– Ты боишься, она расскажет?
– Конечно, я боюсь, а ты как думаешь? О, Господи!
Он прикусил губы и уставился в окно на темные улицы, на которых в этот момент начали зажигаться фонари. Как объяснить это? Прижавшуюся к нему всем телом женщину, ее жадный поцелуй. А он сказал, что идет на выставку электроприборов. Лия наверняка выложит Хенни все, оставшись с ней наедине. Это как пить дать. Она любит Хенни. Хенни заменила ей мать. О, Господи!
– Мне очень жаль, Дэнни. Правда.
Нет, тебе совсем не жаль, подумал он. Ты была бы счастлива, если бы мой брак распался. Ты думаешь, тогда я женюсь на тебе. Но я не женюсь. И тебе нечего жаловаться, потому что я был честен с тобой и с самого начала сказал об этом. Только едва ли ты мне поверила. Женщины всегда надеются.
– Может, я могу чем-то помочь, Дэнни?
Голос ее звучал так жалобно, что он повернулся и посмотрел на нее. В конце концов она была неплохой женщиной, самой обычной женщиной, наделенной по капризу судьбы роскошным телом, которое неминуемо навлечет на нее беду.
То, что случилось только что, тоже было капризом судьбы.
– Бернис, мне сейчас не до разговоров, – мягко сказал он – Мне нужно подумать.
– Хорошо. Знаешь что? Я сойду здесь и поеду домой, а ты сможешь спокойно все обдумать. – Она встала и позвонила, чтобы водитель остановил автобус. – Дэнни, я уверена, все как-то образуется. Только дай мне знать, пожалуйста.
– Да, да, обязательно. Спасибо.
Всю оставшуюся часть пути он просидел охваченный внутренней дрожью, размышляя о своем положении. Хотя о чем тут было размышлять? Все зависело от Лии. У него был один шанс на тысячу.
За ужином кусок не шел Дэну в горло. Он сидел, размазывая еду по тарелке и стараясь не встречаться взглядом с Лией. Сейчас он испытывал к ней ненависть. Он чувствовал себя каким-то самозванцем, растратчиком, к которому наутро должны прийти ревизоры. Он потерял достоинство и как глава семьи, и как уважаемый школьный учитель. Расскажет ли Лия о том, что видела, в школе?
Сможет ли она это сделать? Конечно, сможет. Это будет такая пикантная история.
Но в то же время он понимал, что эти его подозрения в адрес Лии безосновательны. Он ненавидел ее как должник ненавидит своего кредитора, с которым не в состоянии расплатиться. Он чувствовал страх и стыд.
Во рту у него пересохло и он все время отхлебывал воду из стакана. Слава Богу, никто не замечал этого – все были заняты разговором: обсуждали дела в школе, судачили о соседях. До него доходили лишь обрывки этого разговора; мальчик, живший этажом выше, нашел потерянные Фредди коньки. У женщины с верхнего этажа был приступ аппендицита. Потом он услышал собственное имя.
– Было что-нибудь интересное на выставке, Дэн – спросила Хенни.
Он не мог посмотреть ей в глаза.
– Нет, ничего интересного.
– Вот как? Жаль. Я помню в прошлый раз ты говорил, что выставка была чудесная. Много новых экспонатов.
– Нет, ничего интересного, – повторил он.
Не удержавшись, он перевел взгляд на Лию. Она пыталась подцепить вилкой фасоль в своей тарелке и не смотрела на него. Он отпил еще глоток воды.
Убрав со стола посуду, Хенни сказала, что ей надо отнести в Благотворительный центр коробку с поношенной одеждой. Дэн был в нерешительности. Обычно в таких случаях он провожал Хенни, помогая нести тяжелую коробку. Но остаться с ней вдвоем прямо сейчас…
– Я пойду с тобой. Мне надо успеть в библиотеку до закрытия, – сказал Фредди. – Не возражаешь? – добавил он, обращаясь к Дэну.
– Нет, иди. Я почитаю газету.
Итак, он останется с Лией. Что ж, это к лучшему. Можно будет сразу с этим покончить, выяснить, в каком он положении. Как будто он этого не знал.
Как только они вышли, Дэн подошел к окну и раздвинул шторы. Они переходили улицу как раз напротив уличного фонаря. Его жена, его сын. Он смотрел на них, пока они не скрылись из вида, но и потом не отошел от окна, за которым он видел теперь лишь темноту и кружащиеся огни. В голове у него тоже закружилось и он едва не упал.
Иди. Покончи с этим.
Он постучал в комнату Лии.
– Да? – послышался холодный голос.
– Лия, можно с тобой поговорить?
– Я делаю уроки.
– Я не отниму у тебя много времени. Пожалуйста, открой.
Она открыла дверь. Медленно оглядела его с головы до ног и вновь подняла глаза к его пылающему лицу. Он чувствовал себя так, будто его раздевали. Шестнадцать лет, а у нее в руках его будущее, и это ей доставляет удовольствие.
