- Я так и знал! Это обязательно! Почему у девок никогда не хватает фантазии выдумать что-нибудь другое? Ну, никак не получается! Только брат - и все тут! Ладно, пусть будет по-твоему! - Он жестко оскалился. - Тогда ты, двоюродный брат, вали отсюда подобру-поздорову! И к этой девахе дорогу позабудь навсегда! Понял?
- Понял, - безмятежно пожал плечами Илья. - Чего тут не понять? Только насчет дороги ничего не получится: мы живем вместе.
- Как это вместе? - злобно ощерился качок. - Вот новости! Быстро вы стакнулись! А как же твои мамочка с папочкой, лапка? Как они согласились на это безобразие?
- Я же объясняю тебе: это мой кузен! - в отчаянии крикнула Инга. Народ безразлично спешил мимо них к пляжам. - Из Краснодара! Приехал отдохнуть. Он всегда гостит у нас летом.
Кажется, до парня стало доходить. Он улыбнулся вполне приветливо и дружелюбно:
- Ну, это совсем другое дело! Чего ты сразу не сказала? Ничего толком не можешь объяснить! Балда балдой, но зато сдобная пышечка. А я уж собрался ему двинуть пару раз в морду, чтобы отбить у него охоту лазить тебе под подол. Пошли, не ломайся! - он грубо и больно схватил Ингу за руку и поволок за собой. - Сплаваем разок подальше и вернемся! - Парень выразительно хохотнул. - Не забыла еще, как теряла в море купальнички?
Инга беспомощно оглянулась на Илью. Он сильно, с размаху ударил парня по локтю. Последний год Илья занимался в секции карате. И хотя больших успехов не добился, но кое-какими приемами овладел и постоять за себя и сестру мог.
Парень поморщился от боли и удивился. Инге удалось вырваться и быстро спрятаться за Илью.
- Ах, так, значит?! - прошипел парень. - Капризничаешь, лапка?! Цену себе набиваешь?! Знаем мы твою цену! Небось, в койке ничего не умеешь, только пыхтишь, как поднимающееся тесто! Твой глист, этот мешок костей, был неопытный. Ладно! Пожалеешь, да будет поздно! Здесь людей полно, а вот вечером да в море я тебе не советую попадаться мне на глаза. И помни: я тебя все равно найду и получу то, что мне надо! Любым доступным способом! Не обижайся потом, если будет слишком больно. Гуляй пока!
И он смешался с толпой.
- Кто это? - удивленно спросил Илья. - Чего он к тебе привязался? И кто у тебя там был? Пашка, что ли?
- Я его не знаю! - сбивчиво и возбужденно заговорила Инга, не упоминая о Павле. - Он преследует меня вторую неделю, прямо прохода не дает! Я одна стараюсь из дома не выходить, боюсь! Он выведал, где я живу, и караулит под окнами.
- А отец знает?
- Нет… - прошептала Инга.
- Почему? Надо сказать. Дядька мгновенно найдет способ умерить пыл и страсти твоего ухажера, - Илья пристально взглянул на Ингу. - Ты что-то скрываешь от родителей? А что?
Сестра молчала, внимательно рассматривая пляж.
- Этот тип, судя по всему, конечно, приезжий. Значит, скоро отбудет восвояси. Пока я тебя буду охранять, а дальше как? Мы ведь не знаем, сколько времени он намерен здесь загорать. Не нравится мне все это… Ну, хочешь, я сам все расскажу дяде Толе?
- Ни в коем случае! - наотрез отказалась Инга.
- Тогда какой выход? - продолжал настойчиво допрашивать ее Илья. - Этот бугай действительно способен тебя где-нибудь подловить… Одну. Я тебя не понимаю…
- Пойдем на пляж! - вдруг весело сказала Инга, беря его под руку. - А то там скоро не найдешь места для одной ступни!
Загорая рядом с Ильей, часто озадаченно на нее поглядывающим, Инга постоянно ощущала на себе жадный, рыскающий, раздевающий зеленый взгляд оголодавшего молодого волка. В низу живота приятно холодело. Она наслаждалась этим наглым немигающим взглядом.
Илья ничего не замечал.
Домой Инга вернулась явно повеселевшая и почти спокойная, и родители тоже приободрились, обрадовались и заулыбались Илье. Но он по-прежнему недоумевал, ничего толком не понимая ни в сильно изменившейся за последнее время сестре, ни в самом происходящем.
И уехал сначала в Краснодар к матери, а потом в Москву учиться, точно так же теряясь в догадках, самых противоречивых, нехороших и ложных. Но учеба захватила его моментально, появились новые приятели, замаячила на горизонте первая любовь - Лидочка Маякова, и Илья забыл о сестре.
Да и она о нем теперь вспоминала редко.
Она хорошо четко понимала одно: теперь ей тяжко, почти невыносимо быть одной. Это уже не то, что раньше. Ее терзала память о близости с Павлом, о которой она напрасно мечтала, терзаясь в одиночку на своем диванчике. Тело бунтовало, буйствовало, настойчиво требовало своего… И однажды бессонной тяжкой ночью Инга в отчаянии поняла, что необходимо найти Павлу замену. Немедленно. И чем скорее, тем лучше.
