбитого черепа сочилось лишь серое вещество. Тело тоже было разбито, как какой-то мешок с костями. Только ее левая рука пережила падение. Обручальное кольцо на безымянном пальце ярко отливало золотом в солнечном свете. Не помятое, не поцарапанное, не покрытое кровью. Вот почему он должен был понять, что кольцо было надето на палец уже мертвой девушки.
И мертвая девушка... кто она? Кингсли едва взглянул на газетную статью, которую показал Сорен. Молодая девушка, сбежавшая из Квебека в поисках лучшей жизни в Америке. От чего она бежала? От насильника отца? Из-за разбитого сердца? Бедности? Или она бежала к чему-то или к кому-то? Какой бы причина не была, она заслуживала лучшего, чем такая смерть, ее тело так искалечилось о скалу, убившую ее, что ее пришлось нести в двух мешках. Казалось, слишком удобно представить, что девушка стала жертвой несчастного случая, упав с утеса. Ему с Сореном пришлось отказаться от скита, где они проводили любовные свидания. Возможно, девушка пряталась там зимой, и Мари-Лаура заметила ее во время одной из долгих прогулок. Его сестра подружилась с девушкой? Они делились секретами? Мари-Лаура рассказала ей о семейных проблемах? О муже, который не прикасался к ней? Возможно, Мари-Лаура заманила ее к краю обрыва и толкнула? Ее шок, когда она увидела, как Сорен целует его, казался искренним в тот момент. Кинсгли хотел, чтобы она увидела их вместе, просчитывал ссору с Сореном, надеясь, что Мари-Лаура застукает их в моменте страсти или раздетыми. Тогда она узнает правду, не прибегая к разговору с ними обоими. Тогда она могла увидеть, как сильно Сорен любит Кингсли, а не ее. Тогда она осознает истину и начнет двигаться вперед.
Глупые мальчишки. "Дети, играющие в опасные игры с наступлением темноты", - как говорил Сорен. Так бездарно окутанные похотью друг друга, что они даже не заметили, как Мари-Лаура затеяла собственную опасную игру с ними.
Теперь Нора могла закончить как эта беглянка на заснеженной земле. Поэтому у Кингсли не осталось другого выбора, кроме как сделать то, о чем он мечтал тридцать лет назад.
Он увидит свою сестру мертвой.
Зазвонил телефон, и Кингсли немедля ответил.
- Докладывай.
- Я скучаю по вам, monsieur, - послышался густой, медовый голос на другом конце линии. - Как вам такой доклад?
Кингсли вздохнул, ощущая, как напряжение покидает его тело, словно лопнувший шар.
- Джулс, ты нарушаешь правила, - подразнил он. Все, что ему сейчас было нужно, и последнее, что он хотел слышать - это ее голос, ее смех.
- Можете наказать меня, когда я вернусь домой. Я знаю, что вы запретили мне звонить, пока сами не разрешите, но я должна была услышать ваш голос. Уже неделя прошла.
- Очень долгая неделя, мое сокровище. И она становится все длиннее.
Кингсли провел рукой по волосам и хотел, чтобы это была рука Джульетты. Сорен уничтожил его во время их совместной ночи. Он нуждался в прикосновениях Джульетты, чтобы восстановиться. Но придется подождать.
- Позвольте мне вернуться домой. Позвольте мне позаботиться о вас. Там мое место.
- Сейчас ты должна позаботиться о себе. Здесь небезопасно. - Он хотел сказать больше, сказать ей правду о происходящем. Но риск был слишком велик. Ни одна женщина в мире не подчинялась в спальне прекраснее и не вела себя так независимо вне ее. Если бы она знала, как плохи дела, она бы села на следующий же рейс в город, наплевав на все его приказы. - Ты сможешь вернуться домой, когда здесь будет безопасно. Не раньше.
- Так будет, начиная с сегодняшнего дня?
- Oui, - извиняясь, ответил он.
- Вы рассказали le prêtre?
- Non. Сейчас в его голове слишком много всего.
- Вы пытаетесь защитить всех нас, - сказала Джульетта, и в ее голосе он услышал любовь - любовь и раздражение. - Вы должны позволить кому-то позаботиться о вас. Позвольте мне позаботиться о вас.
- Я в порядке. Правда. Мы все в порядке.
- А он? Нора вернулась?
Кингсли сглотнул. Он ненавидел лгать своей Джульетте. Она была ему таким же духовником, как и Сорен для Норы.
- Бывало и лучше. И non, она еще не вернулась. Джульетта... - он замолчал, чтобы собраться с мыслями. С таким количеством лжи он должен рассказать ей немного правды. - Я и Сорен, были вместе.
Он услышал ее мелодичный смех прямо с Гаити.
