К первым числам сентября окончен был вал укрепления (в виде четырехугольника с флешами для прикрытия выходов); между тем накошено было по берегам р. Эмбы и впадающих в нее притоков до 20 000 пудов сена. Если бы Жемчужников был послан ранее, вместо Геке, то на Эмбе, где множество лугов, он мог бы накосить за лето до 80 000 пудов сена, что, конечно, имело бы влияние на исход экспедиции, так как дало бы возможность поправить здесь лошадей и верблюдов, которые, напротив, здесь еще похудели при 20 000 пудов сена.
Жемчужников был человек распорядительный и добросовестный, степь знал хорошо, исходил ее порядком в 1834 и 1835 годах. Теперь он немало потрудился для похода, а между тем его "интригами Никифорова с братьею устранили от участия в хивинском походе" (Иванин, с. 78).
Если считать, что начальник должен, так сказать, "воспитывать" для нужд государства дельных людей и поставлять их, когда является спрос, - то отстранение от дела людей, приобретших опыт и знания, является не только поступком нечестным, а прямо преступлением. Это значит обманывать доверие государя, который всех офицеров знать не может и полагается на старших генералов.
Если подрядчик вместо хорошего верблюда поставляет полудохлого - мы кричим, а тут вместо дельного и способного офицера ставят в ряды пролаз, забегающих с черного крыльца к нелегальным подругам высшего начальства, - и все молчат!
Поправить испорченного дела Жемчужников уже не мог, и сена для будущих верблюдов было наготовлено мало.
Так как для отряда нужно было множество верблюдов, то киргизам сделан был вызов к добровольной поставке верблюдов на время экспедиции, т. е. на шесть месяцев, с вознаграждением от казны по 10 р. сер. на верблюда.
Обещана была полная амнистия за все преступления, совершенные по день объявления, тем родам, которые покажут усердие к поставке верблюдов.
Только одни баголинцы откочевали, остальные же роды обязались доставить 11 444 верблюда.
Сверх того приобретено в собственность экспедиции: пожертвованных ханом внутренней орды Джангером 1000 верблюдов, киргизами назаровского рода за выручку задержанного их старшины 130 верблюдов и старшиною их Тукмановым 51 верблюд, а всего получено безденежно 1181 верблюд; куплено у киргиз 110, выменено у них же 100. Итак, если бы все число верблюдов было доставлено к сроку, то их было бы всего 12 835 штук.
Но некоторые роды не доставили верблюдов к сроку (1 ноября), отчего в отряде при выступлении было всего 9500 верблюдов, да еще около 900 присоединилось на первых переходах, так что всего собралось 10 450 верблюдов, с которыми киргизы выставили и 2090 вожаков или лаучей, по одному на каждых 4 или 5 верблюдов.
Киргизы оставались спокойными, несмотря на устройство нами укреплений среди их кочевок или, быть может, благодаря тому.
Всего, в продолжение шести месяцев, из-под передовых укреплений произведено только три угона, но и те должно отнести скорее к обыкновенным у киргизов воровствам, чем к набегам. В первый угон, произведенный чумиклитабынца-ми и аллачинцами из-под Эмбенского укрепления в ночь на 22 августа, отогнано 398 башкирских лошадей из транспорта; 60 из них были, впрочем, отбиты; остальных же, за темнотою, не могли настигнуть.
Второй угон совершен из-под Ак-Булакского укрепления в ночь на 29 сентября: угнано 32 лошади; в третий угон, опять из-под Эмбенского укрепления, 17 октября, украдено 180 маркитантских быков. Преследования воров в последних двух случаях, по изнурению казачьих лошадей, были неудачны, а как это могло подать повод к более важным предприятиям киргизов, особенно осенью, в обычное у них время воровства и баранты, то полковник Геке, узнав о близком нахождении шайки известного разбойника Магомета Утямисова, выступил 30 октября из Эмбенского укрепления со взводом пехоты, 30 казаками, при одном орудии и 1 ноября настиг аулы, где скрывалась упомянутая шайка. Утямисов успел узнать об опасности и бежал еще накануне; но десять известных барантачей были захвачены или, лучше сказать, выданы самими киргизами, когда они убедились, что войска наши не намерены обижать покорных.
С этой стороны транспорты были, таким образом, обеспечены, но климат и бескормица взяли свое: в пяти башкирских транспортах умерло 199 башкиров (из 7878 человек), лошадей же брошено, угнано, прирезано и пало 8869 из 23 290, т. е. более 28 %. Произведено было следствие, которое указало, что на каждый транспорт был только 1 фельдшер, а умершие башкиры страдали кровавым поносом вследствие перемены климата и пищи, так как они были уроженцы горных кантонов.
