И груди у нее красивые, округлые как у скульптур в музее, а не грушевидные, как у многих девушек; такие быстро становятся обвисшими. Она ласкает свои груди, испытывая при этом восхитительное ощущение и думая о вещах, о которых думать не положено.
Но почему не положено? Потому что все так говорят. Но она все равно о них думает, они снятся ей во сне. В ее снах всегда присутствует высокий светловолосый юноша, но она не может точно сказать, Фредди это или нет. Ей нравятся светловолосые мужчины, романтичные, элегантные, утонченные. Такие, как Фредди. Только Фредди очень застенчивый. Прошлой ночью у пруда она добилась того, чтобы он поцеловал ее. Не слишком умелый это был поцелуй, но он научится. Было время, когда он ни за что не соглашался ее поцеловать.
Эта девушка, Мими, ворочается во сне. Сомнительно, чтобы ей с ее воспитанием снились такие же сны. Наверное, ей снится игра в теннис или лошади в их городской конюшне около парка. Лия смеется.
Наконец, сон овладевает ею.
Какие разные мысли вертятся в головах у тех, кто медленно погружается в сон под крышей этого дома.
Маленькая девочка Мег с ужасом думает о возвращении в школу и о противной девчонке, которая верховодит в ее классе. Мег там чужая. Только на ферме она чувствует себя спокойно.
Альфи и Эмили по своей привычке уютно свернулись клубочками, прижавшись друг к другу. Они всем довольны. Они обладают способностью убеждать себя, что ничего плохого не происходит, а если и происходит, то не стоит придавать этому значения.
Фредди, уставший после дневных нагрузок, никак не может заснуть. В доме Альфи никогда не посидишь спокойно. Лия с ее веселым нравом вечно пристает к нему. В ее присутствии он испытывает странное волнение. Ему хочется поцеловать ее, но в то же время он не уверен и немного боится.
Пол засыпает с приятными воспоминаниями о прошедшем дне и мыслями о работе и об очаровательной Мими. Его жизнь устроена, и он может спать спокойно.
Хенни тоже мучают тревожные мысли, хотя Дэн об этом не догадывается. Если бы у нее была подруга, с которой можно посоветоваться! Она вспоминает Флоренс. Флоренс умела решать самые разные проблемы и всегда была добра… Хенни беспокоится из-за Фредди, из-за того, что по непонятной для нее причине Дэн не признает Лию дочерью. Возможно, он и сам не может этого объяснить. Смутное беспокойство вызывают у нее и их собственные с Дэном отношения, но от этих мыслей она стремится поскорее избавиться, ругая себя за них. Одно она знает твердо: хорошо, что юность с ее страданиями и разочарованиями прошла; она пережила этот период и несмотря ни на что осталась с Дэном.
Нынешние молодые люди тоже в конечном итоге разрешат так или иначе свои проблемы, уверяет она сама себя, погружаясь, наконец, в сон.
Медленно вращается планета в безмолвном небе. Ночной ветерок раскачивает деревья. Мычит в хлеву корова. В лесу шуршат и повизгивают какие-то зверьки.
Сон отчуждает тех, кто уснул под крышей старого дома, и от самих себя и от своих близких. Но только на короткое время. Все они, непохожие друг на друга, живущие каждый своей жизнью, связаны друг с другом сотней невидимых нитей. Их связывают узы крови, любовь, воспоминания, даже ненависть. И так будет всегда.
Старый дом кряхтит и поскрипывает.
ГЛАВА 10
Заходящее солнце висело над Гудзоном, как огромный красный шар. Из окна четвертого этажа Дэн смотрел на Риверсайд-драйв, по которой проносились автомобили и автобусы, спешили подгоняемые ветром пешеходы, но не видел их; мысли его блуждали где-то далеко.
– О чем ты думаешь? Ты стоишь там уже пять минут.
Сидевшая на смятых простынях девушка натягивала чулки. Зевнув, она сказала своим тихим, каким-то шелестящим голосом:
– Я бы могла снова заснуть и проспать до завтрашнего утра.
– Ну и ложись. Кто тебе мешает?
– Нет, я хочу проехаться с тобой на автобусе до твоей остановки. Это целый лишний час вместе.
– Но там жуткий холод. И потом тебе придется возвращаться одной, – возразил он, не испытывая ни малейшего желания проводить с ней лишний час.
– Ты говоришь так, будто я тебе не нужна.
– Я просто имел в виду…
– Неважно, что ты имел в виду. Я еду с тобой. Подожди минутку, я приведу в порядок прическу.
Он посмотрел на стоявшие у кровати часы.
– Пожалуйста, поспеши. Мне пора.
– Да, я знаю, ты должен быть дома к ужину минута в минуту. Я сейчас.
Ее иссиня-черные волосы поднимались вслед за расческой. "Именно из-за волос меня к ней и потянуло", – подумал он. Редко можно встретить волосы такого абсолютно черного цвета. По контрасту с белизной кожи да еще на фоне белого халата школьной медсестры они производили потрясающее впечатление.
