"Какой добрый этот Вадим, - подумала Надя. - Так у них, видно, принято принимать в свою группу новых членов. Это их хлеб-соль. Он все сделает как надо!" Яков пьян, поэтому его можно простить. А Эсфирь… такая напряженная. Да, напряженная, как струна скрипки, такая же натянутая и чувствительная. Надя посмотрела на Сергея. Брат не сводил с Эсфири широко раскрытых горящих глаз. Такого свечения в них Надя никогда раньше не замечала. Она подавила улыбку. Милый Сережа, наконец хоть кто-то привлек его внимание. Но прежде, чем она успела как следует обдумать это наблюдение, к их столу ощупью пробрался музыкант с незрячими молочными глазами, всклокоченной бородой и в ветхой, до дыр, косоворотке. Нащупав рядом с Вадимом стул, он сел и заиграл. Полилась старинная русская песня, и дрожащие звуки гармошки заставили толпу притихнуть. Грустная мелодия наполнила прокуренный зал.
- Можно говорить под прикрытием музыки, - сказал Яков. - Ну что, Федор, какие новости ты нам сегодня принес?
Один из братьев покосился на слепого музыканта, помедлил секунду-другую, а потом достал из портфеля кипу бумаг.
- Вот несколько листовок, которые нам удалось напечатать. - Он передал их Якову, и Надя успела заметить заголовок: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Федор достал еще несколько листков и на этот раз, не глядя на Якова, протянул их Сергею. Надя посмотрела ему через плечо: "Бей жидов, спасай Россию!"
Яков рванул бумаги из рук Сергея. Побагровев, он стукнул кулаком по столу.
- Сволочи! Вот доказательство того, что в наших рядах полно полицейских агентов. Они уже начали антиреволюционную кампанию.
- Мы не знаем, кто придумывает эти лозунги, - сказал Вадим. - Да это по большому счету и не важно, если рабочие знают, что они исходят не от нас.
Они принялись спорить, кому предстоит сочинять очередное воззвание к заводским рабочим, а когда Яков сказал, что у Эсфири неплохо получается, все согласились предоставить это право ей.
- Подайте копеечку, Христа ради!
Раздавшийся сзади дребезжащий голос заставил Надю вздрогнуть. Она повернулась и увидела худого сутулого монаха в черной скуфье. С его жиденькой бороды свисали крошечные сосульки.
- Подайте на храм Божий, добрые люди. В деревне моей строить будем, - нараспев произнес он, на этот раз повернувшись к Разумову.
- У нас у самих мало. Да и не верим мы в твоего бога, странник. Но у нас есть хлеб. Бери, угощайся, - густым голосом пророкотал Вадим, отломил кусок хлеба, посолил и протянул монаху. Тот взял угощение дрожащей рукой и низко поклонился.
В насыщенном самыми разнообразными запахами воздухе Надя вдруг почувствовала знакомый аромат жареной капусты.
- Пирожки! - раздался со стороны двери голос торговца с лотком, висящим на шее. - Кому пирожки-и-и?
Поддавшись внезапно возникшему желанию, Надя махнула лоточнику и купила два пирожка с капустой. Один из них она разломила и протянула половину монаху.
Вадим, поймав ее взгляд, улыбнулся.
- Истинное великодушие не взирает на лица, верно?
- Никогда об этом так не думала, - ответила Надя. - Но голод, наверное, тоже не выбирает любимчиков.
Тут Эсфирь наклонилась к Ивану Шляпину.
- Мне нужна бумага для листовок. Текст я могу написать на миллиметровке, но, чтобы напечатать, нужен новый запас.
- Я не смогу достать бумагу, - ответил Иван. - Мой канал оборвался. Хозяин начал что-то подозревать, и я не могу рисковать.
- Что ж, тогда придется самой раздобыть. Это будет не слишком трудно.
- Вы хотите сказать, что достанете бумагу нелегальным способом? - изумилась Надя.
Эсфирь посмотрела ей прямо в глаза.
- Слишком уж ты воспитанная, Надя. Мы хотим сказать, что, когда у нас заканчиваются деньги и мы не можем пополнить запасы, мы крадем то, что нам нужно.
- Но ведь вас могут поймать и посадить в тюрьму, как обычного вора!
- Меня не поймают, - отрубила Эсфирь холодным, уверенным голосом. - У меня богатый опыт. Вижу, тебя это изумляет. Вот что я тебе скажу. Мои родители всю жизнь прожили честно и ни разу копейки чужой не взяли. Меня они воспитывали так же. Я не стану рассказывать, что случилось с ними и со мной. Честность тебя ни спасет, ни защитит, поэтому, чтобы выжить, приходится приспосабливаться.
Надя внимательно посмотрела на нее. Она поняла - с этой девушкой должно было случиться что-то по-настоящему страшное, чтобы она стала так относиться к жизни. В ее глазах горел странный огонь, который словно был готов в любую секунду обернуться яростной вспышкой и, казалось, завораживал Сергея. Надя ласково посмотрела на брата. Его песочные волосы были тщательно причесаны, и свежая стрижка обнажила родинку у правого уха. Лишь несколько волосков непокорно торчали у него на макушке - так было всегда, как он ни старался их приглаживать. Наде вдруг захотелось обнять брата и прижать к себе покрепче. Лицо его было обращено к Эсфири. Он слушал и смотрел на девушку гак, словно, кроме нее, в ту минуту больше никого не существовало.
