Фукс принес присягу и принял британское гражданство годом ранее. Британская разведка предоставила ему доступ к секретной информации всего лишь после элементарной проверки анкетных данных. Фукс сообщил своей советской связной Соне о том, что ему предстоит перевод. Всего несколько месяцев назад НКВД и ГРУ наладили связь с Первым главным управлением под эгидой ЭНОРМОЗ. Соня действовала быстро. При следующей встрече она сказала Фуксу, что его наблюдатель в Нью-Йорке будет иметь кодовое имя Раймонд, и сообщила пароли.
Всего через неделю после предложения Чедвика Фриш очутился в ливерпульском порту в составе группы примерно из 30 ученых, некоторых из которых сопровождали члены семей. Они поднялись на борт шикарного лайнера Andes, который временно использовался для переброски американских войск в Британию. Фриш забыл билет, но Акерс провел его на борт. Фриш обнаружил, что ему одному отведена восьмиместная каюта. Вспоминая после войны о той поездке в Америку, Отто писал: "У некоторых из нас началась морская болезнь, но в остальном путешествие было вполне обычным, и корабль прибыл в Америку без приключений, правда, пожалуй, с самой большой партией научных идей, которая когда-либо перевозилась через океан".
И в этой компании был советский шпион.
Нильс и Оге Боры отправились в Америку на корабле Aquitania ранним утром 29 ноября в сопровождении вооруженного сотрудника полиции. На американский континент они ступили под псевдонимами Николас и Джеймс Бейкеры.
Арлингтон-Холл
В июне 1942 года Агентство безопасности связи США было переведено в новую штаб-квартиру по адресу Арлингтонский бульвар, Арлингтон, штат Вирджиния. В этом комплексе, занимавшем около 40,5 гектаров, ранее размещалась частная школа для девушек. Она называлась "Колледж для девушек Арлингтон-Холл", и название "Арлингтон-Холл" (реже - "Станция Арлингтон-Холл") сохранилось. Во многих отношениях Арлингтон-Холл можно было сравнить с британским Блетчли-парком.
К октябрю 1943 года аналитики из Арлингтон-Холла обнаружили как минимум пять различных вариантов советской шифровальной системы. Один вариант использовался преимущественно для передачи сообщений от "Амторг", советского торгового агентства, и советской закупочной комиссии, занимавшейся приемом товаров, шедших по ленд-лизу из Америки. Второй вариант применяли советские дипломаты. Оставшиеся три системы предназначались для советских разведчиков из рядов НКВД, ГРУ и ГРУ ВМФ.
Лейтенант Ричард Хэллок до прихода в Арлингтон-Холл занимался археологией и изучал древние языки Вавилонского царства. Теперь ему было поручено изучить язык советского шифра - огромную стопку бумаг с записями почти 10 000 зашифрованных советских торговых и дипломатических сообщений - страницу за страницей на первый взгляд случайных и бессмысленных пятибуквенных групп. Если разгадать систему шифра, то можно понять систему написания сообщений. Если получить кодовую книгу - можно читать сами сообщения. Оставалось ответить на вопрос: с чего начать?
Хэллок предположил, что в начале каждого сообщения находится тема, разъяснение которой идет далее. Такой образец, возможно, повторяется в каждом сообщении, подобно тому как повторяется шаблон написания адреса в личных и деловых письмах. Хэллок приказал служащим Арлингтон-Холла составить перфокарты с первыми пятибуквенными группами каждого сообщения, преобразованными в группы из пяти цифр. Когда перфокарты отсортировали, Хэллок заметил, что семь сообщений построены по одинаковому образцу. Пусть они не были связаны тематически, но их зашифровали одинаковым ключом.
Неизвестно почему, но некоторые блокноты одноразового использования действительно применялись неоднократно.
Часть III Война
Глава 11 Дядя Ник
Ноябрь 1943 - Май 1944
Паш и де Силва были убеждены в виновности Оппенгеймера, но через несколько месяцев интенсивной слежки, которую начали после того как удалось записать на пленку беседу с Оппенгеймером в Беркли, они не получили никаких новых доказательств шпионажа. Лэнсдейл был не менее убежден в том, что Оппенгеймер говорил правду, хотя о чем-то и мог умолчать. Гровс, в свою очередь, считал Оппенгеймера незаменимым, и ему стала надоедать упрямая и бесплодная деятельность Паша. Когда в ноябре 1943 года приняли решение отправить в Европу секретную разведывательную миссию, Гровс поддержал назначение Паша на должность ее руководителя. Паш отправился из Сан-Франциско в Лондон.
