- Нет! "Робинзона Крузо". И я лично согласна с этим просветителем. Раннее чтение действительно ни к чему. Ну зачем ребенку нужны книги? Ему хочется поиграть, поскакать, по деревьям полазить! Однако взрослые пихают ему книги и назойливо твердят: читай, читай, а не то тупицей вырастешь! А почему, собственно? Всему свое время - налагается по деревьям малыш, набегается по дворам, подрастет маленько - и сам попросит книгу. Я на своей шкуре все это испытала. Тебе совсем не хочется ничего читать, а тянет бегать-прыгать, разведывать тайны кошек и колодцев, но родители торжественно вручают книгу, а если ты ее не читаешь, начинается дикий крик. Я часто с этим сталкивалась в своей жизни, потому и понимаю… И что характерно - сейчас я библиоманка, причем стала ею сама по себе. Просто начала читать в подростковом возрасте. Поэтому так ли уж не прав был тот утопист?
Отец возмущенно развел руками. "Съел?" - со злобным удовлетворением подумала Нина, хотя далеко не все поняла.
Читала бабушка действительно очень много. С годами чтение стало ее насущной потребностью, почти сутью. Юлии Ивановне нравилось отыскивать в книгах общее на первый взгляд в несоединимых людях. Книги пришли к ней как единственные верные умные собеседники (Нина была еще мала), часто очень интересные, с которыми можно молча спорить, не соглашаться или соглашаться, верить им или не верить.
- Без царя в голове! - часто говорил о Нине отец.
Его тонкие губы-ниточки становились еще тоньше от иронической усмешки.
И когда Нина, наконец, увидела портрет Николая Второго, потом Ивана Грозного и узнала, что это - цари, то очень заинтересовалась. Долго их рассматривала, а потом сказала:
- Вот кого, оказывается, у меня нет в голове!
Бабушка долго смеялась, а потом заявила:
- Можно предсказать прекрасную будущность лишь тому народу, среди которого живет естественное уважение к ребенку. Как, например, в Финляндии и Японии.
Она была очень спокойным человеком, жила размеренно и несуетливо.
- Что бы ты ни делала, никогда не волнуйся. Ни по какому поводу, - учила она Нину.
Однажды отец, не вынимая изо рта сигарету, случайно разлил в ванной ацетон, которым мать смывала лак с ногтей. Уронил столбик горячего пепла - и полыхнуло…
Нина, уже неплохо натасканная бабушкой и матерью, метнулась к телефону, набрала ноль-один и заорала оглушительным фальцетом, объятая ужасом:
- Пожар, горим!
На том конце провода решили, что ребенок хулиганит, и начали читать нотации.
- Девочка, такими вещами не шутят! - строго сказали ей. - Положи трубку. В это время, возможно, до нас дозванивается тот, у кого и вправду пожар.
Нина совсем распсиховалась:
- Да у нас тоже пожар! В ванной! Мы правда горим! Я не вру!
Тогда трубку взяла бабушка, Отец тем временем пытался залить пламя водой.
- Вы понимаете, мы и в самом деле, в некотором роде… э-э… так сказать, горим, - сказала бабушка.
Потом, когда огонь совместными усилиями отца и приехавших пожарных потушили, отец страшно ругался:
- Нет, ну, Юлия Ивановна! Вы уж прямо совсем! Надо же умудриться произнести: "Мы в некотором роде, так сказать, горим"! Это вроде "я немножко беременна"…
Бабушка отмалчивалась.
Когда Нина пошла в первый класс, умерла тетя Римма.
Нина считала ее второй по красоте в этом мире после матери. И не ошибалась. Нежное лицо тети, всегда слабо окрашенное по-утреннему робким, едва разгорающимся, но так и не способным разгореться до конца румянцем, было необычно тонким. Если бы тетя улыбалась хоть изредка, она стала бы настоящей красавицей, но она почему-то никогда не улыбалась. Даже когда возилась со своей маленькой Женькой. Тетя Римма была вдова.
- А что эта такое? - спросила Нина бабушку, услышав впервые это слово.
- Это женщина, у которой умер муж, - нехотя объяснила бабушка.
Нина ахнула, потрясенная, и больше спрашивать ничего не стала. Что такое "умер", она уже знала, но утешала себя мыслью, что и с ее родителями, и с бабушкой, и, конечно, с ней самой это случится не скоро. До этого еще пока очень далеко.
Позже бабушка рассказала Нине, что муж тети Риммы поехал с ней вместе в выходной к друзьям за город кататься на лыжах - Женьке только полгода было, - выпил, помчался на лыжах с горы и на всем ходу врезался в дерево. Сломал позвоночник. Умер сразу… На лыжах он катался прекрасно, даже участвовал в каких-то там лыжных гонках.
- Две дочки у меня, и у обеих жизнь не задалась, - горько вздохнула бабушка. - А ведь как в тот злополучный день Римма не хотела ехать за город, как не хотела… И Сашу своего отговаривала… Словно чуяло ее сердце.
И Нина опять ни о чем не спросила. Почему не задалась жизнь матери, было понятно без лишних слов.
Иногда бабушка принималась просить дочь и зятя отвезти ее в Германию.
- Ладно, мама, как-нибудь потом, - привычно отговаривалась Нинина мать.
