Они нашли столик и сняли пальто. Платье Анны было грязно-розового цвета. Она сняла шляпу, сказав, что слишком жарко, и открыла свои блестящие волосы цвета красного дерева, которые так любил Поль. Она изменила прическу, волосы теперь были короче, но так же загибались, обрамляя лицо.
– Ты нарушила правило, – весело сказал он. Надо было как-то начинать разговор. – Рыжим ведь не полагается одеваться в розовое?
– Напротив, им следует так одеваться. Так учила меня одна француженка в Париже, когда Джозеф покупал мне вечернее платье, кстати, розовое.
Опять Джозеф…
Надо было поддерживать диалог. Нет, они больше не строят дома, похожие на те красивые из коричневого камня, что к западу от Центрального парка. Да, выборы президента прошли напряженно. Да, в Германии дела неважные; кузен Поля написал, что национал-социалисты с каждым годом набирают силу. Он чувствовал, как бегут минуты. Такого случая больше не будет, это он понимал. Но как долго можно есть сандвич и мороженое? Он видел, разговаривая о всякой всячине, как Айрис изучает его. Надо быть осторожным, чтобы с губ не сорвалось лишнее слово.
Вдруг девочка спросила:
– Вы знаете моего отца, мистер Вернер?
– Кажется, я видел его однажды, – спокойно произнес Поль. – Давно это было.
Рабочий в кепке, идущий через вход для прислуги, смущенная Анна представила их. Кепка приподнимается.
Поль отпил воды, пока Анна искала что-то в сумочке. Разговор угас.
– Расскажи мне о своей школе, – попросил он, зачем-то добавив: – У меня есть маленький племянник, чуть старше тебя. Он любит приходить ко мне со своими вопросами, какой предмет выбрать и все такое.
Девочка слегка пожала плечами:
– У меня, вообще-то, не бывает вопросов, только по математике. Папе приходится помогать мне. Он никогда не учился в колледже, но может все сосчитать в уме.
– Очень немногие люди совершенны во всем, так что я не стал бы переживать из-за математики.
Еще одно лишнее замечание, в то время как ему хотелось сказать совсем другое: "Позволь мне посмотреть на тебя, разглядеть все твои черты. Позволь мне спросить тебя, бываешь ли ты несчастна и почему. Расскажи мне, кем ты хочешь стать, когда вырастешь. Скажи мне, что тебе больше всего хочется, и позволь дать это тебе. Позволь мне сказать тебе, кто ты".
Анна вмешалась в разговор:
– Айрис очень хорошо учится и хорошо играет на пианино. Она много работает. Ты, может быть, услышишь ее когда-нибудь на концерте. – И она бросила на дочь любящий взгляд.
– Нет, мама, ты не понимаешь, – нетерпеливо возразила Айрис. – Я никогда не буду для этого достаточно хороша. Я все говорю тебе об том, а ты и папа все не понимаете, и это глупо.
"У нее острый язычок, – подумал Поль. – Хорошо. Стой за себя". И он спросил:
– Откуда ты знаешь, что не будешь достаточно хороша, Айрис?
– Потому что я могу сказать. Наверное, я буду учителем музыки.
– Тебе это не нравится? Опять легкое пожатие плечами:
– Ну, каждый хочет стать известным, но я понимаю, что не буду, поэтому я не думаю об этом.
– Да, – согласился Поль. – Не всегда легко увидеть себя со стороны. Мне кажется, что я до сих пор не смог сделать этого.
Айрис засмеялась, показывая скобки на зубах. Она будет интересным человеком. В чем-то она напомнила Полю Мэг в таком же возрасте. Хотя между неуклюжестью крупной Мэг и грациозной хрупкостью этой девочки не было сходства, в них чувствовалась та же смесь детской застенчивости и взрослого понимания мира.
Доев мороженое, Айрис пошла в дамскую комнату.
– Какая она милая, – сказал Поль, как только она отошла.
– Она так не думает, убеждена, что некрасива.
– Ты должна что-нибудь сделать.
– Да, надо. Но ты должен признать, что она не красавица.
– Она будет интересной женщиной, когда повзрослеет.
– Она слишком серьезна.
– У нее много друзей? Расскажи мне быстро, пока она не пришла. Она здорова? Она бледненькая.
– Она здорова. Нервный ребенок, но совершенно здорова. Что до бледности – ну, ведь ты тоже не розовощекий, правда?
Он засмеялся:
– О, Анна, это самое чудесное, несмотря ни на что! Наше дитя! Скажи, она очень любит тебя? Не у каждой девочки мать так красива.
– У нас нет больших сложностей, но она ближе к Джозефу. Он обожает ее. Говорит, что она зеница его ока.
Конечно. Отцы и дочери. Вот как, Поль. Отцы и дочери.
Анна воскликнула:
– Я не знаю, передаются ли ей мои чувства. Потому что когда я смотрю на нее, о, я стараюсь забыть прошлое и поступать так, как будто она…
– Его и твоя, – твердо закончил за нее Поль.
– О, я пытаюсь. Но теперь, когда я видела вас вместе, это будет трудно.
