Игорь вдруг вспомнил, что у мышей вены, в которые колют при опытах, находятся под хвостами. Поэтому, прежде чем делать опыты, мышам в лаборатории обычно парят хвостики. Забавное зрелище: биолог сажает мышек в кружок на край лабораторной чашечки с теплой водой, и хвостики у них в воду опущены. Сидят эдак мышки кружочком и парят задки.
Экскурсанты стали рассматривать известняковые отложения рыб.
- По данным эволюции, этим отложениям - миллионы лет, - задумчиво сказал рыжебородый. - Но вот представьте себе… Умирает рыба в реке. Долго она пролежит на дне?
- Часа через два и костей не останется! - выкрикнул чурбачок.
Бородач невозмутимо кивнул:
- Верно. А тут, в давние времена… Почему эти рыбы умерли, но их никто не съел? Почему их не тронуло разложение? Почему они остались отпечатками в камне? Да не одна - вон их сколько… Как будто все сразу погибли и никто к ним, мертвым, почему-то даже не прикоснулся.
- Миф о потопе! - радостно закричал Антон. - А-бал-деть можно! Неужели и вправду был?!
- Есть его научное определение: теория катастрофизма, - спокойно ответил экскурсовод и подвел всех к скелетам динозавров.
Небольших таких - всего каких-нибудь метра два в среднем.
Катастрофизм… Хороший термин. Именно такое случилось с профессором. Только он не искал никаких определений. И вообще ничего и никого не искал…
- Бывал я на раскопках. И ручаюсь, что эти кости нашли на территории России, - сказал бородач. - Некоторые не сохранились, их восстановили по формам, оставшимся в полостях геологических пластов. Именно в таких позах стояли эти скелеты под землей. Вам не кажется это странным? Почему ящеры умерли стоя, едва присев? Все на четырех ногах стоят довольно твердо.
- А-бал-деть можно! Словно их чем-то затопило и моментально убило? - докончил напрашивающуюся мысль Антон.
- Вот! - кивнул бородач. - И вероятно, как раз мгновенно обрушившимися известковыми полужидкими потоками, которые затем спеклись под большим давлением. Ну, к этому мы еще вернемся…
Затем стали смотреть схемы. Эволюция китов.
Голая Спинка ласково погладила крыску. Та алчно косилась красным глазом на улиток. Слопать может, подумал профессор.
Экскурсовод устало потер глаза.
- Здесь вы видите все ветви эволюции - от простейших до млекопитающих. Тупиковые ветви вроде папоротника обозначены отдельно. Хорошо известные науке линии развития обозначены жирной чертой, а гипотетические, додуманные согласно теории эволюции, но пока не подтвержденные - пунктиром. Это делалось эволюционистами согласно их теории, - еще раз подчеркнул бородач. - А теперь мысленно отбросим пунктир, оставим только четкие линии. Представьте себе…
Все смотрели на эти "генеалогические древа". Впечатляло. Эффект сработал. Исчезли все связи между одним большим видом и другим - они все пунктирны! Остались лишь четкие разделенные виды: млекопитающие, рыбы, птицы, земноводные, пресмыкающиеся…
Игорь усмехнулся. О-ля-ля…
- А-бал-деть можно, - пробормотал Антон.
- Поняли? - улыбнулся рыжебородый. - Мне сразу вспоминаются слова из Библии: "по роду своему". О том, что создал Бог все виды животных и стали они существовать - по роду своему.
Он саркастически поведал, как некий ученый наблюдал за белым медведем в холодном океане. Мишка плавал с постоянно широко раскрытой пастью и ловил этой пастью рыбу. И стал ученый всерьез подумывать о теории происхождения кита как вида. Плавающий млекопитающий медведь эволюционировал своей пастью, постепенно превращающейся в цедилку для ловли рыбы.
Все вновь засмеялись. Эффект определенный…
Девушка с улитками улыбалась Антону. Девушка с крысой - чурбачку. Парни девичьи улыбки игнорировали. Дурачки…
Раньше мы настолько верили вдолбленной нам теории эволюции, что даже не задумывались о чем-то альтернативном, размышлял Игорь. А теперь, взглянув на дело иначе, выслушав оппонентов, начинаем соображать: разве теория о превращении одних видов в другие не более абсурдна, чем теория гармоничного изначально происхождения всех видов?
Он вспоминал. Хотя, конечно, как пионер, Игорь прочно усвоил теорию эволюции в свое время, но… Был один момент. Он вспыхнул и погас под влиянием тогдашней идеологии. Игорь свою мысль тогда никому не выдал, но она у него появилась. Сама собой. Когда-то, лет в десять - одиннадцать, он прочитал книгу для детей об эволюции. И отчетливо подумал: "А вообще, на какой фиг рыбе на берег понадобилось вылезать?! Что ей там делать-то, этой рыбе? В воде надоело?"
