– Я знаю, кто это сделал, – прошептал он. – Но не знаю, стоит ли тебе об этом говорить.
Джона дышал ровно, глаза его были закрыты.
Выйдя из спальни сына, Майлс достал из холодильника пиво. Куртку он повесил в шкаф, где стояла коробка с видеокассетами. Он вытащил коробку и отнес ее в гостиную, наугад вынул кассету и, сунув ее в магнитофон, уселся на диван.
Сначала экран был темным, затем появилось расплывчатое изображение. Но тут же все наладилось. Стол, накрытый для романтического ужина. Майлс помнил, как поставил лучший фарфор, как искрились при свечах бокалы. Был день Святого Валентина, и он приготовил для Мисси угощение. Она переодевалась в спальне. Он попросил ее не выходить, пока все не будет готово.
Он снял тот момент, когда она вошла и увидела стол. В тот вечер она выглядела так, словно собралась на бродвейскую премьеру. На ней было черное платье с декольте, в ушах маленькие золотые сережки. Волосы она собрала в пучок, оставив на свободе только несколько прядей.
"Какая красота! – восхитилась она. – Спасибо, родной".
"Это ты – моя красота", – сказал Майлс.
Он настолько погрузился в воспоминания о том вечере, что не сразу услышал тоненький голосок у себя за спиной:
– Это мама?
Майлс нажал на кнопку пульта и остановил пленку. В коридоре стоял Джона. Майлс заставил себя улыбнуться.
– Что такое, чемпион? – спросил он. – Не спится?
– Это мама была? – повторил Джона. – В телевизоре?
Майлс услышал в его голосе грусть. Не зная, что ответить, он хлопнул рукой по дивану и сказал:
– Иди, посиди со мной.
Джона, поколебавшись мгновение, юркнул к дивану. Майлс обнял его. Джона заглянул отцу в глаза.
– Да, это была твоя мама, – сказал наконец Майлс.
– А почему в телевизоре?
– Это видеокассета. Помнишь, как мы снимали на камеру?
– Ага, – кивнул Джона. И спросил, показав на коробку: – На всех этих тоже мама?
– На некоторых.
– А ты смотришь эти кассеты, потому что тебе опять грустно?
– Нет. – Майлс погладил сына по голове.
– Почему мама умерла?
Майлс закрыл глаза:
– Не знаю.
– Жалко, что ее с нами нет, – вздохнул Джона.
– И мне жалко.
– Она больше никогда не вернется. – Это был не вопрос, а утверждение.
– Никогда.
Джона замолчал. Майлс поцеловал его в макушку.
– Я люблю тебя, Джона.
Ответа не было – Джона спал.
Во второй раз за вечер Майлс отнес сына в комнату и положил в кровать. А потом вернулся в гостиную и убрал кассету обратно в коробку. Ну почему именно сейчас Джона это увидел, почему заговорил о Мисси?
Она больше никогда не вернется. Никогда.
Майлс стоял на крыльце, курил и смотрел на реку. Он пытался забыть о разговоре с Джоной. День и так принес достаточно потрясений, и он не хотел думать о Джоне и о том, что сказать сыну. Не хотел он думать и о Саре с Брайаном, и о черной собаке. Не хотел думать об одеяле, о цветах на могиле, о том проклятом повороте, с которого все началось.
Майлс закурил новую сигарету. Из-за облаков вышла луна. Серебристый свет залил двор.
Он спустился с крыльца и пошел по дорожке, огибавшей дом, мимо ивы, которую он посадил для Мисси. Она так мечтала об иве, говорила, что это дерево грустное и романтичное. Майлс подошел к сараю, достал ключ, отпер замок. В сарае пахло затхлостью. Майлс нашарил на полке фонарик, включил его.
Несколько лет назад отец, уезжая, отдал Майлсу на хранение кое-что из вещей. Он сложил их в железный ящик, но ключа Майлсу не оставил. Замок был небольшой. Майлс стукнул по нему молотком, и замок открылся. Майлс поднял крышку. В ящике лежало несколько альбомов, тетрадь в кожаном переплете, коробка из-под обуви, в которую отец сложил наконечники стрел, найденные им около Тускакоры.
На дне Майлс нашел то, что искал. Единственный пистолет, о котором не было известно Чарли.
Глава тринадцатая
В тот вечер Майлс за мной не пришел.
Помню, утром я с трудом заставил себя встать и принять душ. После аварии все тело ломило. За завтраком я с трудом шевелил руками – ныли запястья, но я успел поесть до того, как встали родители. Я понимал, что, увидев меня, они начнут задавать вопросы, на которые я не был готов отвечать.
Позвонила Сара, узнать, что со мной. Я спросил, как она. Она рассказала, что поздно ночью к ней заходил Майлс, поговорили они всего минуту, но что он решил делать, она так и не поняла.
Прошел день, наступил вечер. Майлс все не появлялся.
В среду Сара пошла на работу. Я уговорил ее пойти, сказал, что, когда Майлс за мной приедет, я ей сообщу. Шла последняя неделя перед рождественскими каникулами, и у Сары накопилось много дел. А я сидел дома и ждал Майлса.