– Мне это было необходимо, Анна. Я никогда не забываю тебя. Ты понимаешь это, моя дорогая?
Он едва смог расслышать ее ответ:
– Это была ошибка.
– Днем и ночью ты со мной. Ты оттолкнула меня от других женщин, очаровательных женщин. Есть только ты.
Она наклонила голову и опустила глаза, ресницы легли на щеки. Он забыл, какие они густые, с золотыми кончиками. Он вспомнил, что на переносье у нее есть крохотная шишка, из-за которой она очень переживала, и как однажды она взяла его руку и заставила потрогать ее. Он вспомнил, как они гуляли зимой и как он всегда думал, что ее модное пальто из дешевой серой шерсти совсем не греет. Ему хотелось нарядить ее в бархат и надеть на пальцы бриллианты. Сейчас он заметил, что она носит бриллиантовое кольцо, с большим камнем изумрудной огранки, подарок человека, который ночью ложится рядом с ней и наслаждается ее телом. Белым, как молоко…
Как мало знает он о ней!
– Годы, время уходит, – сказал он. – Тебе оно кажется долгим или быстрым?
– По-разному, смотря как я чувствую себя.
– Я думаю о тебе как о своей жене, своей настоящей жене, матери моего ребенка. Тебе следует быть со мной, только со мной, все время. Ты понимаешь это, правда?
– Дорогой Поль, не надо. Слишком поздно. Безнадежность прозвучала в ее голосе, пальцы сжались.
– Неужели так будет для нас всегда?
Когда она подняла к нему свое лицо, в раскрытом вороте видна была нежная шея.
– О, не надо, я заплачу. Ради Бога, не поступай так со мной.
– Хорошо. Я буду хорошим.
– Ты обещал. Не создавай трудности.
Они сидели молча, островок тишины в шуме и гаме кафе.
– Вот и ты, Айрис. Готова? Мистеру Вернеру пора возвращаться на работу, – весело говорила Анна. – Мы должны сказать мистеру Вернеру, как хорошо мы провели время.
Он поразился: как она может? Ложь, ложь… Она живет с ложью и весела или должна притворяться веселой. Откуда в ней столько мужества?
Они распрощались. Были произнесены слова благодарности, и он смотрел, как они уходят: высокая изящная женщина и девочка, которая скоро будет такой же высокой, как ее мать. Он смотрел на них, пока поток прохожих не поглотил их, этих двух, которых он любил, которые принадлежали ему, были частью его и будут, пока они все живы на этой земле.
Поль вернулся в офис и закрыл дверь кабинета. Мисс Бриггс приходила разобраться с бумагами, несмотря на субботу, и оставила документы у него на столе, чтобы он подписал их. Он читал их, не понимая, сдался и просто сидел, вспоминая и думая.
Это произошло, и теперь только Богу известно, увидит ли он снова их. Они живут через парк, совсем рядом с ним. Анна занимается своими делами, Айрис ходит в школу. И он понимал, совершенно отчетливо понимал, что ему остается только смириться с их таким близким присутствием и в то же время невозможностью видеть их, как если бы он родился хромым или королем Англии.
Но с другой стороны, это было возмездием. Он не женился на ней и тем положил начало несправедливости. Это был его жизненный крест, который он должен нести всю свою жизнь.
Мисс Бриггс постучала в дверь.
– Простите, что беспокою вас, но там срочный звонок из Лондона.
– Соедините меня.
Облигации и акции, закладные, займы и золото – все это стоило не больше горсти пыли по сравнению со смыслом жизни. Поль поднял трубку.
Он поздно возвращался домой, потому что была очередь Мариан принимать у себя карточный клуб и у него не было желания встречаться с ее приятельницами.
Поль свернул в парк. Он подумал, что если бы не этот спасительный уголок, город был бы просто невыносим. Как часто он расслаблялся и успокаивался, гуляя по парку!
Дети еще пускали кораблики и кружились на двухполосных коньках. Крохотная девчушка толкала игрушечную коляску, напевая что-то кукле. Он остановился и попытался вспомнить голос Айрис, но не мог. Как долго он желал сына! Иногда он даже притворялся, гуляя с Хенком, что мальчик его сын. Теперь ему казалось, что ничто не может быть лучше, чем быть отцом дочери, с покупкой для нее платьев и книг, поездкой с ней в Европу или на Запад…
Карточные столы были уже убраны, женщины давно ушли, и Мариан сидела одна.
– Где ты пропадал целый день? – спросила она.
– Занимался с клиентом в офисе.
– Как не стыдно людям беспокоить тебя даже в субботу. – Лицо Мариан приняло привычное выражение терпеливости. – Ты слишком много работаешь и редко бываешь дома.
– Но мне нравится то, чем я занимаюсь.
– Я надеялась, что ты будешь дома и встретишь моих друзей.
– Я уверен, что им это безразлично, Мариан.
– А мне не безразлично. Ты говорил, что рано вернешься домой.
У нее было плохое настроение. Правда, это случалось не часто. Поль решил, что у нее опять приступ мигрени, и тихо спросил:
– У тебя болит голова?