Когда пришло время уходить, Яков так напился, что уткнулся головой в стол и не захотел вставать. Братья Шляпины подняли его и подтащили к двери, Сергей же с готовностью вызвался отвести домой Эсфирь. Его возбуждение вновь не укрылось от Нади. Вадим, увидев, каким взглядом она смотрит на брата, улыбнулся и кивнул.
- Пойдем, Надя. Я провожу тебя домой.
На улице влажный туман ноябрьской ночи тонкой вуалью накрыл снег. Под их ботинками скрипел голубоватый ковер, и какое-то время никто не говорил. Выйдя из теплого помещения на морозный воздух, они зябко поеживались и хлопали локтями по бокам.
- А почему братья Шляпины не служат в армии? - наконец сказала Надя.
- У Ивана лейкемия, и доктора говорят, что он долго не протянет. Федор считается единственным трудоспособным членом семьи и поэтому освобожден от службы.
- Хотела бы я знать, кто такая эта Эсфирь Фишер, - скорее подумала вслух, чем спросила Надя. - Есть в ней нечто трагическое. С ней что-то случилось, из-за чего она стала такой. Наверное, ее семья стала жертвой погрома или еще какая-то беда стряслась с ними. Такая красивая и такая замкнутая девушка!
- Не знаю, Надя, но, судя по тому, как она разговаривает, наверняка что-то было. Хотя мы живем в такое время, когда каждый из нас может сказать, что пережил трагедию.
В голосе Вадима была слышна спокойная грусть, и Надя украдкой взглянула на него.
- Ты прав. Столько людей пережили в своей жизни потерю! А ты? Ты, наверное, до сих пор горюешь о матери?
- Да. Мы были близки. Понимаешь, мы с ней приехали в Петроград после того, как отец умер от туберкулеза. Он работал учителем в Новгороде, где я родился. Здесь мать нашла работу в книжном магазине, а я, пока учился на юридическом, подрабатывал тем, что давал студентам частные уроки английского.
- Английского? Почему английского, а не французского?
- Французский - язык света, и нужен он только аристократам для общения в салонах.
Впервые Надя заметила нотку горечи в его голосе.
- Ты выучил английский специально, наперекор условностям, или были другие причины? - спросила она, не поворачивая головы.
Он ответил сразу:
- Борьба с условностями ничего не даст. Я выбрал этот язык по практическим соображениям. Мой отец однажды очень дальновидно предсказал, что именно английский, а не французский, в будущем станет международным языком, и я посчитал, что для юриста полезнее знать его.
- Тогда и я хочу его выучить.
Вадим взял ее за локоть.
- Я с радостью возьмусь за твое обучение - будет повод почаще тебя видеть.
Его признание обезоружило Надю.
- Может быть, начнем первый урок прямо сейчас? - лукаво произнесла она.
- Ты просишь начать урок посреди зимней ночи, когда холод такой, что язык замерзает? Изволь, начнем. Только чур не жаловаться, потому что я не отпущу тебя домой до тех пор, пока ты не научишься правильно произносить первые слова.
- Это будет нетрудно, - ответила Надя. - Французский мне дался легко.
Вадим остановился и развернул ее за плечи лицом к себе.
Пар их дыхания соединился, и Надя почувствовала, что к щекам подступает кровь. В тусклом свете уличного фонаря глаза Вадима блеснули.
- Берегись, Надя, я строгий учитель.
- А я не боюсь! Скажи что-нибудь по-английски.
- Готова? Повторяй за мной: "Thank you".
Надя подозрительно нахмурилась.
- Сначала скажи, что это значит.
- Ого! Осторожная барышня! Мне это нравится. Не волнуйся, я просто хочу научить тебя, как благодарить по-английски. Итак, говори: "Thank you".
Проследив за движением его губ, Надя произнесла:
- Сэнк ю.
Вадим рассмеялся.
- Я так и знал! Так и знал!
Смех его был до того заразительным, что Надя сама не выдержала и засмеялась, не понимая причины его веселья.
- Что смешного?
- Извини, я не над тобой смеюсь. Английская грамматика по сравнению с русской совсем несложная. Вот представь, прилагательные не имеют окончаний мужского и женского рода, а у существительных всего два падежа. Но написание и произношение - совсем другое дело, и в этом главная закавыка. Для нас особенно сложен звук "th", поэтому я и ожидал, что ты скажешь не "thank", а "сэнк". Это, конечно, была дешевая уловка с моей стороны, но ты меня не разочаровала.
На Вадима невозможно было сердиться, и Надя принялась изо всех сил стараться правильно произнести непривычный звук, чтобы он остался доволен. Ей вдруг стало почему-то очень важно, чтобы Вадим ее похвалил, и, уже подходя к дому, она этого добилась.
- Молодец! Я уверен, ты легко его выучишь.