Они вошли прямо в кабинет Вероники, не без труда пробившись сквозь охрану. Но уже поднаторевшая в жизненных баталиях и перипетиях Марианна умело вновь распорядилась фамилией мужа, чем ошеломила малость дубоватого охранника, заставив его долго ломать свою тупую голову над загадкой: кто же такой этот всесильный Митрошин? И протащила за собой Дусю.
Вероника, увидев их, побледнела и в упор уставилась неподвижными рыбьими глазами.
- Зёма, привет! - сказала Марианна, усаживаясь без всякого приглашения. - Это ведь тебя так прозвали? Ну, Зёма ты и есть! Самая настоящая!
Дуся взглянула на Марьяшку удивленно. Откуда она выкопала эти сведения?
А Марианна, гордясь собой, продолжала начатую игру:
- Так зачем ты, Зёмка, нашу Нину так подставила? Ведь это твоих рук дело! Ну и еще Фильки, конечно. Но с ним Олег сам разберется.
- А затем! - вдруг крикнула покрасневшая Вероника и вскочила. - Затем! Он любил ее! Ее одну! И вы это прекрасно знаете!
Дуся машинально опустилась на стул и посмотрела на сжавшуюся, как папиросная бумага в кулаке, Марианну.
- Его уже нет… - прошептала Дуся.
- Да, нет! - с вызовом ответила Вероника. - А что это меняет?
Марианна и Дуся молчали. Слишком долго для тех, кто мог дать ответ. И Вероника уже почти торжествовала. Пришли! Заступницы! Сами с ума сходили по Борису… А не знали даже того, что он всегда любил только одну - эту Нину…
- Верно, любил… Все-то ты знаешь… Ну и что? - наконец медленно отозвалась Марианна. - А мы любили его… И ты правильно заметила: это ничего не меняет в наших отношениях. Тебе не понять… Говорят, что женщина всю жизнь любит первого мужчину, но памятью, а не плотью. Память - это наш самый страшный судья, наш бич и наше спасение. Три в одном… А жизнью мы все давно ошпарены… И ты, и она, и я… Ну и что? Что из этого?! У каждого человека есть долг. Тем человек и отличается от животного. И если мы не желаем иметь никаких обязанностей ни перед кем, то сами превращаемся в зверье. А кого он там любил… Не твое это дело, Зёмка, копаться и ковыряться в чужом грязном белье! У тебя в башке с детства неурожай!
- Я хочу задать вам один вопрос… - еле слышно сказала Вероника.
- Задать вопрос, разумеется, можно, но на него, разумеется, можно и не ответить. Знаешь, Борис часто повторял: "Ненависть ненависти рождает любовь, а сомнение сомнения - познание". И еще: "Превосходная должность - быть на земле человеком". Дошло? А жизнь… Она должна быть построена по типу оркестра: пусть каждый честно играет свою партию, и тогда все будет хорошо. И еще… Насчет этих твоих вывертов с Нинкиной квартирой… Отомстить надумала? Ты запомни на будущее, мстительница: никогда не бросай копье, если у тебя не хватит сил отразить ответный удар. А то, что устраивают люди, часто расстраивают обстоятельства. Или другие люди. Поправь трусы, боевитая! Опять вылезли из-под брюк!
Марианна встала - худая, длинная, напряженно вытянувшаяся вверх. Вслед за ней поднялась и Дуся. Вероника, покраснев, смущенно заталкивала край трусиков под джинсы.
- Странное дело, - монотонно заметила Дуся, - самые естественные вещи вгоняют человека в краску, а подлость - никогда! И во всяком звании всегда обязательно найдется своя сукина дочь!
- И сукин сын тоже, - добавила Марианна.
Юлия Ивановна, толком не понимая всего случившегося - да ей всего и не рассказывали, опасались за ее сердце, - чувствовала нехорошее.
- Звездочка моя… - тревожно бормотала она, - какая-то беда у тебя… Я же вижу…
- Нет, бабушка, - бодро отзывалась Нина. - Тебе кажется. У меня все в порядке.
Но старое, измученное жизнью сердце Юлии Ивановны не выдержало. Ей снова стало плохо.
Нина в полуистерическом состоянии колола в вену, никак не могла попасть и нервничала все сильнее. Тамара Дмитриевна помогала, как умела, и твердила:
- Не волнуйся… Ничего… Все обойдется…
- Нет, не могу! - закричала наконец Нина. - Мама, вызывай "скорую"!
До приезда врача Нина начала плакать.
- Это я во всем виновата, мама… Это я вас втравила в эту историю с квартирой! Вы не хотели и не собирались!
- Не казнись, доченька, не надо! - повторяла Тамара Дмитриевна. - Забудь об этом! Как вышло - так вышло. Ни в чем ты не виновата…
- Мама, я постригусь, - неожиданно прошептала Нина.
Тамара Дмитриевна удивилась. Это желание было явно несвоевременным.
- Зачем? Такие волосы… Жалко. - И погладила дочь по голове.
- Ты не поняла… Я в монастырь хочу уйти. Эта жизнь… Она не по мне…
Мать бессильно опустилась на табуретку.
- А как же мы с бабушкой, доченька?… В дверь позвонили.
Приехавшего молодого врача зареванная Нина буквально за руку втащила в квартиру.
- Скорее, доктор! Бабушка умирает!
Он неторопливо прошел в комнату и осмотрел забросанный ампулами стол.
- Вы медсестра?
- Врач я! - закричала Нина. - Терапевт! Только сделать уже ничего не могу! Помогите!
Врач присел на стул возле диванчика Юлии Ивановны…
Через полчаса Нина провожала его, не переставая плакать уже от благодарности.
- Спасибо, доктор, - непрерывно повторяла она. - Спасибо…
Рядом точно так же растроганно плакала Тамара Дмитриевна.
Врач взглянул на Нину:
- Меня зовут Алексей.
Алексей Демьянович, вспомнила Нина. Как он там? Алексей - человек Божий…
- А я Нина…
Он улыбнулся:
- Нина… А когда у вас выходной? Небось вызовов миллионы?
- Нет, я теперь в клинике… Недавно перешла. В Первую градскую.
Алексей просиял:
- С бабушкой будет все хорошо… Я загляну через три дня, в свое дежурство. А что вы делаете в субботу?
Нина недоуменно и внимательно всмотрелась в его лицо. На высоких скулах, очевидно неловко расцарапанных бритвой, остались кровавые бороздки, светлые длинные пряди нежно прильнули к худым щекам… Узкие усталые глаза переполняло тревожное ожидание ответа.
- В субботу? В субботу я свободна…
…Над Николо-Архангельским метался холодный ветер…