Судя по большинству снимков, появлявшихся в печати, араратский "корабль" все же мало похож на библейский "сундук". Скорее, он напоминает погребальную ладью фараона Хуфу, откопанную близ его пирамиды в Гизе и ныне выставленную там же в специальном павильоне. Тонкий нос расширяется к середине корабля; максимальной ширины судно достигает в своей последней трети, далее очертания плавно скругляются к корме. Таковы же по форме и очертания турецкой находки.
Но ведь, если действительно, как о том повествуют сказители, волны достигали горных вершин, то случилось это наверняка неизмеримо раньше, чем начали строиться самые ветхие из пирамид! Скорее уж, ладья Хуфу сделана по каким-то бесконечно давним, не дошедшим до нас образцам. Недаром бытует мнение о том, что предками египтян были "те самые" атланты…
Да, собственно, и миф-то о гневном божестве-карателе, о его любимце Ное и плавучем доме для людей и животных – не еврейский. Он имеет очень глубокие корни! Напомним, что это библейское сказание было заимствовано иудеями из более ранней мифологии вавилонян; те взяли ее у еще более древних аккадцев; аккадцы же, в свою очередь, "одолжили" миф у загадочных шумеров. Шумерского Ноя звали Зиусудра – "нашедший жизнь долгих дней"; у аккадцев спасенный праведник получил имя Утнапишти – "нашедший дыхание", под этим именем он вошел и в величайший эпос Междуречья о Гильгамеше; в ином варианте мифа праведник зовется Атрахасис, "превосходящий мудростью". Бог Энлиль, возмущенный суетностью и грехами рода человеческого, решает наслать на землю потоп. Но мудрый и набожный Зиусудра, правитель города Шуруппака, узнает о предстоящем бедствии от другого бога, доброго к людям Энки. По указанию Энки, царь строит корабль – не ковчег-"ларец", а именно морское судно! На него погружает месопотамский Ной свою семью, ремесленников, зерно, имущество, а также всех животных, "кто ест траву". В корабле он переживает потоп, длящийся семь дней и семь ночей. После потопа Зиусудра, как "спаситель семени человечества", получает "жизнь богов" и "вечное дыхание" – и поселяется вместе со своей супругой на острове Дильмун, мифической прародине шумеров. В пользу предположения о том, что шумеры родом с морского побережья, говорит то, что первые их города были построены в самом устье Тигра и Евфрата. Кроме того, шумерские корабли, чьи изображения сохранились на глиняных печатях, имеют морскую архитектуру: их нос и корма высоко подняты для борьбы с волнами, в отличие от речных судов, чья форма была плоской или лунообразной.
Гильгамеш, герой эпоса "О все видавшем", потеряв своего ближайшего друга Энкиду, пытается вернуть его из страны мертвых. Чтобы узнать, где находится загробное царство, Гильгамеш отправляется на Дильмун. Там он встречается с Утнапишти, и тот рассказывает гостю о своем спасении от потопа. "И начал я корабль строить, очертаньем похожий на ящик, четырьмя выделяясь углами. В его стенах заделал я щели и залил густою смолою. Разделил я на девять отсеков все пространство внутри. И много сосудов сладкой заполнил водою, запасся различной пищей, готовясь к долгой осаде. И потом, всех зверей приведя по паре, заполнил ими отсеки, чтоб друг друга они не съели. Захватил мастеров и жен их с детьми. Сам с семьею взошел последним и закрыл за собой двери".
Легко заметить, что Утнапишти описывает свой корабль в точности так же, как неведомый автор Книги Бытия: это ящик, т. е. ковчег. Но в более раннем, шумерском варианте мифа фигурирует именно корабль. В чем же дело? Неужели кораблестроение глубочайшей древности было более "прогрессивным", чем в следующие эпохи?..
Вспомним еще раз ладью великого Хуфу: ее конструкция, разработанная 46 веков назад, поражает воображение. Ничего подобного в более поздние времена не было. Неизвестны ни изображения, ни описания, ни модели столь совершенных кораблей. Суда сходной архитектуры появляются только в I тысячелетии до н. э. в Карфагене, а затем в Риме. В Париже, в Лувре, экспонируется уникальный обсидиановый нож, на рукояти которого изображена морская баталия. Сражающиеся суда различны по типу и архитектуре. Одни имеют лунообразный профиль и явно созданы для плавания на реке; другие – морскую форму, т. е. высоко поднятые нос и корму и в точности соответствуют изображениям судов на шумерских печатях. Похожи эти вторые корабли и на погребальную ладью фараона: ее оконечности тоже высоко подняты, хотя уже не функциональны, а служат украшениями, – но ведь прототип-то, возможно, и впрямь преодолевал океаны! Нож был обнаружен в Египте, в поселении Джебель-эль-Арак; его изготовление относят к концу IV – началу III тысячелетия до н. э.