– Насчет сегодняшнего… – начал он. – Ты слишком молода и…
– Слишком молода, чтобы понять, что к чему, вы считаете?
– Нет, я… ну в общем, да. Это вопрос опыта, жизненного опыта и… Я хочу сказать, некоторые вещи кажутся не тем, что они есть на самом деле, и то, что ты видела сегодня…
Круглые глаза девушки были черными, как пули, и взгляд их, казалось, пронзал, как пуля.
– Вы зря стараетесь. Я знаю так же хорошо, как и вы, что именно я сегодня видела. Любой бы понял.
– Подожди, позволь мне объяснить… – он вдруг ясно представил картину, которую увидела Лия: алый тюрбан, роскошное тело в облегающем жакете, долгий поцелуй. Что тут было объяснять.
С отчаянием в голосе он проговорил:
– Я люблю Хенни, ты же знаешь. Это не имеет к ней никакого отношения. Никакого.
– Я тоже ее люблю, – с упреком откликнулась Лия.
– Я понимаю, твои симпатии на ее стороне и это только справедливо.
– Но вы боитесь, что я расскажу ей.
Он не ответил, чувствуя противную слабость в ногах.
– Если бы я не любила ее, я бы рассказала. Но я люблю ее и не хочу причинять ей боль. Вам не о чем беспокоиться.
– Я могу положиться на твое слово, Лия? – умоляюще спросил он.
– Я же сказала, что ничего ей не расскажу. Он все еще сомневался.
– Ты обещаешь?
– Повторяю, вам нечего беспокоиться, я не лгу.
Он был готов заплакать от благодарности.
– Ты хороший человек, Лия. Я никогда этого не забуду… У тебя есть право узнать, что эта женщина… одним словом, такие вещи случаются, но это кратковременное увлечение, не любовь.
– Тогда это тем более отвратительно.
Они все еще стояли на пороге ее комнаты. Слово "отвратительно" прозвучало как выстрел и эхом отдалось у него в ушах. Что ж, в ее возрасте естественно видеть это в таком свете; юность не знает компромиссов…
Но в этом ее бескомпромиссном суждении было много верного…
– Больше это не повторится, – пробормотал он.
– Это не мое дело. А теперь мне пора делать уроки.
– Да, занимайся. И спасибо тебе, Лия. Ты хороший человек, – униженно проговорил он.
Он пошел в гостиную и, взяв вечернюю газету, попытался успокоиться, просматривая новости. Но смысл прочитанного не доходил до него. Он осознал, что сидит скрючившись, каждый мускул у него напряжен, лицо искажено какой-то гримасой. Он встал, потянулся, разминая мускулы, помассировал сведенную от напряжения шею.
"Нет, ради этого не стоит рисковать любовью и доверием моей дорогой Хенни", – подумал он. И ведь в глубине души он давно это знал. Он вел себя как обжора или пьяница, которые знают, что губят себя, но не могут остановиться.
Впрочем, некоторые находят в себе силы раз и навсегда отказаться от своих пагубных пристрастий.
Дверь в комнату Лии открылась. Он услышал, как Лия прошла через холл на кухню и открыла холодильник. Услышал звяканье молочной бутылки и жестянки с печеньем. Он относился к ней как к ребенку. Но ее сегодняшняя реакция – сочувствие к Хенни, яростное возмущение его поведением – показала, что Лия вышла из детского возраста. "Ты заставила меня задуматься, Лия, – подумал он, – и за это я благодарен тебе от всего сердца".
Что-то случилось с ним. Он ощутил в себе знакомую решимость. Провел рукой по глазам, словно стирая пелену, искажавшую восприятие им кое-каких собственных поступков. Сейчас он твердо знал, что должен, что хочет сделать, и это знание очистило ему душу.
Он сел за стол и достал лист бумаги. "Дорогая Бернис", написал он и далее в мягких, но решительных выражениях сообщил ей, что между ними все кончено. Подписался и заклеил конверт.
Итак, дело сделано. Он порвал эту связь. Отныне у него не будет никаких романов, да поможет ему Бог.
ГЛАВА 11
17 июня 1912 г.
Дорогие Хенни и Дэн!
Вот уже неделя как мы в деревне. Мне, правда, нужно было бы задержаться на пару дней в Лондоне – я не успел встретиться со всеми нашими клиентами – но наши старые добрые друзья Уоррены и слышать об этом не захотели.
И вот мы с Фредди в "Фезерстоуне" – так называется их имение. Здесь чудесно; все-таки лето, хотя прохладное и дождливое, лучшее время года в Англии.
У нас с Фредди одна комната, так как дом полон гостей. Понаехали кузины и кузены, тети и дяди, один из которых викарий, словно сошедший со страниц произведений Оливера Голдсмита. Еще среди гостей пять или шесть совсем юных мальчиков и девочек (сбился со счета, так они друг на друга похожи) и племянник мистера Уоррена Джеральд, по счастливой случайности ровесник Фредди.