Для советских людей обвал социалистической системы стал одновременно абсолютной неожиданностью и чем-то вполне закономерным. Это драматическое событие обнажило необычный парадокс; несмотря на то, что большинство людей воспринимало советскую систему как вечную и неизменную, они в принципе были всегда готовы к ее распаду. В книге профессора Калифорнийского университета в Беркли Алексея Юрчака система "позднего социализма" (середина 1950-х - середина 1980-х годов) анализируется в перспективе этого парадокса. Образ позднего социализма, возникающий в книге, в корне отличается от привычных стереотипов, согласно которым советскую реальность можно свести к описанию, основанному на простых противопоставлениях: официальная / неофициальная культура, тоталитарный язык / свободный язык, политическое подавление / гражданское сопротивление, публичная ложь / скрытая правда.
Содержание:
Александр Беляев. - Предисловие. - Взгляд антрополога на книгу Алексея Юрчака 1
Вступление к русскому изданию 4
Глава 1. - ПОЗДНИЙ СОЦИАЛИЗМ. - Советский субъект и неожиданность обвала системы 5
Глава 2. - ГЕГЕМОНИЯ ФОРМЫ. - Неожиданная смена парадигм 20
Глава 3. - ИДЕОЛОГИЯ НАИЗНАНКУ. - Этика и поэтика 37
Глава 4. - ВНЕНАХОДИМОСТЬ КАК ОБРАЗ ЖИЗНИ 56
Глава 5. - ВООБРАЖАЕМЫЙ ЗАПАД. - Пространства вненаходимости позднего социализма 69
Глава 6. - РАЗНОЦВЕТНЫЙ КОММУНИЗМ. - King Crimson, Deep Purple, Pink Floyd 90
Глава 7. - ИРОНИЯ ВНЕНАХОДИМОСТИ. - Некроэстетика, стёб, анекдот 102
Заключение 122
Библиография 130
Примечания 137
Ссылки 149
Алексей Юрчак
ЭТО БЫЛО НАВСЕГДА, ПОКА НЕ КОНЧИЛОСЬ.
ПОСЛЕДНЕЕ СОВЕТСКОЕ ПОКОЛЕНИЕ
Александр Беляев.
Предисловие.
Взгляд антрополога на книгу Алексея Юрчака
Аналитический подход современной антропологии
С момента публикации английского варианта книги Алексея Юрчака Everything Was Forever, Until It Was No More: the Last Soviet Generation (Princeton University Press, 2006) она приобрела значительный авторитет в международных академических кругах. В 2007 году книга удостоилась премии лучшей книги года, присуждаемой одним из ведущих научных сообществ Северной Америки - Американской ассоциацией евразийских, восточноевропейских и славянских исследований (ASEEES). Книга повлияла на многочисленные исследования антропологов, историков, социологов и славистов и сегодня продолжает оставаться в центре дискуссий на конференциях, семинарах и страницах научных журналов.
Вспомним известное высказывание Клиффорда Гирца о том, что "не стоит совершать кругосветное путешествие, чтобы сосчитать кошек в Занзибаре" , То есть не имеет смысла заниматься исследованием нового, неисследованного контекста (условного Занзибара) ради того, чтобы загонять явления, с которыми сталкиваешься в этом контексте, в рамки заранее известных понятий и явлений (кошек), или ради того, чтобы интерпретировать эти явления в рамках знакомых моделей (заниматься подсчетом этих кошек). Исследованием нового материала имеет смысл заниматься только тогда, когда можно поставить под вопрос знакомые понятия и аналитические модели. В антропологическом подходе новый эмпирический контекст рассматривается не только как исследование заранее известных явлений и объектов, но и как онтологически незнакомое поле - то есть поле, в рамках которого выявляются новые, незнакомые явления и объекты, заставляющие исследователя критически переосмысливать известные теории и модели.
Несмотря на то что большинство исследователей, видимо, согласится с этим высказыванием Гирца, на практике многие продолжают действовать иначе. Это особенно заметно в исследованиях советской системы. Например, анализируя те или иные социальные группы или тех или иных субъектов советского общества, исследователи подчас некритически пользуются аналитическими понятиями, сформированными при анализе совсем иных политических и социальных контекстов. В результате, например, при описании деятельности "комсомольских работников" автоматически используются такие понятия, как "приспособленчество" и "конформизм", а при описании деятельности неформальных "рок-музыкантов", напротив, используются такие понятия, как "нонконформизм" и "сопротивление". Некритичное использование подобных нормативных понятий, привнесенных в исследуемое поле извне, часто упрощает или искажает реальную картину сложного советского общества.
В отличие от этих подходов автор данной книги не сводит изучение позднего социализма к "подсчету кошек" и повторению общих мест и не стремится загнать реальные социально-исторические явления в заведомо известные аналитические рамки. Вместо этого он описывает новую, ранее не описанную историю - например, о том, как в позднесоветский период в идеологическом языке партии протекали процессы "гипернормализации" и "перформативного сдвига" (главы 1 и 2), или о том, как в советском обществе сформировались особые социальные пространства - сообщества и "публики своих" (глава 3), как в нем возникло необычное явление "воображаемого Запада" (глава 5) и появился особый вид взаимоотношения субъекта и государства - "политика вненаходимости" (главы 4, 6, 7) и так далее. Эти явления и объекты не вписываются в традиционные понятия, которые доминируют в социально-политических исследованиях социализма. Например, "политика вненаходимости" не вписывается в понимание политического действия как действия, построенного по бинарному принципу подавление - сопротивление или конформизм--нонконформизм, "сообщества своих" не вписываются в разделение общественного пространства на частную и публичную сферы, а понятие "нормального человека" не вписывается в разделение субъекта на советского и антисоветского. Для выявления и анализа этих особых явлений советского контекста требуется критическое переосмысление знакомых нам аналитических моделей и понятий.
Ниже я остановлюсь подробнее на нескольких элементах исследовательского метода, предложенного автором, и рассмотрю ряд его аналитических иноваций. Кроме того, я постараюсь ответить на некоторые критические замечания, прозвучавшие в адрес этой книги, разобрав те неточности и эпистемологические допущения, на которых эти замечания строятся.