Между башкирскими лошадьми открылся сап. Заразилось много и людей… Конская сбруя с больных и телеги были сложены в кучу среди Ак-Булакского укрепления и сожжены. Остался ворох железных оковок и шин.
В укреплениях также было неблагополучно. На Ак-Булаке свирепствовала цинга: к концу октября было 52 больных из 399 человек гарнизона; а на Эмбе и цинга, и горячка, и кровавый понос; к тому же времени было больных: 16 цингою, 6 горячкою, 6 кровавым поносом, остальные лихорадкою и проч. - всего 36 человек из 634.
В виде авангарда и ради опыта степного похода отправлен был 21 октября, с частью запасов, 6-й обоз, или караван на верблюдах, в числе 1128 голов под прикрытием 357 нижних чинов, при 4 орудиях и под командою подполковника Данилевского, который и прибыл благополучно на Эмбу на 23-й день, сделав до 500 верст.
Наконец 14 ноября, войскам, собранным на городской площади, прочтен был приказ о походе на Хиву.
"По высочайшему Государя Императора повелению я иду с частию вверенных мне войск на Хиву.
Давно уже Хива искушала долготерпение сильной и великодушной державы и заслужила, наконец, вероломными, неприязненными поступками своими грозу, которую сама на себя навлекала…
Товарищи! Нас ожидают стужа и бураны и все неизвестные трудности дальнего степного зимнего похода; но забота обо всем необходимом по возможности предупредила крайности и недостатки, а рвение ваше, усердие и мужество довершать и победу" и т. д.
Потом началось молебствие, затем церемониальный марш мимо Перовского, а первой колонне с места же и поход… Единственною напутственною речью в кавалерии было: "Справа по шести!"
Глава IV
Отряд выступил из Оренбурга 4 колоннами, по одной колонне в день, 14, 15, 16 и 17 ноября; а 24 ноября все четыре колонны соединились близ Караванного озера; отсюда, после двухдневного отдыха, 27 ноября они выступили вверх по правому берегу р. Илека, уступами или эшелонами, на четверть или на полперехода одна за другою, придерживаясь этого расстояния и на ночлегах. Начальником 1-й колонны был назначен командир башкирского войска генерал-майор Циолковский; 2-й колонны - командир конно-казачьей артиллерийской бригады полковник Кузьминский; 3-й колонны - начальник 28-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Толмачев; 4-й колонны - генерал-майор Молоствов; при этой колоннне следовал и главнокомандующий. Еще 24 ноября выпал глубокий снег выше колена, а 27-го поднялся жестокий буран при 26 градусах мороза. Все часовые в эту ночь отморозили себе носы, руки или ноги, что повлекло потом к ампутациям на морозе… На ночлегах предписывалось колоннам пускать на тебеневку своих верблюдов и лошадей впереди своих становищ, чтобы они не смешивались с пасущимся скотом других колонн. В страшную ночь 27 ноября почти все лошади бежали с тебеневки. Пришлось сделать лишнюю дневку; часть лошадей нашли в других колоннах, но большинство умчалось в степь и, конечно, сделалось добычею волков.
Верблюдам, чтобы не перемешать их, навешивали на грудь лоскутки сукна или деревянные таблички, а потом, когда лаучи стали срывать эти знаки на топливо, то вынуждены были и клеймить верблюдов.
Согласно предположению, все колонны должны были сосредоточиться на верховьях реки Илека, на урочище Биш-Тамак, к Николину дню.
С начала декабря вновь начались бураны; снегу намело выше аршина; по утрам морозы доходили до 40°. Снег покрылся обледенелой корой, резавшей ноги верблюдам. Идти по колена в снегу, навьюченным по-походному, весьма утомительно, а если людей без всякой нужды поднимают с ночлега за 4 часа до рассвета, как это делал Циолковский в своей колонне, то можно себе представить степень усталости людей, которым приходилось беспрестанно поднимать падавшие вьюки, плохо навязанные в темноте, потом догонять ушедших вперед товарищей и т. д.
Верблюды с порезанными ногами падали и не вставали. Их отвязывали и бросали со вьюками. Арьергардные казаки смотрели на такие вьюки как на законную добычу: спирт сейчас по своим манеркам, овес и сухари по торбам, бочонки на дрова, кули и веревки на топливо. Оттого казаки лучше других вынесли поход.
В отряде не было, однако, никаких беспорядков, за исключением одного случая, где Перовский счел нужным показать пример. На одном ночлеге колонны Циолковского из лагерной цепи бежал часовой (рядовой 5-го батальона), бросив свое ружье, но заблудился, набрел на другую колонну, украл здесь ружье и тут был пойман, случайно, рассыльным казаком.