Бабушка постоянно болела, стала все путать, Нину звала Тамарой и наоборот, а потом вдруг обеих называла Женями. Мать выбивалась из последних сил, чтобы только Нина смогла окончить медицинский. Жили почти впроголодь.
Совсем сломанная горем Юлия Ивановна, всегда любившая сладкое, стала часто плакать и просить есть. Всю свою стипендию Нина тратила на джемы, варенья и шоколад для бабушки. Сладкому та радовалась, как ребенок.
Возвращаясь из института поздно, Нина усаживалась возле бабушки, лежавшей целыми днями в одиночестве, кормила ее и расспрашивала о самочувствии. "Скорее бы мне выучиться, - думала Нина, - чтобы самой лечить бабушку".
В квартире Шуруповых теперь пахло старостью. Это был стойкий, невыветривающийся запах, как запах воды, которым всегда пропитывается долго сохнувшее белье.
Как-то Нина спросила бабушку, что она любит. Юлия Ивановна подумала и вполне деловито ответила:
- Твоего дедушку. Нина слегка растерялась:
- А еще кого?
Бабушка еще с минуту подумала и так же коротко и деловито сказала:
- Еще шоколадку.
- И все?
- Ну, пожалуй, все. А что еще надо?
- Нет, нет, ничего, - поспешно отозвалась Нина.
Вечерами она часто рассказывала о своей учебе матери, и Тамара Дмитриевна, по профессии инженер-электрик, слушала с большим удовольствием. Однажды Нина поделилась с матерью историей одной любопытной операции.
- И больной выздоровел? - спросила, выслушав все с огромным интересом, Тамара Дмитриевна.
- По-моему, нет.
- Как нет?!
- Он, кажется, умер, если я не ошибаюсь… Да какая разница! Я тебе рассказываю, какая была уникальная операция, какие оказались замечательные врачи, а ты спрашиваешь, что там с больным произошло!
Мать посмотрела на Нину с нехорошим вниманием:
- Ты - будущий врач и говоришь такое?! Стыдно даже слушать! При чем тут операция, когда речь должна идти прежде всего о жизни человека! Это и есть главное, а не уникальность ваших методов! Неужели ты не понимаешь столь простых вещей?!
Нина смутилась. Мать была совершенно права.
Однажды она спросила, вновь пристально разглядывая Нину:
- Ты меня извини… Но разве за тобой в институте никто не ухаживает? А ты замкнулась на школе, на этих юношеских воспоминаниях… Может, тебе стоит уже от них отказаться? Забыть все?
Нина вздрогнула:
- Да, ухаживали. Но школа… Не знаю, как тебе объяснить… Почему-то мне кажется, что она для меня стала самой главной. Словно это она - моя жизнь, а все остальное - лишнее, всякие мелочи, чепуха, прикладное…
Мать помолчала.
- Борис… - тихо сказала она. - И Надежда… Это все они… Это они вдвоем тебя присушили. - И неожиданно вышла из себя: - Какое-то проклятье на твою голову! Тебе нужно жить дальше, выходить замуж, детей рожать, а ты все вспоминаешь да вспоминаешь! Когда это кончится, наконец?!
Никогда, подумала Нина. Но отвечать ничего не стала.
О Дусе и Борисе Нине доложила вездесущая Марианна, поторопившись сообщить свежую новость.
- Леня так старался, так бился… Очень долго. Ты ведь знаешь, - не сдавалась Нина, глядя Борьке прямо в глаза. - И потом, Боб… Еще одна немаловажная деталь. Рост…
Она выдала самое сокровенное, тайну, которую все скрывали друг от друга. Леонид был очень маленького роста, ему подходили далеко не все девушки. И вот как раз крохотная Дуся…
- Трагическая история отношений Черномора и Головы - еще одно подтверждение пагубности далеко зашедшего комплекса Наполеона, - лениво изрек Борис.
- Перестань! - крикнула Нина. - Так нельзя! Прибери к рукам свой характер!
- Вопрос можно? Ты знаешь, как льзя? И вот, главное, все суются, лезут, спрашивают… Все учат - ты не так живешь, надобно вот так! А кому известно, как надо жить именно мне для моего счастья? Пускай каждый живет как хочет, без принуждения. И кстати, Шурупыч, почему это твоя любимая Надежда не приехала на Женькины похороны? Прости, что лезу в душу, но это взаимно.
Нина смутилась. Она сама позвонила Надежде Сергеевне и все рассказала. Та заохала, но сразу сказала:
- Ниночка, ты прости, не смогу. Иначе у меня не будет потом сил жить, вести уроки, растить Люсю…
- Да, я понимаю, - прошептала Нина, но впервые в жизни она любимую учительницу не поняла. И даже в глубине души осудила.
Надежда Сергеевна не так давно родила, и Люське было всего около двух лет. Правда, сильно ее дочка не обременяла: чаще всего с малышкой сидели девочки из школы, которым нравилось возиться с ней.
Учительница не стеснялась просить о помощи и Нину, и других своих выпускников.
- Надо помочь, - всегда говорила мать. - Бабушка полежит одна.
И Нина ехала сидеть с Люсей, тревожась за бабушку, пока Надежда Сергеевна проводила в школе свои излюбленные поэтические вечера.