Отец всякий раз возмущался:
- Нет, ну, Юлия Ивановна, ну как вы себе это все представляете? Что, вас там ждут с распростертыми объятиями? Это еще в ГДР можно съездить через "Спутник", а в ФРГ? Да и зачем вам это? Неужели вы верите, что там кого-то найдете?
Бабушка грустнела, садилась у окна и долго-долго смотрела на темнеющее вечернее небо. Нина в эти минуты молча подходила к ней и утыкалась носом в ее колени. Бабушка гладила ее по голове. Рука у нее подрагивала.
- Вот возьму тебя, звездочка моя ясная, да и уеду с тобой в Германию, - мечтала бабушка, беспомощная, как ребенок. Нина в эти минуты ее очень жалела. - Возьму и уеду… Что мне тут делать, с этим… - Она грозно смотрела в сторону двери, имея в виду зятя.
Нина согласно, с удовольствием кивала, тычась носом в бабушкины ноги. И думала: почему мама, такая красивая, хорошая, добрая мама выбрала себе такого… И не находила ответа.
- Сколько ни возражай - он тебя будто не слышит. Бесполезно говорить с людьми, которые не умеют слушать. Такие люди всегда твердят о своем, почти не слушая друг друга. И помощи от таких никогда не дождешься. Заболею если… У некоторых людей сердце из камня. Кто тут виноват? Никто и каждый. А может, наше время, не знаю… Я не утверждаю, что он плохой человек. Я говорю только, что он постоянно не прав. Он в высшем классе по своему положению в обществе, зато в низшем - по своему умственному развитию. Ты поедешь со мной в Германию, Ниночка? - спрашивала бабушка.
- Поеду, - бормотала Нина, хотя ей было бы страшно расстаться с матерью. Но все равно…
И эта таинственная Германия, по которой так тосковала бабушка…
- Бабушка, - каждый раз просила Нина, когда видела, что бабушка вновь запечалилась, особенно после очередного спора с отцом, - расскажи мне опять по Валечку. Как вы с ней решали задачки… Как к ней приезжал мальчик…
- Про Валечку? - улыбалась бабушка. - Тебе не надоело? Звездочка ты моя ясная…
Нина старательно мотала головой:
- Нет, не надоело. Расскажи, бабушка! И про моего деда Диму. Как он пел свою песню…
Бабушка вставала и плотно закрывала дверь в комнату. И начинала свой рассказ, который Нина давно знала наизусть…
Глава 3
Первое свидание Зиночке Борис назначил в самом центре. Просто ничего другого в Симферополе он пока не знал. Кругом гомонила вечерняя суетливая толпа, напоминая кипящий овощной суп. Люди куда-то спешили, хотя куда уж так торопиться вечером? Но все они были на взводе, как старые механические часы. Их пружины, опасно заведенные до отказа, почти перекручивались и заставляли всех мчаться, словно удирая от погони, отчаянно нестись, теряя чувство времени и гармонии с миром.
Борька вырос в Москве, но привыкнуть к городской суете и бешеному ритму, к несоразмерной ни с чем скорости, непонятной и ничем не оправданной, никак не мог. Да и не старался привыкнуть. Он все равно жил по-своему, отчужденно, в стороне от мегаполисного галдежа, по возможности всячески избегая его.
Но сейчас так уж получилось: ресторан, центр, круговерть… Да и Зиночка, видно, совершенно не замечала городского безумия и вечной спешки, поэтому Акселевич решил потерпеть. И не пожалел об этом. Неожиданно выяснилось, что он просто сейчас не видит, не замечает окружающего, абсолютно ничего вокруг не слышит, кроме одной лишь Зиночки. Крымский город словно исчез, растворился в своих собственных размытых влагой огнях, скрылся в вечернем сыром сумраке - его не было. Может быть, он вообще перестал существовать? А все вокруг - призраки, иллюзии, привидения? Была и оставалась одна только Зиночка, улыбнувшаяся Борьке неуверенно, доверчиво и приветливо.
Она оказалась так наивна и простодушна, что даже не потрудилась умышленно припоздниться, не додумалась специально опоздать на свидание, чем всегда развлекаются прожженные опытные кокетки. Борис вспомнил своих многочисленных девок и усмехнулся. Им очень нравилось заставлять себя ждать. Вечно опаздывающие, притворно сокрушающиеся по этому поводу, ненатурально себя ругающие: "Ах, опять я опоздала! Прости меня! Никогда не могу правильно рассчитать время. А ведь вышла сегодня заранее!" Лгуньи и лицемерки! Все как одна. Кроме Нины…
- А почему вы не опоздали? - спросил он. Зиночка подняла на него удивленные глаза.
- Но пробок сегодня нигде не было. Я доехала на редкость удачно.
- Пробок не было, - задумчиво и почти радостно повторил за ней Борис. - Ишь ты подишь ты… Как это хорошо, что их не было… А то у некоторых дам они бывают постоянно, даже там, где их никогда не бывает. Девушки всегда опаздывают. Даже если такая мадам - твоя шефиня. Нарвался я на одну… Встречались исключительно по редакционным делам - так она все равно неизменно опаздывала, ни разу не пришла вовремя! Вперед? - И он уверенно подхватил Зину под локоть.