Руби не рассчитывала задерживаться в официантках надолго, эта работа планировалась как временная, нужная только затем, чтобы было на что жить, пока она не встанет на ноги и не произведет фурор в одном из местных комедийных театров. После этого все должно пойти как по маслу: Лино пригласит ее в свое шоу, и наконец ей предложат сняться в сериале, написанном специально для нее и озаглавленном "Руби!". Именно так, с восклицательным знаком, как на афишах разных шоу из Лас-Вегаса, которые любила ее бабушка.
Но ей уже двадцать семь. Потратив почти десять лет на то, чтобы пробиться в комики, она приближалась к рубежу, за которым будет считаться "слишком старой". Всем известно, что если не сумеешь добиться успеха до тридцати, то твое дело табак, и Руби чувствовала, что ей пора подыскивать для себя трубку.
Наконец ей удалось вклиниться между старыми фургонами и автобусами, заполнившими стоянку перед рестораном, оформленным в стиле пятидесятых. Ко всем автомобилям были приторочены доски для серфинга, на бамперах некоторых виднелось столько наклеек, что они закрывали краску. Пижоны с выгоревшими на солнце волосами приезжали за много миль, чтобы отведать знаменитый Ирмин омлет из шести яиц.
Выдавив из себя улыбку, Руби направилась к ресторану. Когда она открыла дверь, звякнул колокольчик. Ей навстречу устремилась Ирма, причем сначала показался трехэтажный начес, а уж потом она сама. Ирма всегда ходила быстро, рассекая пространство, как нос корабля - воду. Дойдя до Руби, она резко остановилась и прищурилась. Глядя на ее густо накрашенные ресницы, Руби в который раз задумалась, можно ли определить возраст человека по углеродной метке так же, как датируют какие-нибудь ископаемые останки.
- Ты должна была работать в ночь!
Руби поморщилась:
- Черт!
Ирма скрестила костлявые руки.
- Ты уволена, на тебя нельзя рассчитывать. Этой ночью Дебби пришлось работать вторую смену подряд. Получишь чек в кассе, униформу вернешь завтра. Выстиранную.
У Руби задрожали губы. Тошно было умолять о такой дрянной работе, но у нее не оставалось выбора.
- Ирма, ну пожалуйста, мне нужна эта работа!
- Извини, Руби, мне очень жаль. - Ирма повернулась спиной, давая понять, что разговор окончен.
Руби немного постояла, вдыхая знакомый запах кленового сиропа и жира, потом взяла со стойки свой чек и вышла из ресторана.
Сев в машину, она поехала куда глаза глядят, бесцельно колеся по улицам. В конце концов жара стала невыносимой, казалось, кожа плавится и стекает с тела, и Руби затормозила на торговой улице. В витринах модных бутиков были выставлены красивые вещи, которые она не могла себе позволить, в прохладных кондиционированных залах их продавали девушки раза в два моложе Руби. Руби чувствовала, что того и гляди рухнет на тротуар, когда заметила на двери зоомагазина табличку: "Требуется помощник продавца".
Ни за что! Уж на что противно подавать жирные котлеты всяким задницам, а продавать им хорьков - и того хуже.
Руби снова села в машину и поехала в обратную сторону, неизвестно зачем набирая скорость, чтобы быстрее добраться до цели.
Свернув на бульвар Уилшир, она затормозила перед многоэтажным зданием. Не останавливаясь, чтобы не передумать, она пересекла вестибюль, зашла в лифт и нажала кнопку последнего этажа. Через несколько секунд двери лифта открылись, и на ее разгоряченное вспотевшее лицо повеяло прохладным воздухом. Руби быстро двинулась по коридору к кабинету своего агента и толкнула дверь матового стекла. Секретарша, Модин Уочсмит, сидела в приемной, уткнувшись в любовный роман. Едва взглянув на вошедшую, она улыбнулась:
- Привет, Руби. Он сегодня занят, тебе придется перенести встречу на другой день.
Не обращая на нее внимания, Руби прошла мимо и без спроса распахнула дверь. Вэлентайн Лайтнср, ее агент, сидел за широким полированным письменным столом, блестящим, как стекло. При виде Руби улыбка на его лице сменилась хмурой гримасой.
- Руби? Кажется, мы не договаривались на сегодня?
В дверь влетела Модин:
- Мистер Лайтнер, прошу прощения, я ей говорила…
Лайтнер поднял худую руку.
- Ничего страшного, Модин. - Он откинулся на спинку стула. - Ну, Руби, в чем дело?
Дождавшись, пока секретарша выйдет, Руби приблизилась к столу. Сознание, что на ней до сих пор униформа официантки и под мышками темнеют пятна пота, отнюдь не прибавляло ей уверенности.
- Место на круизном судне еще не занято?
Три месяца назад она лишь расхохоталась в ответ на это предложение, считая, что круизное судно - все равно что плавучий морг для таланта, но сейчас ей уже не казалось, что она слишком хороша для такой работы. Да что там - наоборот, работа слишком хороша для нее.
