Черчилль, ежедневно поглощая донесения разведслужб о перемещении высвободившихся после краха России войск противника, предсказывал мощное немецкое наступление на западе на третьей неделе февраля. И он не сильно ошибся в своих расчетах: 21 марта на широком фронте от Арраса до Эзны тридцать семь германских дивизий при поддержке шести тысяч орудий обрушились на британские позиции, которые защищали всего семнадцать дивизий при двух тысячах пятистах орудиях. Одной из главных целей Людендорфа был Амьен: после его захвата Британский экспедиционный корпус был бы отрезан от французских войск, расположенных южнее, и уничтожен. Британцы повсюду отступали. Между двумя совещаниями штабов по доставке танков и отравляющих газов Черчилль решил отлучиться на двое суток, чтобы проинспектировать участок фронта 9-й дивизии, командиром которой на тот момент был генерал Тюдор – еще один старый знакомый со времен индийской кампании. В штабе генерала возле Перонны их неожиданно застигла вражеская атака, начавшаяся с апокалиптического артобстрела. Полюбовавшись на открывшийся его взору спектакль, министр с сожалением вернулся в Сент-Омер.
По возвращении в Лондон вечером 24 марта Черчилль отправился прямиком в Военное министерство, чтобы проинформировать о ходе сражения, после чего в сопровождении нового начальника главного штаба Генри Уилсона зашел на Даунинг-стрит, 10. Ллойд Джордж был потрясен мощью вражеского наступления и подавлен тем, что снова избрал наихудшую стратегию. Он отозвал Черчилля в сторонку и задал мучивший его вопрос: "Если мы не в состоянии удержать линию обороны, что мы так долго и тщательно укрепляли, то как же мы сможем удержаться в чистом поле с уже разбитыми частями?" Вопрос красноречиво свидетельствует о моральном состоянии премьера. Черчилль, видевший на фронте несколько иную картину, спокойно ответил: "Любое наступление теряет силу по мере продвижения. Это все равно что выплеснуть на пол ведро воды: вода сначала бежит вперед, потом растекается в стороны и затем останавливается, пока не поднесут новое ведро воды. Через пятьдесят – шестьдесят километров последует продолжительная передышка, которой мы сможем воспользоваться для восстановления линии фронта, если только приложим для этого все усилия". Его слова звучали слишком оптимистично, но Ллойд Джордж научился доверять суждениям министра вооружений: разве не он уверял в бессмысленности наступлений Хейга, обескровивших экспедиционный корпус, и разве не он предостерегал Ллойд Джорджа от чрезмерного усердия в предотвращении нового наступления путем сокращения резервов? Как ни тяжело было это признать премьер-министру, но Черчилль почти всегда оказывался прав, а вот сам Ллойд Джордж совершал ошибку за ошибкой…
В тяжелый час нет места для условностей: вечером Черчилль был приглашен на заседание Военного кабинета. В последующие дни положение во Франции ухудшилось, росли потери и в людях, и в технике. Черчилль неожиданно превратился в незаменимого человека… От него зависело, смогут ли союзники восполнить более тысячи захваченных врагом орудий и горы брошенного снаряжения и боеприпасов. Он взял на себя высокие обязательства и, дабы сдержать слово, мобилизовал в полном составе Министерство вооружений с его Управляющим советом, десятью департаментами, восемьюдесятью комитетами и двумя с половиной миллионами рабочих. Были увеличены темпы производства, опустошены запасы; рабочие добровольно отказались от пасхальных каникул, а министр несколько суток подряд отказывался даже от сна, координируя производственные планы, ускоряя доставку, подстегивая подчиненных и решая вопросы… Через три дня ударного труда Черчилль смог доложить Военному кабинету, что к 6 апреля в его распоряжении будут две тысячи пушек вместо потерянной тысячи! Потери в танках и аэропланах также будут восполнены к той же дате…
Поток поручений не иссякал. 28 марта Ллойд Джордж, опасавшийся немецкого прорыва и нового отступления, попросил Черчилля вернуться во Францию и встретиться с Фошем, которого только что назначили генералиссимусом союзнических вооруженных сил. Уинстон должен был использовать свое влияние, чтобы убедить французов перейти в контрнаступление на южном фланге наступавшей германской армии с целью ослабить давление на потрепанные британские войска. Черчилль отправился в путь утром того же дня в компании с герцогом Вестминстерским; но даже в самые тяжелые моменты политика заявляла свои права: Бонар Лоу и Генри Уилсон заявили премьер-министру протест в связи с тем, что Черчиллю поручена миссия, которая подобает военному министру. Ллойд Джордж притворился, что согласен с их мнением, и телеграфировал Черчиллю, чтобы тот не ездил к Фошу в Бове, а направился сразу в Париж к Клемансо! Такая миссия подобала бы уже премьер-министру, но Ллойд Джордж верил в способности Черчилля убеждать оппонентов больше, чем в свои…