Наступил четверг, и я понял, что мне надо делать.
Майлс сидел в машине и пил кофе, купленный в придорожном магазинчике. На соседнем сиденье под стопкой газет лежал пистолет. Место Майлс выбрал правильное. Теперь оставалось только ждать, а в нужный момент – действовать.
В тот день перед закатом небо было багрово-красным. Я сел в машину и поехал. По пути я остановился в обычном месте. Цветы и на этот раз были удивительно хороши.
Я положил их рядом с собой на сиденье. Я ехал по знакомой дороге, по той дороге, по которой уж лучше бы мне никогда не ездить. Машину я оставил около ворот.
На кладбище я не увидел никого. Я шел, уставившись в землю. Этот путь я знал наизусть. Через минуту я уже был у могилы.
Я наклонился, положил цветы у надгробия, но так, чтобы самого камня они не касались. Я так делал всегда.
Обычно я думал о Мисси и о том, как неправильно я поступил. Но в тот день мои мысли были устремлены к Майлсу. Думаю, поэтому я и не услышал приближающихся шагов.
– Цветы… – сказал Майлс.
Брайан в испуганном удивлении обернулся.
Майлс стоял под дубом, засунув руки в карманы длинного черного пальто.
– Цветы ей больше не нужны, – сказал Майлс. – Можешь их сюда не носить. – Он запахнул пальто, словно что-то под ним пряча.
Брайан посмотрел ему в глаза. До Майлса было всего метров пять, и Брайан заметил, что подбородок у него слегка дрожит. Они встретились взглядами. Когда молчание стало слишком уж тягостным, Брайан отвернулся и взглянул в сторону шоссе: машина Майлса стояла рядом с его. Других машин он не заметил. Они были на кладбище вдвоем.
– Как вы узнали, что я здесь? – спросил наконец Брайан.
– Я за тобой следил, – ответил Майлс. – Я понимал, что рано или поздно ты выйдешь из дома, а мне хотелось поговорить с тобой с глазу на глаз.
Сколько же он за мной следил? – подумал Брайан.
– Ты приносишь цветы, а какая она была, ты ведь не знаешь, – тихо сказал Майлс. – Если бы знал, приносил бы тюльпаны. Она их больше всего любила. Желтые, красные, белые – всякие. Ты знал это?
Нет, подумал Брайан, не знал.
– А ты знал, что Мисси очень беспокоили морщинки в уголках глаз. А на завтрак она любила есть поджаренный хлеб? Что она всегда мечтала о классическом "мустанге" с откидным верхом? Что, когда она смеялась, я с трудом сдерживался, чтобы не кинуться к ней? Ты знал, что она была первой женщиной, которую я полюбил?
Майлс замолчал. Он ждал, когда Брайан на него посмотрит.
– Больше у меня ничего не осталось. Кроме воспоминаний. Ты забрал у меня все это. И у Джоны забрал. Ты знаешь, что после ее смерти Джоне по ночам начали сниться кошмары? Что во сне он до сих пор зовет маму? Ты можешь себе представить, что я при этом чувствую?
Его взгляд жег Брайана насквозь.
– Два года я искал человека, который погубил нашу с Джоной жизнь. Два года я ни о чем другом думать не мог. – Майлс уставился в землю и покачал головой. – Я хотел найти человека, который ее убил. Хотел, чтобы он за все заплатил сполна. А этот человек носит на могилу моей жены не те цветы.
У Брайана в горле стоял ком.
– Ты убил мою жену, – продолжал Майлс. – Я никогда не прощу тебя и никогда ничего не забуду. Помни об этом, когда будешь глядеться в зеркало. Ты забрал у меня человека, которого я любил больше всего на свете, ты забрал у моего сына мать, ты забрал два года моей жизни. Ты понимаешь это?
Брайан кивнул.
– Тогда постарайся понять еще одну вещь. О том, что произошло здесь, не должен знать никто, кроме Сары. Этот разговор ты унесешь с собой в могилу. Никому ни слова, понял? Никогда. И постарайся прожить свою жизнь так, чтобы я не пожалел о том, что сейчас сделаю. Обещай мне это.
Майлс не сводил с Брайана глаз. Брайан снова кивнул. Майлс развернулся и пошел прочь.
И только тогда Брайан понял, что Майлс его отпустил.
В тот вечер Майлс распахнул входную дверь и увидел на крыльце Сару. Она стояла и молча смотрела на него. Майлс вышел на крыльцо.
– Джона дома, – сказал он. – Поговорим во дворе.
Сара, сложив руки на груди, смотрела вдаль.
– Я сама не знаю, зачем пришла, – сказала она. – Благодарность вроде бы неуместна, но и делать вид, что ничего не произошло, я не могла.
Майлс едва заметно кивнул.
– Я не знала про Брайана. Правда, не знала.
– Теперь я в этом не сомневаюсь. – Он взглянул на нее. – И не должен был сомневаться. Прости за то, что я тебе наговорил. – Он отвел взгляд. Ему было трудно подобрать нужные слова. – Наверное, это я должен благодарить тебя – за то, что узнал, как это случилось.
– Я не могла поступить иначе, – сказала Сара. – А как Джона?