В дни, когда в Каннах проходил фестиваль грамзаписи, в Киеве завершился очередной чемпионат Союза по фигурному катанию. Сегодня молодому читателю даже трудно себе представить ту популярность, какая сопутствовала этому виду спорта в 60-70-е годы. Когда состязания по фигурному катанию показывали по телевизору, у голубых экранов собиралась если не вся страна, то половина, это уж точно. Сильнейших фигуристов знали не только по именам, но и в лицо, их боготворили, им поклонялись. В те годы, о которых идет речь, в особом фаворе было несколько пар: среди "стариков" это были Людмила Белоусова и Олег Протопопов (их слава началась еще в начале 60-х), из молодых - Ирина Роднина - Алексей Уланов, Людмила Смирнова - Андрей Сурайкин, Людмила Пахомова - Александр Горшков. Между тем чемпионат-70 запомнился прежде всего беспрецедентным скандалом, который разразился 14 января.
Безусловными фаворитами турнира были Белоусова - Протопопов. Их главные соперники Роднина - Уланов, сорвав поддержку в обязательной программе, проигрывали им 12,8 балла, занимая всего лишь 8-е место. И вдруг после произвольной композиции все переменилось - вперед вышли вчерашние аутсайдеры. Причем этот рывок вперед многими болельщиками был расценен как явно несправедливый. Почему? Дело в том, что судьи, оценивая выступление Белоусовой - Протопопова, явно намеренно занизили им оценки за артистизм. В итоге они с первого места скатились на 4-е (2-е заняли Смирнова - Сурайкин). В тот день, когда это произошло, большая часть зрителей, собравшихся в Киевском Дворце спорта, встретили судейский вердикт продолжительным свистом. Это возмущение длилось несколько минут, при этом шум был таким, что другие фигуристы не могли начать свои выступления. Главный рефери Кононыхин в попытке успокоить зал объявлял: "Решение судейской коллегии окончательное и обжалованию не подлежит", что вызвало еще большее возмущение. Подобных инцидентов советское фигурное катание еще не знало. Публика стала дружно скандировать и требовать выхода на лед Болоусовой и Протопопова. А те в это время сидели абсолютно подавленные в раздевалке. Наконец дирекция Дворца спорта не выдержала и попросила их выйти к публике, успокоить ее. Фигуристы вышли на лед и, в благодарность за поддержку, низко, по-русски, поклонились зрителям. Людмила Белоусова при этом плакала. Как вспоминает О. Протопопов:
"Возвращаясь в раздевалку, встретили Петра Орлова, бывшего тренера Станислава и Нины Жук, который никогда не питал к нам симпатий. Он протянул мне руку и сказал, что сочувствует нам. Я руки ему не подал, вежливо сказав, что никаких сочувствий нам не надо. Потом один наш приятель вспоминал, что П. Орлов, возмущаясь судейством, сказал: "Я бы этого Протопопова своими руками задушил, но три десятки ему - отдай!" Он имел в виду занижение нам оценок за выступление в Киеве…"
Через 16 лет Уланов признался, что тогда уже планировалась их золотая медаль на Олимпиаде в Саппоро. Поэтому они не должны были никому проигрывать, тем более нам…"
Этот скандал имел настолько большой резонанс, что скрыть его было невозможно. Однако размусоливать его, конечно, не разрешили, отделавшись короткой репликой в "Комсомольской правде" от 16 января. Заметка называлась "Почему волновались трибуны?", и автором ее был некий инженер-конструктор из Лобни А. Кузин. В заметке вкратце описывалось, как зрители устроили обструкцию судейскому решению о занижении оценок паре Белоусова - Протопопов, и приводились слова Кононыхина, сказанные им в адрес этой пары: "Но это спорт, у него свои возрастные законы, к сожалению". Эта оговорка рефери ясно указывала на то, что все происшедшее отнюдь не случайность. Видимо, руководство Спорткомитета руками судей собиралось прекратить гегемонию "стариков" в фигурном катании.
Между тем страна жила не только спортом. В той же Москве в свободное от работы время люди, что называется, рядами и колоннами (не то что сегодня) посещали театры, эстрадные площадки, ходили в кино. Вот как выглядела афиша развлечений в столице в первой половине января. Со 2-го в кинотеатрах столицы начали демонстрироваться сразу несколько новых фильмов: комедия "Старый знакомый" (режиссерский дебют Игоря Ильинского, продолжение, но не самое удачное, фильма "Карнавальная ночь" с полюбившимся персонажем - бывшим начальником Дома культуры, а ныне директором парка отдыха Огурцовым); мелодрама узбекского режиссера Эльера Ишмухамедова "Влюбленные" с Родионом Нахапетовым и Анастасией Вертинской в главных ролях; детский детектив "Пассажир с "Экватора", где звучал новый шлягер от Микаэла Таривердиева - песня "Маленький принц". С 13-го в прокат вышли: поэтическая киноповесть о выпускном классе тбилисской школы "Ну и молодежь" Резо Чхеидзе с участием Лейлы Кипиани, Кахи Коридзе и др. и комедия А. Манаряна "Каринэ".