Ее нельзя было назвать красивой, и она никогда и не казалась ему такой. Но она привязала его к себе, и они встречались уже год. Каждый раз, возвращаясь от нее, он сожалел о своем приходе, думая о лжи и уловках, являвшихся неотъемлемой частью их встреч по субботам, и ненавидя чувство вины, которое охватывало его по дороге домой. Каждый раз он клялся себе, что эта встреча будет последней. Каждый раз к середине недели начинал мечтать о субботе, пытаясь угадать, заставит ли она его ждать или они сразу лягут в постель. Каждый раз, расставаясь с ней, он испытывал стыд оттого, что не может порвать эту связь.
– Вот и все! – сказала она, улыбаясь ему сияющей улыбкой в явной надежде на комплимент. – Как я выгляжу?
– Превосходно. Шляпа очень красивая.
На голове у нее был кричащий тюрбан пурпурного цвета. Со своими широкими скулами и темными глазницами она казалась в нем иностранкой, загадочной, таинственной, волнующей. "Странно, – подумал Дэн, спускаясь за ней по лестнице, – на самом деле она совсем не такая". Она была медлительной, прямолинейной, откровенно требовательной: хотела, чтобы он принадлежал ей и только ей, хотя он и повторял сотни раз, что это невозможно.
Они перешли улицу и некоторое время стояли на пронизывающем ветру, дожидаясь автобуса. Подошедший автобус был почти пустым: в это время дня основной поток пассажиров устремлялся в противоположном направлении – в центр города. Они удобно устроились на заднем сиденье, где кроме них никого не было.
– Ну и ветер, – задыхаясь проговорила она, – закоченеть можно. Мне нужно согреться.
Она положила его руку себе на плечи, опустила голову ему на грудь и прижалась к нему так, словно они были в постели, не испытывая при этом ни малейшего смущения. Подобная демонстрация чувств при посторонних всегда казалась ему унизительной, но поскольку в данном случае их никто не видел, он не стал возражать и расслабился.
Он вдыхал экзотический запах ее духов, вызывавший представления о Персии или Индии, о танцовщицах с бубенчиками на ногах, об обнаженных телах под полупрозрачной тканью. На это он, видимо, и был рассчитан. Да, нежный запах маргариток был не для Бернис. Все было нацелено на то, чтобы вызывать желание. Дэн невольно улыбнулся при мысли о том, насколько эффективны эти вульгарные по сути уловки.
– Чему ты улыбаешься? – спросила она.
– Откуда ты знаешь, что я улыбаюсь?
– Вижу краем глаза. Так почему же?
– Сам не знаю, – солгал он. – Наверное, от хорошего настроения.
– Я рада, что тебе хорошо со мной. Тебе ведь хорошо, правда?
– Да.
Автобус трясся по Сто десятой улице, потом свернул на Пятую авеню; мелькавшие за окнами дома среднего класса сменились особняками богачей.
Бернис подняла голову.
– Красивые, да?
– Что?
– Эти дома, глупый. Я буду возвращаться, когда совсем стемнеет, в домах зажгутся огни и тогда можно будет что-нибудь разглядеть сквозь неплотно задернутые шторы, получить хоть какое-то представление, как там внутри. Чаще всего видишь хрустальные люстры. Должно быть, чудесно жить в таких домах.
– Меня это нисколько не привлекает, даже наоборот.
Автобус затормозил, подъезжая к остановке, чтобы подобрать стоявшего на ней одинокого пассажира.
– Какой ты чудной, Дэнни. Ничего-то тебе не нужно, только я.
Она потянулась и поцеловала его в губы долгим нежным поцелуем.
Встревоженный, он попытался отодвинуться.
– Бернис, не здесь.
– Почему? Ты же этих людей никогда не видел и не увидишь.
– Это… – он замолчал.
Пассажир, только что вошедший в автобус, уставился на них с выражением безграничного изумления. Это была Лия.
Дэна мгновенно прошиб холодный пот. Инстинктивно он вскочил с сиденья, бормоча:
– Лия! Иди сюда, садись. Давай я помогу… Девушка держала в руках две большие коробки, в которые упаковывают платья.
– Спасибо, я сяду впереди. Мне ехать всего шесть кварталов.
Она села, повернувшись спиной к Дэну. Спокойная прямая спина. А у него сердце готово было выскочить из груди, и лицо, должно быть, пылало. Его застукали. В огромном городе с двухмиллионным населением. Как такое могло случиться?
– Кто это? Ты выглядишь ужасно, – по крайней мере у Бернис хватило ума сказать это шепотом.
– Потом, – яростно прошипел он.
На Восемьдесят седьмой улице Лия, не говоря ни слова, вышла. Он наблюдал, как она переходит улицу. Она шла целеустремленно с высоко поднятой головой, видно, у нее было здесь какое-то дело. Девушка, едва переступившая порог детства. Теперь она может погубить его, он в ее власти.
– Кто это? – не унималась Бернис.
– Моя дочь. Падчерица. Приемная дочь. Господи, не знаю, как ее назвать. Лия.
– Ну и невезенье. Не удивительно, что ты вел себя так странно. Бедненький мой. Что она здесь делает?
– Она работает после школы в магазине дамского платья. Иногда ей приходится отвозить клиенту платье, в котором что-то переделывали.