И прежде всего потому, что межгосударственные отношения Сербии с Австро-Венгрией после переворота стали неуклонно ухудшаться, чему причиной было резкое сужение базы политического австрофильства в самой стране. С ликвидацией династии Обреновичей и самороспуском напредняков она, словно шагреневая кожа, ужалась до минимума. Новые центры влияния (заговорщики и представленные в скупщине партии – в первую очередь, националисты-радикалы) отличались антиавстрийским настроем. Таким образом, в Вене явно ошиблись, рассчитывая на внешнеполитическую лояльность короля Петра, который, кстати, чем дальше – тем больше царствовал и меньше правил.
Дело, порой, доходило до прямой конфронтации – так было с вопросом о крупном займе Сербии, когда Австрия желала обеспечить преимущества своих банкиров, или в дискуссиях о новом торговом договоре, где Белград стремился эмансипироваться от ее былой опеки. И, наконец, в знаменитом споре о покупке артиллерийских орудий. Отказ правительства радикалов закупать пушки у чешской "Шкоды" и размещение заказа во Франции (на фирме "Шнейдер-Крезо") привели к началу так называемой "Таможенной войны" 1906–1911 г… Мы не будем здесь углубляться во внешнеполитические сюжеты, сделав это позже, подчеркнем лишь одно – сколь тесно переплетались в политической жизни страны внутри– и внешнеполитические аспекты.
И уже следующий международный кризис имел далекоидущие для внутренней истории Сербии последствия. Проведенная Веной в 1908 г. аннексия Боснии и Герцеговины способствовала новой активизации экс-заговорщиков. Правда, на сей раз – в основном "молодых". Под неформальным началом Д. Димитриевича-Аписа, они еще весной 1906 г. проявили себя более национально зрелыми, когда поддержали увольнение старших товарищей, считая, что те участвовали в перевороте из личных побуждений и корысти. Их самих уже тогда занимал глобальный вопрос: судьба всего сербства. В соответствии с балканскими традициями, они организовали в 1911 г. тайное общество "Объединение или смерть" – знаменитую "Черную руку" . В центр ее деятельности было поставлено (как явствует из названия) объединение сербского и других югославянских народов в единое государство.
И уже сама эта, столь радикально заявленная, цель новой организации не могла не привести к столкновению с властью, которая стремилась соотносить национальную политику с реальными международными условиями. Разочаровавшись в институциях и принципах парламентского государства, не дававших, как они полагали, возможности скорого решения сербского национального вопроса, и видя в них один лишь источник перманентных межпартийных склок, основатели "Черной руки" выступали с позиций централизма, милитаризма и авторитарного национализма и, чем дальше – тем больше, становились угрозой гражданскому правлению. Их печатный орган (газета "Пьемонт") в первом же номере от 3 сентября 1911 г. обвинил все без исключения партии "в аморализме, бескультурье и непатриотизме". Единственным лекарством объявлялся "централизм" – с опорой на армию . Особо жесткие филиппики доставались от газеты правящим старорадикалам и их лидеру Пашичу… Перед нами – очередной пример столь привычного для политической культуры Сербии "мессианства". Проявившегося, кстати, и в отношении "заговорщиков" к династии и монарху. В 1909 г. они высказали намерение добиваться "смены" теперь уже Карагеоргиевичей! А годом позже Апис выступил за отречение короля Петра под предлогом того, что радикалы, якобы, "ведут страну к полному краху, а у него не хватает сил, чтобы отстранить их от власти" . Как видим, единожды нарушив присягу, харизматичный офицер был готов и далее свергать "неугодных" королей…
Итак, как справедливо заметил Я.В. Вишняков, "после основания "Черной руки" интересы правящей партии и заговорщиков окончательно разошлись" . Слишком по-разному (при единстве стратегического курса на освобождение и объединение сербов и общей же прорусской ориентации) смотрели военные и гражданские на тактические и функциональные задачи власти. Внутренний кризис в стране нарастал, разразившись после балканских войн (1912–1913) и обнажив всю объективную слабость сербского парламентаризма.
Поводом к эскалации конфликта стал знаменитый "спор о приоритете" в новых (т. е. вошедших в состав королевства в 1913 г.) областях. Указ "О старшинстве в Новой Сербии гражданских властей над военными", изданный по инициативе С. Протича – министра внутренних дел и старого друга Пашича, предполагал введение "первенства" цивильных чинов во всех торжественных случаях; и, бывало, что, при явном нежелании "элитного" чиновничества ехать на службу в Богом забытую "новую" глушь, какой-нибудь срезский (уездный) начальник лет 25–28 оказывался там на разных церемониях старше полкового командира в штаб-офицерском звании. И все это в условиях действия осадного положения. Такая ситуация в конкретных проявлениях, действительно, была нетерпимой. Однако, "заговорщики" решили использовать ее для лобовой атаки на правительство.