Итак, Паш уехал, но слежка не прекратилась. Оппенгеймер все еще находился под подозрением. Пару раз Гровс и Лэнсдейл настаивали, чтобы он добровольно назвал имя связного, с которым работал Элтентон, но Оппенгеймер отказывался. Он сказал, что назовет этого человека, только если получит такой приказ. Гровс воспринимал это как "подростковое" желание Оппенгеймера не "сдавать" друга. Роберт стремился оставить дело так, как есть.
Но Гровса такой вариант не устраивал. Расследование причастности Элтентона к шпионажу в пользу Советского Союза против Манхэттенского проекта, очевидно, не могло продвинуться дальше, пока не было известно имя посредника. В середине декабря Гровс, наконец, приказал Оппенгеймеру сотрудничать со следствием. Скрепя сердце, тот назвал Шевалье, но еще раз подчеркнул, что его друг был просто посредником и ни о чем не был осведомлен. На следующий день руководителям службы безопасности Манхэттенского проекта направили телеграммы с именем Шевалье.
Оппенгеймер слишком хорошо представлял себе возможные последствия такого разоблачения для карьеры своего друга, но ничего не мог поделать.
В июле 1943 года Шевалье взял в Беркли годичный оплачиваемый отпуск. В сентябре от отправился в Нью-Йорк, рассчитывая получить командировку в Бюро военной информации (БВИ), выделенное из состава Управления стратегических служб (УСС)годом ранее. Шевалье ожидал новостей по своей заявке на доступ к секретной информации до самого конца 1943 года. Наконец, в январе 1944 года он получил ответ. Он не сулил ничего хорошего. Работник ОВИ, с которым связывался Шевалье, видел в Вашингтоне дело Шевалье, предъявленное в ФБР. "Кто-то точно хотел вам отомстить", - сказал посредник.
Оставалось идентифицировать еще трех физиков, которым, согласно Оппенгеймеру, Шевалье также должен был сделать предложения о сотрудничестве. Гровс ничего не спрашивал, поэтому Оппенгеймер решил обойтись без новой лжи. ФБР требовало информации, но Гровс игнорировал эти запросы.
По мнению Паша, основной подозреваемой в шпионаже должна быть Джейн Тэтлок, которая, как он считал, была важнейшим звеном в разведывательной сети, связывающим советскую резидентуру в Сан-Франциско и Оппенгеймера. Однако слежка ФБР не выявила никаких доказательств шпионажа.
В начале января 1944 года Тэтлок впала в тяжелую депрессию. 3 января она навестила отца, будучи в подавленном настроении, и пообещала позвонить ему на следующий день. Она вернулась домой, позвонила подруге Мэри Эллен Уошберн и пригласила ее зайти в гости. Но Уошберн в тот вечер была занята.
Тэтлок поужинала в одиночестве и приняла несколько таблеток снотворного. Она написала на оборотной стороне конверта небольшое послание, в котором пожелала любви и отваги всем, кому она была дорога и кто ей помогал, признавшись, что хотела жить, но "как-то оцепенела". Снотворное уже начинало действовать, поэтому почерк становился все более неразборчивым. Джейн набрала неполную ванну воды и, возможно, в этот момент приняла хлоралгидрат - "отключающее" драже. Она потеряла сознание, соскользнула под воду и утонула.
На следующее утро отец не дождался от нее звонка, поэтому забеспокоился. После полудня он приехал к ней домой - квартира была подозрительно тихой - пробрался в дом через окно и обнаружил тело дочери в ванной. Он не вызывал полицию, а только вытащил труп дочери из ванны, занес в комнату и положил на диван. Он сжег найденные в квартире ее личные письма и фотографии - и только после этого позвонил в похоронное бюро. Кто-то из бюро уведомил о происшествии полицию.