Незаметный дядечка, муж Надежды Сергеевны, постоянно работал и, видимо, стал уже довольно заметен, потому что купил машину и всюду теперь возил жену. Правда, одеваться она продолжала в жуткое старье, и Борька всегда зло иронизировал по этому поводу.
- Пускает пыль в глаза, - говорил он. - Чтобы не подумали ничего лишнего. Тартюф в юбке.
После Женькиных похорон мать, которая по сей день сохранила с Надеждой хорошие отношения - они часто перезванивались, - позвонила и со слезами рассказала, какая Женька была красивая в гробу.
- Она лежала прямо прекрасная, волосы распущенные, ресницы длинные-длинные, - плача, говорила Тамара Дмитриевна. - И такое лицо…
- Ну что ты, Тамара?! - с каким-то озлоблением воскликнула Надежда Сергеевна. - Разве могут быть красивыми мертвецы?! Ты сама подумай!
Мать осеклась…
- Жизнь, полная ошибок, - повторила Нина Борису. - Это я о своей…
Он хмыкнул:
- Шурупыч, не надо больше о Дусе…
Больше она в его жизнь не вмешивалась. Зато потом, когда начались выборы в Мосгордуму и любимая учительница решила попытаться поиграть в политику…
Глава 15
В очередной раз поселив жену в квартире Шуруповых, Борис привычно сразу исчез. И Нине пришлось, как обычно, занимать крымчаночку.
В то время они уже окончили институты. Нина работала в районке и мечтала куда-нибудь перейти, чтобы получать хоть немного больше. Борис после МИЭМа почти сразу начал писать в городскую газету, увлекся и вскоре устроился туда в штат. Он привычно посмеивался:
- Раньше я работал инженером на оборонном предприятии. А теперь - тружусь в газете. Ха! Сменил, так сказать, штык на перо.
Борька был постоянно занят.
- Кругосветка! - лениво и важно говорил он. - Постоянная работа… Это особь статья.
Нина отлично понимала, что дел у него полно, но как же Зинаида? А та тихо, скромно, безмолвно сидела на диване, ожидая, когда, наконец, позвонит любимый Борька. И помогала Нине кормить бабушку.
В конце концов Нина стала звереть.
- Только люди, не имеющие никаких занятий, кажутся по горло занятыми! - ляпнула она Борьке, когда тот возник через два дня. И то лишь по телефону. - Тебя жена ждет, грустит и скучает! Ты что, Боб, совсем охамел?
- Какое у тебя нынче ругачее настроение… Мне нужно привезти своим с рынка картошку, - сказал Акселевич. - А уже потом я смогу подъехать.
- Картошку?! - возмутилась Нина. - Больше некому?
- Шурупыч, ты ведь прекрасно знаешь, что некому. Отец болеет, мать не в силах. Алку заставлять? Сейчас возьму БМВ и поеду…
- Ты купил машину? - изумилась Нина.
- Об что речь? Это моя сумка на колесах так зовется в просторечии. А вообще, мне приятно думать, что у моей матери не появилось ни одной морщинки по моей вине, не прибавилось ни одного седого волоса из-за меня.
- Ну и думай! - раздраженно крикнула Нина.
Зиночка безмолвно и тихо сидела в комнате, словно ничего не слышала.
"Борис ненадежен, - думала Нина, глядя на нее. - Ненадежен во всем, хотя мне всегда казалось наоборот. Я ему доверяла… Но кто раз обманул, обманет снова. А среди всех нас одни - обидчики, другие - обиженные. Иначе не может быть. Зачем эта Зинаида вышла за него замуж? Любит, наверное…"
О себе Нина предпочитала не размышлять. И никогда не забывала о том последнем звонке Маргаритки…
Прошло два месяца после Женькиных похорон. И Маргаритка, тоже в те страшные дни безотказно и безмолвно помогавшая Шуруповым, вдруг позвонила Нине.
- Ты как там? - безразлично спросила она.
- Спасибо, ничего, - отозвалась Нина. - Я тебе очень благодарна за все… Помнишь, как мы с тобой ходили в церковь?… А ты как?
- Я тебе тоже очень благодарна, - так же делано равнодушно ответила Маргаритка. - За все… Нина, зачем ты поехала с Борькой в Крым? Разве ты не знала обо мне?
Нина растерялась. Не знала?… Марьяшка ей все уши прожужжала. Только Нина почему-то не поверила тогда Марианне. Решила, что роман этот с Маргариткой - лишь на словах, и ничего серьезного, то есть постельного (хотя и это может быть несерьезным), там нет. Каждый понимает все так, как ему удобнее и выгоднее, так, как он хочет понимать.
- Я… - запнулась Нина. - Я…
- Да, ты! - закричала, не выдержав, Маргаритка. - Ты! Человек, который никогда ничего не знает! Но ведь ты все знала! Прекрасно знала! И это не помешало тебе поехать с ним! Это стыдно, позорно! Кто уж точно не может предать - так это глухонемой и к тому же еще инвалид без рук и ног! На всех остальных полагаться невозможно! Я тебе всегда верила, во всем доверяла! Ты была такая… такая… - Маргаритка не нашла нужного слова. - А стала совсем другая! Правильно Борька говорит: "Бабы всегда дружат только до первого мужика!" Я тебя ненавижу! - И она швырнула трубку.