Подобные суда изображены и на печатях древнейших городов долины Инда, Хараппы и Мохенджо-Даро. Хараппские печати "моложе" шумерских, но сходство кораблей несомненно. Может быть, потоп грозил прародине шумеров? И если у этих "дильмунцев" были большие корабли, плававшие и к Нилу, и к устьям Тигра и Евфрата, и к городам на Инде, то, возможно, этот таинственный народ сумел предвидеть катастрофу – и начал переселение, с животными, семенами и саженцами растений, на плодородные земли в долинах великих рек? Спасшиеся вполне могли начать освоение новых краев, дав толчок к рождению самых ранних цивилизаций Земли.
Энтузиасты находят следы ковчега даже на Таймыре! Правда, основанием их уверенности служит уже не археология, а лингвистика. В имени супруги верховного бога кетов (одного из древнейших народов Сибири), Хосэдэм, видится искаженное Хасиддим: "Владычица равнины Сиддим". А в долине Сиддим располагались, как гласит Библия, города Содом и Гоморра. Господь решил покарать грешников потопом (как говаривали кеты, "сполоснуть землю"). Полярный архипелаг погрузился на дно Северного Ледовитого океана.
Это событие перевернуло все устоявшиеся представления: старые боги и предки, которые помогали людям, оказались под водой. Теперь, чтобы отправить покойного к предкам, его надо было помещать в лодку – чтобы он мог преодолеть водную преграду. А поскольку двигаться усопшему предстояло на север, лодку порой заменяли санями (покойника клали в сани даже летом, а чтобы не заблудился, клали головой на север). Погибший мир стал царством смерти: греческим Аидом, шумерским Куром, еврейским Шеолом… А на Таймыре осталась река с почти еврейским именем – Сеолема.
Где же в таком случае дрейфовал в своем ковчеге спасенный Господом праведный Ной? "И остановился ковчег в седьмой месяц, в семнадцатый день месяца, у гор Урарту". А плыл Ной по Ледовитому океану. Как он назывался тогда? Якуты и сейчас поют о холодном великом море Арат: "Арат-море, нажимай – не колыхнется, наступай – не гнется, топчи – не шатнется…" значит его имя. "Арат" созвучно еврейскому слову "хеара", что означает "освещение, озарение". А в морях Ледовитого океана самое замечательное явление – северное сияние, когда оно в безмолвной темноте разворачивает на полнеба призрачные города с колоннами и переливающиеся знамена. Арат – это море огненного сияния.
Естественно, что гора, к которой пристал ковчег, получила название по морю, на берегу которого она находилась. Значит, Арарат – таймырское плато Бырранга. А высадился Ной, скорее всего, на ближайшем к ушедшей под воду горе участке Таймыра – где-то в районе мыса Челюскина.
"И благословил Бог Ноя и его сыновей, и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю" (Быт., 9:1). Поселенцы с энтузиазмом принялись выполнять этот завет. Сам праотец, несмотря на преклонный возраст, насадил виноградник. Жители Колымы и в наше время называют диким виноградом смородину с продолговатыми темными ягодами… Свою священную реку таймырские прасемиты и тогда называли Иорданом. Как ее "осколки", разбросаны в бассейне таймырской реки Пясины озера Ярто и Ярото, реки Яраяха и Ярояха (Иордан на иврите "Ярдан").
Обосновавшись в низовье Пясины, поселенцы начали экспансию на юг: в названиях рек и гор здесь якобы прослеживаются семитские корни. Река Ходябигай напоминает о слове "кодеш" – "святой"; реки Юдыта и Бинюда – об имени Иуды ("бен Иуда" – "сын Иуды"); в названиях рек Табенги, Тэвэт и Тэбети просматривается корень "тева", который означает и "природа", и "ковчег". Сопка Мялхаседа с гордостью сообщает, что на ее крутом склоне жил сам первосвященник Мелхиседек… Этот перечень можно продолжать до бесконечности.
А вот сирийцы утверждают, что Ной спасся от разбушевавшегося моря и вышел на земную твердь в окрестностях нынешнего Дамаска, на одной из крутых гор, которые зубчатой грядой протянулись к северу от города, возвышаясь над уровнем моря почти на две тысячи метров.
Сейчас здесь, в полусотне километров от сирийской столицы, в горах над живописной долиной плотными неровными ярусами прилепились к скалистому склону домики деревни Маалюля. Огромные камни застыли на склоне, нависая над крышами зданий, которые возвышаются уступами друг над другом, связанные тонкими ниточками тропинок и кривых улочек. Чуть выше в скалах чернеют входы в пещеры – следы древнейших обитателей этих мест.
Кем были эти древние люди? Жители деревни убеждены, что все ветхозаветные истории происходили на их земле, что именно здесь обосновался Сим, сын Ноя, положивший начало всей семитской расе. Сюда, в этот глухой горный край, бежали когда-то первые христиане Сирии. Преследуемые жестоким римским императором Диоклетианом, они находили приют в пещерах, ревностно оберегая свою веру. В горной долине выросла деревушка, а затем поднялись и храмы. Даже язык здесь сохранился именно тот, на котором говорил Иисус Христос. Жители Маалюли и двух близлежащих деревень говорят на арамейском языке. В наши дни это – практически мертвый язык; лишь население трех деревушек (около 2500 человек) свято хранит его и использует в повседневной жизни, передавая из поколения в поколение.