И он не ошибся: узнав утром 29 марта о миссии Черчилля, французский "Тигр" заявил, что готов его "лично препроводить к месту сражения" на следующий день и посетить всех командующих армиями и корпусами, вошедшими в соприкосновение с противником. В сопровождении знаменитого председателя Совета министров Черчилль сначала встретился с Фошем в Бове, затем с генералом Петеном в его личном поезде и, наконец, с генералом Роулинсоном в его штабе в Дрюри, южнее Амьена; последний сообщил гостям, что его войска, отступавшие без остановки в течение десяти дней, находятся на грани истощения, и он не может сказать, сколько еще времени они смогут сдерживать врага. Тогда Клемансо уступил: он не начнет контрнаступления на фланге германцев, но пришлет французские части для усиления тех участков, где англичане были особенно слабы. (Черчилль немедленно сообщил об этом решении Ллойд Джорджу по телефону.) Затем Клемансо предложил "посмотреть сражение" в британском секторе, и кортеж из высокопоставленных лиц, ведомый Черчиллем, вышел на передовую линию фронта северо-западнее Мондидье. Черчилль был счастлив встретить в Клемансо человека столь же влюбленного в риск и грохот боя, которые их окружению, инстинктивно вжимавшему головы в плечи под градом снарядов, нравились куда меньше… Вернувшись в Париж к часу ночи после шестнадцати часов совещаний, переездов и посещений передовых позиций, он еще должен был составить подробный отчет для Военного кабинета! В тот самый момент, когда после семи бессонных ночей в министерстве и длинного дня переговоров он собирался передохнуть, принесли срочную телеграмму от Ллойд Джорджа; премьер сообщал, что призвал президента Вильсона незамедлительно прислать американские войска, причем в большом количестве, Черчилль должен снова встретиться с Клемансо как можно скорее и добиться, чтобы тот отправил Вильсону аналогичное обращение… Это и было сделано на следующее утро.
Президент Вильсон распорядился ускорить отправку в Европу полумиллиона человек, многие из которых не прошли военной подготовки и большинство не было вооружено. Главной задачей Черчилля по возвращении в Лондон стало обеспечение всем необходимым долгожданных голодранцев – колоссальное предприятие, стоившее членам Совета по вооружениям в отеле "Метрополь" еще многих бессонных ночей. В ходе работы Черчилль установил тесные связи с представителем Военного министерства США Эдуардом Рейли Стеттиниусом, а также с президентом Совета военной промышленности Бернардом Барачем (Барухом). Результаты этого сотрудничества поражают: вооружение Великобританией сорока восьми американских дивизий; изготовление для них на английских, французских и франко-англо-американских заводах двенадцати тысяч артиллерийских орудий; перевод в Англию всего американского производства горчичного газа; приобретение в Чили нитратов для изготовления взрывчатых веществ, которые американцы получали целиком и полностью от англичан; массовый ввоз в Англию американского сырья; обещание Генри Форда собрать для союзнических армий десять тысяч танков последней модели на англо-американских заводах во Франции; программа Черчилля по выпуску двадцати четырех аэропланов в 1918 г. и еще больше в следующем! В Военном кабинете, в штабах, министерствах и ведомствах Парижа, Лондона и Вашингтона не было никого, кто не знал бы Уинстона Спенсера Черчилля – витязя Великой войны, дирижера гигантского предприятия, которое обещало завалить союзнические войска оружием победы.
А оружие это очень ждали, так как во Франции британские и французские войска продолжали ощущать на себе всю силу немецкого натиска. Еле успели отразить наступление на Амьен 21 марта, как 7 апреля последовало новое, на фронте в пятьдесят километров между Пасшенделе и Лоосом в направлении Ипра и Хезебрука. Британцы гнулись, но держались. Хейг проявил себя куда лучше в обороне, чем в наступлении. Получив отпор на этом участке, Людендорф нанес удар 25 апреля южнее Эзны через Шмен-де-Дам; застав французов врасплох, германские войска продвигались к Марне, заняв к июню города Суассон и Шато-Тьерри всего в семидесяти километрах от Парижа…