Хронология театральных премьер выглядит следующим образом: 5-го в "Современнике" были показаны сразу два новых спектакля: "С вечера до полудня" (в ролях: Олег Ефремов, Георгий Бурков, Олег Табаков, Игорь Кваша, Алла Покровская и др.) и "Вкус черешни"; 7-го в Центральном театре Советской Армии (ЦТСА) - "Хождение по мукам" (в роли Телегина - Владимир Сошальский); 8-го там же - "Под чужим именем"; в Театре им. Пушкина - "Пока он не выстрелил"; 10-го в театре "Роман" - "За дружеской беседою"; 14-го в Театре им. Маяковского - "Разгром", в Театре им. Ермоловой - "Месть"; 15-го в Театре им. Гоголя - "Коррида".
Из перечисленных спектаклей выделю один - "Разгром" (режиссер - Марк Захаров) в "Маяке", в котором главную роль - командира партизанского отряда Левинсона - сыграл Армен Джищрханян. Именно с этой роли он начал покорять театральную Москву. Как напишет позже критик А. Смелянский: "Напор жизненных сил, неотразимое мужское обаяние, воля к самоосуществлению, все то, что потом станет личным знаком этого актера, было использовано Захаровым для освежения революционного мифа…"
Била ключом жизнь и на эстрадных подмостках Москвы. С 5 января в конференц-зале ВДНХ своим искусством развлекал зрителей молодой вокально-инструментальный ансамбль под управлением Игоря Гранова "Голубые гитары", а 6 - 15 января в Государственном театре эстрады (ГТЭ) выступал патриарх жанра ВИА ансамбль из Грузии "Орэра". 9-10 января в кинотеатре "Октябрь" на эстраде царила Гелена Великанова с новой программой.
В субботу 17 января в Москве случился большой скандал, о котором в течение нескольких дней судачили москвичи. А произошло вот что. В Центральном универсальном магазине (ЦУМе) двое итальянских туристов, студентов из Рима, Тереза Маринуцци и Валентино Такки, с лестничной площадки третьего этажа разбросали несколько сот листовок в защиту видных диссидентов Ильи Габая и Петра Григоренко. Разбрасывали они их в течение нескольких минут, после чего были задержаны нарядом милиции, вызванным администрацией магазина, и препровождены в отделение. Однако сутки спустя скандал повторился: на этот раз местом действия стал Театр оперетты, расположенный неподалеку от ЦУМа. На этот раз в роли прокламатора выступил бельгиец Виктор ван Брантегем. Как это ни странно, но большинство москвичей, оказавшихся в эпицентре этих событий, реагировали на происходящее на удивление спокойно. Никто не бросался на прокламаторов с кулаками и взирал на них скорее с недоумением, чем с презрением. Хотя были, видимо, и такие, о ком журналист Ю. Михайлов писал в газете "Вечерняя Москва" следующее: "И надо было видеть, как в том же ЦУМе и Театре оперетты люди с возмущением рвали гнусные пасквили, топтали листовки ногами".
Как выяснилось позднее, заказчиком этой акции в Москве был президент фламандского католического союза студентов Роджер Де-Бие, которого два года назад выдворили из СССР за попытку нелегального провоза через советскую границу материалов НТС. Поскольку ему самому дорога в Союз была заказана, он подбил на "черное дело" своих сподвижников - студентов из Рима. Тем же за "провокацию" пришлось отвечать собственной свободой: самый гуманный суд на свете влепил им по году тюремного заключения.
В те же дни продолжал "париться" на нарах и Юрий Айзеншпис. В двадцатых числах января его перевели из Бутырки во внутреннюю тюрьму КГБ в Лефортово. По его словам, выглядело это следующим образом: "В Лефортове меня сперва обыскали, потом пригласили врача. Он меня осмотрел, у меня никаких жалоб. Потом отвели в баню, дали белье и привели в камеру. Я сидел, наверное, суток 13 или 15 один. Там раз в неделю или через день делает обход администрация. В один из таких обходов заходит ко мне в камеру начальник следственного изолятора, как сейчас помню, полковник Петренко. Седой высокий мужчина. Единственное, что сказал: "Расплодил вас Рокотов", - и захлопнул дверь. Я спросил: "Долго ли я буду сидеть один?" Он ответил: "Разберемся. Когда нужно будет - переведем в другую камеру". Но меня никуда не перевели. У меня была 88-я, "расстрельная" статья - слитки золота и валютные операции…"
Состоявшийся вскоре суд осудил Айзеншписа на 10 лет лагерей, и он отправился отсиживать свой срок в Красноярск. Но это будет чуть позже, а пока вернемся в январь.