Вот так, просто, цинично в своей примитивности подумалось…
Игорь усмехнулся. Наверное, проглаголила истина устами младенца. Ведь простейший прямолинейный вопрос и - логично возникающий… И что интересно, ни один эволюционист на него так же исчерпывающе прямолинейно и просто не ответит. Будет в ответ долго рассуждать, твердить о разных версиях и линиях, талдычить о своем - нудно, тягомотно и неопределенно… А ведь это тоже показатель - невозможность ответить запросто…
Стала наваливаться непонятная грусть. Почему и отчего? Замечательный музей, интересная лекция, немало нового и такой материал для раздумий… Симпатичный экскурсовод, умный, ироничный, своеобразный, смело доказывающий свою точку зрения… Что же такое?
Все хорошо, но ему тоскливо.
Ах да… Ве-роч-ка… Три слога и вся жизнь… Почему он тогда сделал то, что сделал? Почему выбрал то, что выбрал? По чьим правилам он играл? По своим ли?… Не обманывал ли он тогда сам себя?… С самого начала…
Свадьба прошла печально и сдержанно, оттого особенно торжественно.
Жизни не получилось. В конце концов Игорь не выдержал скандалов жены, уехал на дачу к Гошке, где росли летом эти чудесные здоровые папоротники, и жил там больше года. А вот мать… Или сама Майя нашла со свекровью общий язык?
Хотя, по мнению Игоря, этот общий язык выглядел весьма необычно.
Галина Викторовна, согласно своему излюбленному старинному правилу, начинала каждый день с жалоб:
- Как мне плохо… Как ужасно я себя чувствую…
Она избрала болезни смыслом жизни, сделала их своей специальностью. Зимой она страдала от холода, летом - от жары, осенью - от дождей, весной - от ветров и сырости. Утром она мучилась от плохо проведенной ночи, днем - от шума за окнами, вечером - от рано наступившей темноты. Завтраки всегда оказывались несвежими, обеды - переваренными, ужины - чересчур сытными. Готовила домработница.
Раньше муж и сын тотчас начинали тревожиться, заслышав ее жалобы, спрашивали, что и где болит, какое давление и не нужно ли чего. А может, врача вызвать? Или сбегать в аптеку? Теперь же в игру вступила жесткая и язвительная невестка. И с ходу насмешливо отзывалась:
- Мне тоже плохо. Действительно ужасное самочувствие. Сегодня магнитная буря.
Галина Викторовна терялась.
- Прямо все тело ломит… - уже не столь уверенно продолжала она.
- У меня тоже, - заявляла Майя с таким видом, что не поверить ей было трудно. - Перепады атмосферного давления!
Игорь с отцом посмеивались.
Но когда Игорь уехал за город, именно мать уговорила его вернуться. Теперь она жалела невестку еще сильнее.
Игорь увидел мать, бодро шагающую по расчищенной снеговой дорожке к дому, и сразу догадался о нехорошей цели визита. Хотя мать довольно часто навещала его здесь, а летом даже прожила на даче две недели, без конца восхищаясь чистым воздухом, Игорю в одну минуту стало ясно: нынешний ее приезд слишком далек от дежурного. Приезжал и отец, но пореже. Он старался в дела сына не вмешиваться.
Гошкины родители и он сам почему-то дачу не любили, непонятно зачем когда-то завели да и бросили, как бродячую собачку. А Игорь охотно подобрал. Ему нравилось латать крышу, заделывать щели в старых стенах, воевать со строптивой печкой. Когда ремонт стал ему не по силам - потребовались профессионалы, - Игорь позвонил Поликарпычу.
Тот по-прежнему чинил часы, был нестареющим, неунывающим и таким же памятливым.
- Давненько ты носа не казал, Игоряха! Совсем пропал! - обрадовался старый часовщик. - Скоро, поди, учебу окончишь?
- Не очень, - отозвался Игорь. Оставалось совсем мало лет отведенной ему жизни… - В этом меде учатся слишком долго. Поликарпыч, я тут женился… Прости, что на свадьбу не звал…
- Женился? Это ты молодец! - искренне обрадовался старый мастер. - А не звал - значит, так тебе лучше было, без лишних глаз, да ушей, да ртов. Угадал?
- Угадал, - нехотя согласился Игорь. - Прямо неземная у тебя интуиция!
- Чтобы знать вкус борща, не обязательно в нем вариться, - важно изрек Поликарпыч. - А чего звонишь?
- Ты дачу уважаешь? - без обиняков перешел к делу Игорь. - Не хотел бы тут пожить со мной? Мне помощь нужна. Дача не моя, товарища, но старая очень, совсем развалюха. А мы с тобой в четыре руки из нее конфетку сделаем.
Поликарпыч приехал через день, все такой же бодрый, тощий, веселый. За спиной у него висел огромный рюкзак с инструментами, а в руке он тащил объемистую сумку, тоже под завязку набитую всяким барахлом.
Вдвоем они прожили месяца три-четыре. За это время дача из сырой, кособокой избенки нерадивого сказочного деда, опиравшегося исключительно на помощь Золотой рыбки, превратилась в неплохой домок с блистающей на солнце крышей и диковинными наличниками. Кроме того, Игорь по совету Поликарпыча решил разориться и пригласил мастера, который провел газовое отопление. Жизнь обрастала удобствами.
Узнав о загородных новшествах, друг-приятель возмутился и стал бурно ругаться. Очевидно, у него был очередной излом отношений с Александрой.