Тем более, что во время и после балканских войн офицерство стало вести себя в Старой Сербии и Македонии крайне независимо. По словам русского военного агента, полковника В.А. Артамонова, "военные, реабилитированные войной, высоко подняли голову" . Настолько высоко, что, когда во время кризиса в отношениях с Болгарией по поводу раздела территорий, захваченных у турок в ходе Первой балканской войны, раздался слух, будто Пашич готов отдать их часть Софии, они открыто пригрозили кабинету , а член "Черной руки", Люба Йованович-Чупа, от имени организации , высказал премьеру, что "они изрубят его в куски на Теразиях, если он хоть что-то уступит болгарам" .
Воспользовавшись очередной такой ссорой (на сей раз возвращенного из отставки командира Вардарской дивизии Дамняна Поповича с окружным начальником за право на первое место в церкви, завершившейся демонстративной отставкой комдива), после чего, собственно, и был выпущен указ "О старшинстве", заговорщики потребовали его отмены и предоставления сатисфакции "униженным" офицерам. Пашич отказался идти на уступки. В ответ те вступили в альянс с парламентской оппозицией (независимыми радикалами) с целью любой ценой – вплоть до переворота – сместить премьера. В своих личных амбициях и эгоистичных резонах независимцы пошли на этот тайный сговор с "Черной рукой", тем самым компрометируя и ставя под удар всю гражданскую систему власти. "Сербский парламентаризм, – подчеркнул В. Вучкович, – оказался перед опасностью разрешения его латентного кризиса насильственным путем" .
Кульминацией далеко зашедшего "спора о приоритете" стали роспуск скупщины и объявление новых выборов. Пашич подал в отставку, но король, после консультаций с оппозицией, 29 мая 1914 г. возвратил ему мандат на власть – для их организации. А 11 июня обнародовал указ о перенесении монарших прерогатив на престолонаследника Александра, "в связи с болезнью". Что фактически явилось его скрытым отречением.
Решающую роль в таком разрешении кризиса сыграл российский посланник Н.Г. Гартвиг. Именно он настойчиво рекомендовал монарху оставить Пашича у власти. Тот подчинился, не желая противостоять России, и дипломатично удалился в политическую тень, не сумев выполнить данного военным обещания. Как видим, в борьбе с "Черной рукой" – этим мощнейшим антиконституционным участником сербской политики – "парламентский" режим формально устоял, но… при поддержке другой нелигитимной силы – российской императорской миссии. Что, впрочем, было характерно для всей истории независимой Сербии, на протяжении которой, по дефиниции С. Йовановича, Петербург и Вена "являлись такими же факторами нашей политической жизни, как и "домашние" партии" .
А, тем временем, начиналась новая предвыборная кампания – увы, всего за две недели до выстрела в Сараево…
Внешняя политика Сербии в 1903–1914 гг. "Человек вечной войны". 1903 год, как уже отмечалось, стал водоразделом в международной политике Сербии. Устранив австрофилов Обреновичей и добившись "демократизации" внутреннего порядка, новым властям предстояло "переложить руль" и заняться делами национальными – чем реанимировалась "прадедовская задача сербского освобождения и объединения" , оказавшаяся на время в тени. Ее решение стало основным смыслом всей политической деятельности Радикальной партии и ее лидера Николы Пашича.
О "смене вех" высказался и сам Пашич в разговоре с влиятельным священником из города Ужице, радикальным ветераном Миланом Джуричем вскоре после переворота. "Вот, Никола, мы завершили все дела – завоевали свободу, гарантировали влияние Народной скупщине, посадили на престол короля Петра. А сейчас мы можем отойти в сторону и провести остаток жизни в спокойствии", – подводил итог борьбе с Обреновичами поп Джурич. "Э, нет, – последовал ответ, – все, что мы сделали, само по себе еще ничего не значит. Это только предпосылка для нашего самого главного и грандиозного дела – национального освобождения и объединения. И теперь мы должны целиком посвятить себя ему" . Такой "поворот" был сделан, а значит – приоритетами в государственной политике становились задачи внешнеполитического, психологического и технического обеспечения сербских национальных амбиций; подготовки страны к маячившим пока в отдалении решающим событиям. А в том, что они грядут, сомнений у Пашича не было никогда.