Россия - это лагерь, осажденный чудовищами и негодяями. Итак, мифопоэтика принадлежности русских единому централизованному государству. Мифопоэтика осажденного лагеря, внутри которого все хорошие, а снаружи - все плохие.
Эта мифопоэтика пережила века и государства. Судя по множеству признаков, она существовала уже в Московское время - по крайней мере, в XVII веке. Она пережила весь петербургский период нашей истории и весь советский период - так сказать, весь второй период 1922–1991 годов.
На этот комплекс мифов работала почти вся историческая литература - во всяком случае, вся популярная и художественная литература, то есть все, что приходило к массовому читателю.
Гиганты и Большой Московский Миф
Это очень устойчивый миф. Рождаясь еще в эпоху Московского княжества, он, слабо модифицируясь, существует на протяжении и всего петербургского времени, и всего советского. По-видимому, он зачем-то очень нужен и нужен очень многим людям.
Московский Миф - это вовсе не вымыслы маргиналов и не байки упавших со стула. Это комплекс представлений, которые сами по себе очень далеки от действительности, но которые разделяются если и не абсолютно всеми, то подавляющим большинством московитов. В числе всего прочего Большой Московский Миф проявился в творчестве людей, личностно крупных, очень умных и по заслугам знаменитых. Этот миф проявляется в произведениях очень известных, знакомых с детства, проходимых в школе, а часто и читаемых дошколятам. Именно гиганты создают тексты, которые утверждают в сознании народа некие "истины", а попросту говоря, стереотипы и предрассудки.
Нет никакого смысла анализировать слабые произведения посредственных авторов. Анализировать надо вещи как раз сильные, умные, способные произвести впечатление и сформировать отношение к чему-то.
Стихотворение А. С. Пушкина "Клеветникам России" знакомо с детства. Оно входит в школьную программу, его охотно читают; каждый образованный русский человек помнит его если и не полностью, то в отрывках, и уж, конечно, помнит производимое им впечатление горделивого величия, горней высоты, необходимости защищаться от изрыгнутой клеветы, отвращениям к гнусным шавкам-иностранцам, которые тявкают там чего-то, не в силах постичь всего русского (то есть нашего! Моего и твоего!) величия.
Правда, я совсем не уверен, что многие читатели помнят, по какому поводу Александр Сергеевич все это написал… Но это ниже, в свое время.
Пока же приведу стихотворение:
Клеветникам России
О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.Уже давно между собою
Воюют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? Вот вопрос.Оставьте нас: вы не читали
Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага -
И ненавидите вы нас…За что ж? Ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..Вы грозны на словах - попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов [21. С. 222].
Еще раз отмечу: перед нами - гениальные стихи, одна из вершин русской словесности. Вершин даже для Пушкина - у него немного настолько сильных произведений.
Вот только вопрос - а по какому поводу разразился Александр Сергеевич своим грозным (хотя вряд ли напугавшим кого-то) стихотворением? В школьной программе разъясняется - это иностранцы (чаще всего остается даже неизвестным, кто именно) посмели недружелюбно отозваться о России. Как и полагается по законам этого жанра, остается совершенно неизвестным: кто же именно, что именно и по какому поводу сказал? Анонимные "иностранцы" не только лишены возможности ответить Александру Сергеевичу, но и права произнести то, что вызвало его столь лютый гнев? Чего он размахался оружием?
Для того чтобы понять все и до конца, следует посмотреть - а при каких же все-таки обстоятельствах написано стихотворение? По какому поводу?
А вот по какому: 29 ноября 1830 года началось восстание в Польше. Тайное военное общество в школе подхорунжих в Варшаве мгновенно было поддержано тысячами ремесленников и рабочих Варшавы, овладевших арсеналом. 30 ноября повстанцы овладели Варшавой. В начале декабря войска Российской империи покинули территорию не только Варшавы, но всего Королевства Польского.