- Неудивительно, почему вы такой уставший.
- Частично, oui. - Он тоже рассмеялся, но смех быстро утих. - Мое сокровище, ты знаешь...
- Знаю, - ответила она быстро и просто, без единого намека на осуждение или страх в голосе. - Я знаю, вы любите его. И знаю, что он тоже вас любит.
- Он любит меня? Твои бы слова да Богу в уши. Он любит только ее.
- Вы забыли, что мы любим больше, чем одного человека. Вы любите, она любит, он любит... я люблю.
- Ты уже влюбилась?
- Bien sûr. Теперь вам придется делить меня.
- До тех пор, пока ты принадлежишь мне по ночам.
Теперь он представил ее, его Джульетту, стоящую на балконе и смотрящую на океан, ее величественную красоту, ее темную кожу, блестящую в угасающем вечернем свете. Они встретились на пляже на берегу океана, он не мог замечать поднимающегося уровня воды, не думая о ней. Он никогда не забудет, как впервые увидел ее. Какие-то отдыхающие дети забрасывали птичье гнездо камнями. Джульетта решила дать им это отведать на собственной шкуре. Взрослая женщина бросала камни в избалованных отпрысков белых американских туристов. Он был обречен с самого начала.
- Каждую ночь, моя любовь. Все мои ночи ваши.
Кингсли услышал дверной звонок и голоса в холле - Гриффин и женский голос. Женский голос он никогда прежде не слышал.
- Я должен идти. Нет покоя грешникам, - сказал он.
- Mon roi , - прошептала она, и сердце Кингсли сжалось от прозвища, которым она называла его в их самые интимные моменты. - Пожалуйста, будьте осторожны. Вы нужны мне.
Тысячу раз она шептала ему это... шептала сквозь шелковые простыни, пока ползла к нему, стонала ему на ухо, когда он проникал в нее. Но сейчас эти слова обрели новый смысл, который не был связан со страстью.
- Ты тоже мне нужна, - ответил он. – Нужно, чтобы ты делала так, как я говорю тебе. Оставайся там. Береги себя. Скоро ты вернешься домой.
- Обещаете?
Он замолчал, прежде чем ответить. Сейчас он не мог ничего обещать, не должен ничего обещать.
- Обещаю, - иногда ложь во спасение была меньшим грехом, чем правда.
Он повесил трубку и заставил мысли о Джульетте покинуть его разум. Не время для эмоций и сентиментальности. Не время для любви, не тогда, когда у него есть работа. И пока на земле нет никого, кто бы восхищался и обожал женщин больше, чем Кингсли, на поле боя им не было места, а он не мог отрицать, что его мир превратился в зону боевых действий. Он и Сорен найдут способ вернуть Нору. И ее жених, Уесли, который был молод и определенно не трус. Любого мужчину, которому хватило храбрости лечь в постель с Норой Сатерлин и выстоять гнев le prêtre, можно было назвать многими именами, но никак не трусом.
Кингсли выпрямился и глубоко вдохнул. Теперь он чувствовал себя лучше. Джульетта была в безопасности и далеко от этого безумия. Трое - Уесли, Сорен и он - найдут способ самостоятельно справиться с этим кризисом. Они больше не подвергнут женщин угрозе. На некоторое время он должен запретить им доступ в дом. Он изгонит их, отошлет подальше. Они были слишком хрупкими, слишком большая угроза висела над ними в такое опасное время.
Он направился к двери своего кабинета, но она открылась прежде, чем он добрался до нее.
Прекрасная рыжеволосая женщина, бледная кожа которой была усыпана веснушками, ворвалась в кабинет, обгоняя Гриффина.
- Мэм, вы не можете врываться в... - сказал Гриффин, но Кингсли поднял руку.
- Здравствуйте, - сказала женщина, обращаясь к Кингсли.
- Я могу вам чем-то помочь?
- Да, вы можете сказать мне, какого черта происходит? Где Нора?
- Я бы сказал вам, если бы знал, мэм. Может, вы расскажете мне, кто вы такая?
- Меня зовут Грейс Истон, я знаю, что это мало о чем говорит, но я подруга Норы. Я устала звонить ей и позвонила Уесли. Он сказал, что кто-то похитил ее и...
Она продолжала говорить с легким и музыкальным акцентом. Пока она говорила, Кингсли подошел к одному из шкафов с файлами, открыл его и пролистал папки. Он вытащил одну, подошел к ней и позволил ей закончить.
- ...и я не уйду, пока кто-нибудь мне не скажет, что происходит или, по крайней мере, не даст поговорить с Уесли. Знаю, что похожа на безумную женщину, появившуюся из ниоткуда, и вы не представляете, кто я, но я обещаю...