Она еле дождалась отъезда брата и в тот же день бросилась на пляж разыскивать молодого волка. Долго искать не пришлось. Он валялся на песке на своем излюбленном месте с краю пляжа и резался в подкидного с тремя здоровяками, похожими не него.
Инга скинула босоножки и, мягко ступая по горячему песку, подошла к картежникам. Они ее не замечали или сделали вид и продолжали азартно дуться в карты. Инга робко постояла минуту-другую. Бугаи играли…
- Эй, - неуверенно позвала она и осторожно коснулась босой ступней руки зеленоглазого.
Он сдвинул с носа бейсболку и глянул на нее снизу.
- А-а, заявилась!.. - равнодушно сказал он, даже не обрадовавшись, что Ингу оскорбило, хотя теперь обижаться поздно. - Я знал, что этим все кончится! Ты правильно сделала!
Инга вспомнила Павла и сжала губы. Остальные картежники пристально рассматривали Ингу.
- Эта, что ли? - лениво спросил один из них у волка.
- Эта! - довольно хохотнул он. - Хороша?
- Да вроде ничего, видная! - так же лениво отозвался здоровила. - Попробовать дашь?
- Сам еще не угощался! - заржал волк. - Ну, бегом!
Он цепко больно вцепился ногтями в ее локоть и рванул за собой к морю. Инга еле успела сбросить с себя на ходу сарафан…
Вслед им понесся могучий одобрительный хохот трех здоровых крепких глоток.
17
Кто-то стал упорно постоянно наведываться на личный сайт известного поэта Охлынина и там изощренно пакостничать: менять строки стихотворений и оставлять едкие, злые, но довольно точные комментарии.
Нежданно появившийся критик резонно утверждал, что рифма "всюду" и "почему-то" - слабая, и не к лицу столь почитаемому песеннику использовать такие, подходящие лишь начинающему поэту. Стыдно… Далее он утверждал, что две танцующие парочкой девчонки - слишком прямое указание на знакомую всем группу "Тату" и свидетельствует о пагубных пристрастиях явно розовеющих героинь песенной классики господина Охлынина.
А что касается строки: "Где братья мои - великаны?"… Почему у мэтра такие высокие братья? Он случайно не путешествовал вместе с Гулливером в страну гренадеров? Иначе звучит совершенно бездоказательно. Хотя бумага, компьютер, читатели и слушатели все стерпят и скушают.
Затем зоркий критикан подметил у поэта замечательную подробность: аист приносит в дом дитя весной, а уже осенью малыш бодро топает провожать эту птичку в дальние края. Стало быть, необыкновенный ребенок пошел в полгода. Не рановато ли?
И девочка, которую любит поэт, не в силах занять красные варежки у ясной зорьки, поскольку у последней нет рук, и варежки ей попросту не требуются.
Симочка, верный секретарь и управитель, втихомолку хихикала, с большим удовольствием читала все замечания и вслух шумно возмущалась наглости и умениям хакеров.
Потом они же начали воровать у Симы пароли, хотя она меняла их, как советовал провайдер, каждый месяц. Хакеры ловко блокировали счета и пользовались с помощью карточек поэта, а соответственно, и карточек других, бесплатным входом в Интернет.
Охлынин злился, орал на неповинную дочь и требовал немедленно разобраться с хакерами. Сима разводила руками:
- Папа, ну, подумай сам, как можно разобраться с теми, кого не видно и не слышно? Заметны только их действия! Это же виртуальная реальность!
- Ты меня будешь учить?! И еще просить думать?! - окончательно вышел из себя великий поэт. - Ариадна, ты совершенно ее распустила! Она у нас беспредельно обнаглела и села нам на шею!
Жена попробовала вмешаться и на какое-то время взяла на себя обязанность заниматься сайтом. Но она разбиралась в компьютерах куда хуже Симы, а потому результат оказался нулевой, и все вновь возвратилось к Симе, уже привыкшей к неизвестному критику. Ей нравилось с ним общаться и читать его колкости.
Она не любила родителей, но гордилась тем, что родилась в такой знаменитой семье. Мама - дочь прославленного, нашумевшего прозаика Василия Величко, которого раньше знала и читала вся страна. Правда, в нынешние времена Симиного деда подзабыли. Его толстенные романы-кирпичи о советском производстве, о героях социалистического труда валялись пыльными, скучными грудами в библиотеках. И тихенькие библиотекарши в серых мышиных халатиках осторожно понемногу выбрасывали эти книги, вздыхая о тех временах, когда фолианты Величко спрашивали несколько раз на дню.
А отец Симы - всем известный поэт-песенник. Хотя теперь его тоже почти вытеснили всякие там Пеленягрэ, Окуджавы и Визборы… Не признаваясь никому, втихомолку Сима страстно любила слушать Митяева, Сергеева и Никитиных, благоговела перед Цоем и восхищалась Шаовым и Градским. Трудно сказать, что сделали бы с бедной Серафимой родители, проведай они об этом. Одним ремнем, как советовал бойкий братец, здесь бы не обошлось. Поэтому Симочка хранила свою тайну и наловчилась прятать подальше от родительских глаз любимые диски, строго-настрого запрещенные и живущие в доме на нелегальном положении.
Кроме своего секрета, Симе приходилось верно беречь и родительский. Она отлично знала с юных лет, как работает отец.