Однажды вечером я сидела на выступе приблизительно в шести футах от наполовину наполненной молоком маслобойки. Служанка-молочница говорила со мной о своем последнем парне, и я мяукала ей, стараясь убедить ее, что у них все будет в порядке. Внезапно раздался разрывающий уши пронзительный визг, как будто в атаку шел кот со вздернутым хвостом. Мадам Дипломат набросилась на служанку, вопя:
— Я приказывала тебе не пускать сюда кошек, ты нас ОТРАВИШЬ!
Она схватила первое, что ей попалось под руку, медную меру, и запустила ею в меня изо всех сил. Она очень сильно ударила меня в бок, и от этого удара я свалилась прямо в маслобойку с молоком. Боль была невыносимой. Я едва могла передвигаться, чтобы удержаться на плаву. Я чувствовала, что мои внутренности медленно вытекают. Пол задрожал от тяжелых шагов, и появилась Мадам Альбертин. Она быстро наклонила маслобойку и вылила становившееся красным молоко. Очень нежно она взяла меня на руки.
— Позовите господина Ветеринара, — приказала она.
Я потеряла сознание.
Когда я очнулась, я была уже в спальне Мадам Альбертин, в коробке с мягкой и теплой подстилкой. У меня было сломано три ребра, и я потеряла моих котят. Еще долго я была очень больна. Господин Ветеринар часто приходил и осматривал меня, и мне сказали, что он сурово выговорил Мадам Дипломат.
— Жестокость. Беспричинная жестокость, — сказал он. — Людям это не нравится. Люди будут говорить, что вы дурная женщина. Слуги говорили мне, — продолжал он, — что эта кошка, будущая мама, была очень чистой и очень честной. Нет, Мадам Дипломат, вы поступили очень скверно.
Мадам Альбертин смачивала мне губы водой, потому что я бледнела от одной мысли о молоке. День за днем она пыталась уговорить меня поесть. Господин Ветеринар сказал:
— Нет никакой надежды, она умрет, она не доживет до следующего дня без пищи.
Я впала в кому. Казалось, я слышала откуда-то шелест деревьев, поскрипывание их ветвей.
— Маленькая Кошка, — говорила Яблоня. — Маленькая Кошка, это не конец. Ты помнишь, что я говорила тебе, Маленькая Кошка?
В моей голове проносились странные звуки. Я видела светло-желтый свет, видела удивительные картины и вдыхала блаженство Небес.
— Маленькая Кошка, — шептали деревья. — Это не конец. Ешь и Живи. Ешь и Живи. Это не конец. У твоей жизни есть цель, Маленькая Кошка. Ты завершишь свои дни в радости и в полноте лет. Не сейчас. Это не Конец.
Я устало открыла глаза и слегка подняла голову.
Мадам Альбертин сидела на коленях рядом со мной, держа в руках несколько кусочков курятины, и огромные слезы катились у нее по щекам. Господин Ветеринар стоял у стола, наполняя шприц из бутылочки. Я слабо взяла кусочек курицы, подержала его мгновение во рту и проглотила.
— Чудо! Чудо! — проговорила Мадам Альбертин. Господин Ветеринар повернулся,разинув рот, медленноположил шприц и подошел ко мне.
— Вы правильно говорите, это чудо, — заметил он. — Я как раз наполнял шприц, чтобы отправить ее в мир иной и таким образом избавить от дальнейших страданий.
Я улыбнулась им и трижды тихонько мяукнула — это все, на что я была способна. Когда я снова засыпала, то сквозь сон услышала, как он сказал:
— Она выздоровеет.
Неделю я пребывала в плачевном состоянии; я не могла ни глубоко вдохнуть, ни пройти более двух шагов. Мадам Альбертин поставила коробку с землей очень близко ко мне, потому что Мама учила меня быть чрезвычайно внимательной и аккуратной в своих нуждах.
Приблизительно через неделю Мадам Альбертин снесла меня по лестнице вниз. Мадам Дипломат стояла у входа в комнату и смотрела строго и неодобрительно.
— Ей следует жить в каморке, Альбертин, — сказала Мадам Дипломат.