Я подумала про себя: было бы замечательно, если бы что-нибудь покупали именно для меня, вместо того чтобы скармливать мне недоеденное другими.
Наступили сумерки. Меня отыскал Гастон и, подхватив на руки, поспешил к сараю. Одним махом распахнув дверь, он швырнул меня внутрь в темноту. Затем дверь хлопнула; Гастон ушел. Как француженка по крови, не могу не отметить с болью, насколько люди-французы грубы к животным.
Дни текли, складываясь в недели. Постепенно моя фигура приобрела уважительную дородность и движения стали более медленными и плавными. В один из вечеров (тогда я была уже почти в сроке), Пьер, как всегда, грубо зашвырнул меня в сарай. Приземлившись на твердый бетонный пол, я почувствовала такую ужасную боль, как будто мое тело разламывалось надвое. Так, в темноте ледяного сарая и боли, родились пятеро моих малышей. Немного очухавшись, я насобирала обрывков бумаги и сделала для них теплое гнездышко, перетаскав их туда по одному.
На следующий день никто не пришел проведать меня. Время медленно тянулось, я все еще кормила своих малышей. К ночи я ощутила, что готова потерять сознание от голода и жажды — ведь в каморке не было ни воды, ни пищи. Новый день также не принес облегчения: ни одна живая душа не зашла ко мне, так что мои мучения продолжались. Теперь жажда была просто невыносимой, и я не понимала, отчего мне приходится так страдать. Опустилась ночь; где-то снаружи ухали совы, вылавливая мышей в саду.
Мои котята лежали со мной, а я размышляла над тем, как пережить завтра. День был уже в самом разгаре, когда я услышала шаги. Отворилась и перед моими глазами предстала бледная и нездоровая на вид мадам
Альбертин. Ее посетили «видения» моих страданий, и она встала со своего ложа, больная. По обыкновению, она принесла с собой пищу и воду. В эту ночь один из моих малышей умер; увидев это, мадам Альбертинразгневалась так, что не могла произнести ни слова. Ее ярость была столь велика, что она привела в сарай мадам Дипломат и мсье ле Дюка, указав на то, как ужасно со мной обращаются. Мадам Дипломат огорчилась, узнав опогибшем котенке, — это были потерянные деньги. Мсье ле Дюк, выдавив из себя слабую, беспомощную улыбку, сказал:
— Может быть, мы сможем чем-то помочь. Нужно, чтобы кто-нибудь поговорил с Пьером.
Постепенно мои котята окрепли и вскоре у них открылись глазки. Люди приходили смотреть на них; банкноты перекочевывали из рук в руки и вскоре всех моих малышей забрали от меня еще до того, как они бросили кормиться моим молоком. Я безутешно бродила по усадьбе. Сетования мои так беспокоили мадам Дипломат, что она распорядилась запереть меня, пока я не успокоюсь.
Теперь я уже привыкла к тому, что меня демонстрируют на светских приемах и не имела ничего против того, чтобы сменить работу в саду на торжественное дефиле по Салону. Однако в один прекрасный день случилось неожиданное. Меня принесли в маленькую комнату, где, склонившись над столом, что-то писала мадам Дипломат, напротив нее сидел незнакомец.
— Ага! — воскликнул он, завидев меня. — Так это и есть та самая кошка?
Молча обследовав меня, он скривился и подергал себя за мочку уха.
— Животное несколько в запущенном состоянии. Накачать ее лекарствами, чтобы она перенесла путешествие в багажном отсеке самолета, — значит серьезно подорвать ее здоровье.
Мадам Дипломат яростно огрызнулась:
— Я пригласила вас, мистер Ветеринар, не для того, чтобы вы читали мне лекции. Если вы отказываетесь выполнить мою просьбу — что ж, найдется немало других, кто это сделает. Господи Боже! — гневно возопила она. — Сколько шумихи из-за обыкновенной кошки!
— Хорошо, мадам, — беспомощно пожал плечами мистер Ветеринар. — Мне нужно зарабатывать на жизнь, так что я сделаю, как вы просите.