- Руби, я старался для тебя как мог. Ты пишешь неплохие тексты, но, но правде говоря, произносишь их паршиво. И ты не просто несговорчивая, ты чуть что лезешь в бутылку. Ты сожгла за собой слишком много мостов, никто в нашем бизнесе больше не хочет брать тебя на работу.
- Но может, кто-нибудь…
- Никто, Руби. Помнишь роль в шоу, которую я для тебя нашел? Своими придирками и требованиями переписать сценарий ты затормозила работу на первой же неделе и довела всех до белого каления.
- У меня был идиотский текст, ни одной смешной реплики.
Вэл, прищурившись, посмотрел на нее в упор, голубые глаза блеснули холодом, как льдинки.
- Позволь напомнить, что шоу идет до сих пор и другая актриса, менее талантливая, чем ты, говорит, что от нее требуется, и получает за это тридцать тысяч долларов.
- Паршивое шоу. - Руби рухнула в обитое велюром кресло напротив Вэла. Ей не сразу удалось затолкать свое самолюбие в маленькую потайную коробочку, чтобы оно не высовывалось. - Я на мели, Ирма меня уволила.
- Почему бы тебе не позвонить матери?
Руби закрыла глаза и глубоко вздохнула:
- Вэл, не начинай все сначала.
- Знаю, знаю, она исчадие ада, но, Руби, ты видела статью в последнем номере "Пипл"? Она богата и знаменита, вдруг она тебе поможет?
- Ты тоже богат и знаменит, но не можешь мне помочь. Кроме того, я сыта по горло ее помощью. Еще немного материнской заботы - и дело кончится тем, что я буду горланить песню "Я хочу быть собой", сидя в сумасшедшем доме в смирительной рубашке.
Руби встала. Это потребовало от нее громадных усилий. Больше всего на свете ей хотелось сейчас свернуться клубочком и уснуть.
- Ладно, Вэл, и на том спасибо.
- Знаешь, почему тебе так легко помогать? Потому что ты искрометная личность. - Он вздохнул. - Попробую связаться с азиатами, они там любят заморских гастролеров из Штатов, может, удастся организовать турне по ночным клубам.
Руби стало тошно при одной мысли об этом.
- Смешить публику через переводчика?
Она представила себя в мужском клубе, где у нее за спиной вертятся вокруг полированных серебристых шестов полуголые девицы, и поморщилась от отвращения. В таких заведениях она уже выступала. Вся ее юность прошла в тени других выступавших.
- Может, мне пора бросить это дело? Сложить оружие? Признать себя побежденной?
- И чем ты собираешься заняться?
Вэл не сказал: "Руби, не делай этого, ты слишком талантлива, чтобы сдаваться". Именно это он говорил шесть лет назад.
- Я училась в университете по специальности "английская литература", правда, не закончила. Может, это поможет мне получить место продавца в книжном магазине.
- Да, у тебя самый подходящий характер для того, чтобы обслуживать публику.
Руби невольно рассмеялась. Вэла она знала давно, еще с тех пор, когда только начинала в знаменитом лос-анджелесском клубе "Комеди стор". Вэл всегда был се защитником и горячим поклонником, но за последние несколько лет она и его разочаровала, а это было еще хуже, чем самой разочароваться в себе. С ней стало трудно работать, у нее испортился характер, но хуже всего - она перестала быть смешной. Все остальное Вэл еще мог бы стерпеть, но не это. Руби не понимала, что с ней творится, знала только, что постоянно злится.
- Вэл, я очень ценю все, что ты для меня сделал, честное слово. Я понимаю, как трудно работать с примадонной, у которой нет таланта.
Едва эти слова у нее вырвались, как Руби поняла, что под ними скрывается. Боялась признать, но все же поняла. Это прощание. Самое страшное, что то же самое услышал в ее словах и Вэл. Услышал, но не возразил: "Не спеши, это еще не конец". Вместо этого он сказал:
- Руби, столько природного таланта, сколько есть в тебе, я еще ни у кого не видел. У тебя острый как бритва ум, а своей улыбкой ты можешь осветить целую комнату. - Он наклонился к ней через стол. - Можно задать тебе один вопрос? Когда ты перестала улыбаться?
Руби знала ответ - это случилось в предпоследний год ее учебы в школе, - но не желала вспоминать то время даже для того, чтобы ответить Вэлу.
"Предметы в зеркале кажутся ближе, чем на самом деле". То же самое можно сказать о воспоминаниях. Лучше не оглядываться.
- Не знаю, - тихо сказала она, избегая встречаться с ним взглядом.
Жаль, что она не могла дать понять Вэлу, как испугана, как ей одиноко. Руби казалось, что, если бы она это сделала, хотя бы раз призналась другу в своей уязвимости, возможно, это ее спасло бы.
Но у нее не получалось. Как ни пыталась, Руби не могла убрать свои оборонительные сооружения. Ее чувства были плотно упакованы и герметично запечатаны глубоко внутри се, где каждое воспоминание, каждая рана остались свежими.