В январе Национальное правительство во главе с князем А. Чарторыйским объявило о низложении Николая I с польского престола, провело демонстрацию в память декабристов, выдвинуло лозунг, много раз воспроизводившийся потом, самыми разными силами: "За вашу и нашу свободу!" Весной 1831 года восстание перекинулось в Литву, в Западную Белоруссию и Западную Украину. Начиная с февраля шли бои между повстанческой армией и войсками Российской империи. 26 августа по "старому стилю", 6 сентября по новому, императорская армия взяла Варшаву. В ночь с 7 на 8 сентября была подписана капитуляция. На Польшу обрушились очередные репрессии, а еще до начала октября отряды польских повстанцев бежали из Российской империи в Австрию и Пруссию, тайно переходя границы.
В июле 1831 года Национальное правительство Польши обратилось к правительствам Пруссии и Франции с призывом о помощи, предлагая их монархам "вакантную" польскую корону. Сама ситуация, когда войска Российской империи заливали кровью судорожно пытавшуюся освободиться, поющую под пулями "Еще польска не сгинела" страну, уже могла - и вполне законно - вызвать дебаты в палате депутатов во Франции. А тут еще и это предложение…
Непосредственным предлогом к написанию стихотворения явились речи во французской палате депутатов Лафайета, Могена и других, призывавших к вооруженному вмешательству в русско-польские военные действия.
Написано стихотворение 16 августа 1830 года, то есть еще до взятия Варшавы. Напечатано в сентябре 1830-го, в брошюре "На взятие Варшавы", куда вошли три стихотворения А. С. Пушкина и В. А. Жуковского.
У меня нет никакого сомнения в том, что Александр Сергеевич писал все приведенное выше совершенно честно и с искренним чувством. Об этом говорит и само стихотворение - ни по заказу, ни вымученно такого не напишешь. Блестящие строки, и эмоция автора великолепно передается читателю - в том числе и потому, что чувства эти искренние, честные и очень сильные.
Александр Сергеевич отнюдь не считал себя обязанным тут же поддерживать все, что придумает правительство или что скажет царь. И уж чем-чем, а чувством личного достоинства Господь его ну никак не обидел.
Был случай, когда излишнюю "параллельность" с царем графа Воронцова он скорее сурово осудил:
На Воронцова
Сказали раз царю, что наконец
Мятежный вождь, Риэго, был удавлен.
"Я очень рад, - сказал усердный льстец, -
От одного мерзавца мир избавлен".
Все смолкнули, все потупили взор,
Всех рассмешил проворный приговор.Риэго был пред Фердинандом грешен,
Согласен я. Но он за то повешен.
Пристойно ли, скажите, сгоряча
Ругаться нам над жертвой палача?Сам государь такого доброхотства
Не захотел улыбкой наградить:
Льстецы, льстецы! Старайтесь сохранить
И в подлости осанку благородства [22. С. 242].
И это стихотворение написано по вполне конкретному случаю: 1 октября 1823 года, после смотра войск в Тульчине, Александр I давал обед и за обедом огласил только что полученное им письмо министра иностранных дел Франции Шатобриана. Тот сообщал об аресте инсургента Риэго. Граф Воронцов при этом произнес: "Какое счастливое сообщение, Ваше Величество!" Воронцов, по мнению будущего декабриста Басаргина, очень повредил себе этим сообщением, а Государь и впрямь "такого доброхотства не захотел улыбкой наградить".
Это я к тому, что если Пушкин и поддакивал правительствам и царям, то уж никак не из желания выслужиться, а по глубокому нравственному убеждению.
Так что если Александр Сергеевич написал "Клеветникам России", тем более напечатал его в откровенно про-правительственной, охранительной, приветствующей взятие Варашавы брошюрке, - значит, таково было его собственное убеждение. Как видно, подавление польского восстания - это тот пункт, в котором официальные мнения правительства Российской империи полностью совпадают с мнениями Пушкина и Жуковского.
Впрочем, искренность А. С. Пушкина подтверждается еще и тем, что точно такие же мысли высказывает он и в частном письме к П. А. Вяземскому. В письме, которое вовсе ведь и не предназначалось для печати.